Очередная программа оппозиционного безвластия
В преддверии президентских выборов появляется спрос на программы, с которыми их разработчики начинают стучаться в оппозиционные двери. В связи с этим хочется напомнить слова одного известного российского экономиста: «Предвыборные программы не читают нигде, поскольку не так сильно влияют выборы на жизнь, чтобы тратить часы на сравнительный анализ программ».
Хотя термин «социал-демократия» не оканчивается на «изм», подобно марксизму, либерализму и т. п., он, безусловно, из одного с ними смыслового ряда. Интеллигенты (а под интеллигентами в данной статье понимаются люди, рефлексирующие по поводу своих отношений с государством) любят «измы». Они помогают им отстраняться от тоскливого настоящего и заниматься конструированием светлого будущего «независимо от того, когда и каким образом в стране сменится власть».
Экономист Валерий Дашкевич (см. «Белорусы и рынок», № 48-49) уверен, что «население Беларуси, особенно его наиболее образованная часть, а к ней относится не менее половины всех избирателей, вполне готова, на наш взгляд, к принятию социал-демократических ценностей». Из этой внутренней уверенности вытекает весьма конкретная рекомендация: «Задача объединенной оппозиции — суметь „упаковать“ в эти ценности белорусские реалии в доступной и понятной форме».
Вот так: «Цели поставлены. Задачи определены. За работу товарищи!». Но позвольте, на чем основана такая уверенность в готовности «не менее половины всех избирателей» к «принятию социал-демократических ценностей»? Может быть, на личной готовности автора? Ответить на данные вопросы не так-то просто. Соответствующих социологических исследований в Беларуси (в отличие от России) не проводилось. Поэтому, учитывая некоторую натяжку, обратимся к российским. Они однозначно свидетельствуют о том, что под флагом социал-демократических ценностей никому еще не удавалось получить более 1,5% голосов, как в ходе социологических опросов, так и в ходе многочисленных выборов.
Вопросы о сроках и методах смены власти Валерий Дашкевич оставил за скобками, а именно они являются самыми важными. Что мы имеем сегодня? Мы имеем «экономическую систему, устраивающую большинство нетребовательного белорусского электората». Мы имеем власть, которая создала этот строй, «систематически уничтожая внутри страны зачатки демократических преобразований». Мы имеем склонное к социал-демократическим ценностям большинство, не озабоченное «наличием у него демократических прав и свобод». Поэтому смело «можно говорить о том, что после неудачных экономических реформ первой половины 90-х гг. прошлого столетия белорусское население оказалось возвращенным в привычную для него „среду обитания“. Относительно спокойную и в основном гарантирующую некий удовлетворительный уровень жизни».
Какие после этого можно предлагать победные стратегии? Да никакие. В подобных условиях курс никто и никогда не меняет, как, впрочем, никто не меняет и власть, данный курс проводящую. Обратимся к мнению самого авторитетного европейского политтехнолога француза Жака Сегела, сумевшего провести уникальную серию из более чем десяти беспроигрышных президентских кампаний: «Власть никогда не завоевывают — это противник ее теряет». Белорусский аналог данной аксиомы можно представить в виде известных слов: «Власть валялась в грязи, мы ее просто подняли».
Но то, что поднимают из грязи, в классическом политологическом смысле властью не является. Это скорее безвластие. У настоящих победителей впереди море работы, стержнем которой и является создание власти. Отсюда стратегия и тактика, в том числе и в области экономической политики. В свое время с возникшей задачей Лукашенко справился, или, в терминологии Валерия Дашкевича, «необходимо признать, что интуитивно, не имея глубокого экономического образования, он во многом оказался прав».
Анализ этой «правоты» — не задача публициста. Да, Лукашенко «во многом оказался прав» потому, что не придерживался жестко никаких «измов». Он «шел от жизни», принимая конкретные решения под давлением конкретных обстоятельств. Вся его политическая деятельность реактивна. Он не страдал от избытка вариантов. Или избытка разнообразных шаблонов интерпретации реальности. В этом он был не одинок, и в этом его политическое счастье. Ему не пришлось, подобно чилийскому президенту Альенде, навязывать обществу какие-то определенные схемы.
Процитирую в очередной раз Валерия Дашкевича: «экономическое развитие Беларуси в середине 90-х гг. прошлого столетия, то есть начиная с правления Администрации А. Лукашенко, пошло по довольно неординарному (выделено нами. — С. Н.) (иного и не было) для переходных экономик пути развития». Слово «неординарному» здесь явно лишнее, потому что реактивный стиль принятия решений не предусматривает ни следования определенным шаблонам, ни отрицания их. Человек что-то предлагает. Ему возражают. Он оценивает свои ресурсы и ресурсы противника, после чего делает следующий ход (такой своеобразный политический маржинализм, если рассуждать в категориях предельных издержек и доходов).
Следует отметить, что данный стиль поведения Лукашенко в условиях трансформации белорусского общества нельзя считать авторским. Само слово «трансформация» означает, что процесс неуправляем. Все сказанное справедливо и для реформ Гайдара. Процитирую: «Попытка навязать либеральную модель в ходе „шоковой терапии“, осуществленная командой Е. Гайдара в России и автоматически вынудившая к тому же все остальные молодые постсоветские государства, была главной ошибкой реформаторов 90-х гг. Сегодня последствия этой ошибки повсеместно устраняются путем возвращения государства в экономику и повышения его ответственности за социальную защиту населения».
Обратите внимание на слова «автоматически вынудившая к тому же все остальные молодые постсоветские государства». Перед вами описание типичного реактивного поведения: во внешней среде происходят изменения, и они вынуждают вносить коррективы в текущие решения. Точно так же распад СССР сделал белорусскую экономику открытой и вынудил власть совмещать «жесткое централизованное управление еще не приватизированной экономикой» с действиями по «рыночным законам». На огромных российских просторах разрушение прежней модели управления в догайдаровский период создало свои рамки все того же реактивного стиля управления. У группы молодых экономистов, сформированной еще в советское время, не было и не могло быть целостного понимания объекта реформирования. Где-то что-то они прочитали в западных учебниках. Сформировали программу, сделали первый шаг, а дальше покатилось… и в результате «возник рынок», как выразился недавно один из бывших участников той исторической команды реформаторов.
Вернемся в начало 90-х гг., когда «цели были вполне понятны и приемлемы для электората. Тем более что в первые годы действительно свободных выборов граждане, ощущая свою реальную причастность к политическому процессу, нередко голосовали „сердцем“, а не „желудком“. Сегодня ситуация несколько иная. Граждане готовы голосовать именно „желудком“, рассчитывая в результате выборов получить более полную реализацию своих экономических интересов. Правда, к сожалению, Беларусь сегодня лишена подлинно свободных выборов, и нам вряд ли удастся узнать, какое будущее в действительности предпочтут белорусы в 2006 году».
Попытаемся понять прочитанное. В условиях «свободных выборов» белорусский электорат голосовал «сердцем». «Сегодня ситуация несколько иная», а потому право на принятие решений перешло к желудку. Попытаемся упростить ситуацию, для чего сошлемся на авторитетное мнение: «Принято считать, что „человек ищет, где лучше“; за этим стоит допущение ненасытности желаний человеческих и определенности их направления. Реальная ситуация, в частности, доступная нам в исследованиях, выглядит иначе. Чаще всего человек „ищет“ (или стремится сохранить) ситуацию, которая представляется ему относительно удобной, привычной, спокойной, менее рискованной, соответствующей некоторому заранее заданному образцу» (Ю. Левада).
Теперь перейдем от Левады к Дашкевичу: «созданная модель экономического устройства страны вполне удовлетворяет интересам большинства населения Беларуси». Все правильно. Белорусский обыватель удовлетворен. Он не так уж и атомизирован, как это представляется стороннику «измов». Возьмем, к примеру, дачные кооперативы. Люди самоорганизуются. Строят на болотах оазисы. Проводят самостоятельно дороги, линии электропередач, водопровод. Они инвестируют миллионы долларов. В каких терминах все это можно описать? Дачные, гаражные и т. п. кооперативы — это институты гражданского общества или нет?
Если придерживаться трактовки, согласно которой структуры гражданского общества рассматриваются в качестве инструмента давления на власть, то, безусловно, нет. Наши «кооператоры» самоорганизуются для противоположной цели — таким образом они прячутся от власти. Они создают свое личное неподконтрольное бюрократии жизненное пространство. Триста лет существования в условиях догоняющей модернизации приучило их не ждать от инициатив, идущих сверху, ничего хорошего. Оттуда — то коллективизация, то индустриализация, то агрогородки.
Сегодня строительство индивидуальных ракушек практически завершено. Только в Минске, согласно официальной статистике, 28,7% семей имеют участки земли. Это и есть та реальность, в которой необходимо формулировать политические и экономические программы, реальность, которая замкнулась в себе и ни о каких переменах сегодня и слушать не хочет.
Обратимся к данным соцопроса, проведенного НИСЭПИ через месяц после президентских выборов 2001 г. «В чем выразилось Ваше участие в президентских выборах? (возможно более одного ответа): участие в голосовании — 79,4%, подписывался за выдвижение кандидата — 14,8%, агитировал за или против кандидата — 3,6%, собирал подписи за выдвижение кандидата — 1,7%, принимал участие в качестве наблюдателя — 1,3% и не принимал участие в этих выборах — 15,0%. Итак, политическая активность большинства граждан даже в условиях предвыборной активности ограничилась голосованием. Реальной политической деятельностью занимались считанные проценты. Что же тогда происходит в межвыборный период, когда заполнять бюллетени не требуется? Тогда политически активные граждане читают газеты и смотрят новостные телепрограммы. Таких „активистов“ не более 10%. Остальным не до „Панорамы“. Они выращивают морковку, а сегодня все чаще покупают газонокосилки. Таковых от общего числа дачников в Минске уже 20%.
Возможны ли в Беларуси перемены? Возможны, но не по заказу. Главные условия перемен за последнее столетие не изменились. В стране должна сложиться ситуация, при которой верхи не смогут больше управлять по-старому, а привычные условия жизни низов будут разрушены. Следует согласиться с Валерием Дашкевичем, что Лукашенко сумел вписаться в «восстановительный этап» экономического роста, но этап этот подошел к концу. Белорусские политические институты не способны выполнять адаптационные, а тем более — инновационные функции.
Сегодня в распоряжении бюрократии имеется достаточно ресурсов для удовлетворения невысоких по европейским меркам запросов населения. Но, во-первых, запросы растут, отсюда и программы по постоянному увеличению заработной платы. Понятно, что принимаются они в вынужденном режиме. Во-вторых, «белорусская экономическая модель» — это фактически унитарное предприятие, а потому буквально все, включая самый высший управленческий уровень, по существу работают по найму у одного хозяина. При такой конструкции бюрократия способна реализовывать свои личные интересы только в ущерб экономике в целом, что реально и происходит.
Трансформации режимов, подобных белорусскому, практически всегда происходят в условиях системного кризиса, поэтому никаких возможностей «для обеспечения основных социальных гарантий» у новой власти, кто бы ее ни сформировал, не будет, и ей, как это уже не раз случалось в истории, придется делать ежедневный выбор между плохими и очень плохими решениями.
Слабо верится, что сама смена власти произойдет по схеме замещения, о которой так часто говорит политолог Владимир Ровдо. Для того чтобы элиту заместила контрэлита, последняя, как минимум, должна иметься (речь идет не о десятках партийных активистов, а о тысячах профессионально подготовленных управленцах).
Тем не менее, в Беларуси оппозиция есть. Речь идет о 25-30% граждан, которые вот уже 11 лет не поддаются ни на какую агитацию и всегда голосуют против Лукашенко и его ставленников. После референдума 2004 г. эти люди перестали доверять «официальной» оппозиции (согласно опроса НИСЭПИ коэффициент доверия оппозиционным партиям среди проголосовавших против изменения Конституции составил минус 0,222). Почти треть общества — это значительная сила. С ней необходимо работать не во время избирательных кампаний, а постоянно, иначе в Беларуси повторится перестроечный сценарий. Никакого наперед заданного прогрессивного пути развития не существует. XX век — это не только век социал-демократии и век зарождения «азиатских тигров», но и век исторических тупиков, из которых не могут выбраться десятки стран.