Еще раз о молочных реках в кисельных берегах
Это уникальная программа,
в которой все концептуальные подходы очень верны.
Михаил Русый
После десятилетних усилий по усиленному совершенствованию агропромышленного комплекса, завершившихся, как подчеркивается на всех официальных уровнях, успешно, разработана программа возрождения села. Как сообщает пресса, программа должна стать основополагающим документом для утверждения на 3 Всебелорусском народном собрании.
То есть перед нами не только очередной «хит» политического сезона, но и очередной директивный судьбоносный документ, над исполнением которого предстоит трудиться до 2010 года, вложить в это дело уйму средств, чтобы получить, наконец, осуществленную и неизбывную для советско-независимой Беларуси мечту — молочные реки в кисельных берегах. Правда, как и всегда, возникает некое «лингвистическое» недоумение по поводу формулировок. У нас, например, прогнозные показатели (по сути гипотезы) становятся директивами, что противоречит всей традиционной методологии, а в данном случае возрождать предлагается то, что уже до предела усовершенствовано.
Смущает и тот факт, что, всегда руководствуясь научными методами планирования социально-экономического развития, мы получали или не совсем «те» результаты, или даже прямо противоположные, неизменно достигая только одного показателя — полного или даже сверхпланового освоения средств.
От чего смех?
Ниже мы назовем моменты, вызывающие сомнения или даже возражения, памятуя о том, что для науки и практики отрицательный результат — тоже результат. Порой на самом деле: чем хуже, тем лучше. По-крайней мере, веселее.
Никогда автор не забудет одну из самых веселых ночей в своей жизни. Никаких девиц, никаких оргий — ночь чисто интеллектуального веселья. Дело в том, что после окончания философского отделения он попал на работу в один из сельхозтехникумов в качестве преподавателя общественных дисциплин. А поскольку завуч не чувствовал особой разницы между философией и историей, то эту самую историю и предложил ему преподавать. Причем, по всем периодам — от франко-прусской войны до построения развитого социализма. К тому же начинать надо было не через месяц-другой, а завтра. И вот, набрав в техникумовской библиотеке учебников, включив в розетку чайник, автор засел за подготовку историка в себе. Надо отметить, что крестьяне — люди вообще бережливые, поэтому в руки его попал не списанный «в установленном порядке» учебник хрущевских времен, в котором как директивно определенное анализировалась программа создания материально-технической базы коммунизма и программа «семилетки», как неотъемлемая часть ее.
Читатель постарше помнит, что преамбулу тех программ составляло известное определение Маркса о том, что коммунизм — это бесклассовое общество, в котором на людей польется поток материальных благ, порожденный невиданным в истории развитием производительных сил. Собственно, считалось, что с коммунизма начнется подлинная история человечества, а то, что было ранее, — это предыстория. Так вот, по программе семилетки мы должны были обогнать США не только по валовым показателям производства, но и по среднедушевым.
Этапы достижения состояния «молочные реки…» в учебнике были обозначены цифрами, графиками, диаграммами, освящены идеологемами о природе «нового человека». Отчего же смех? От того, что ночь была Рождественской, накануне Нового 1980 года, в котором партия обещала советскому народу полный коммунизм. Подходи и бери, что надо… Сопоставляя увиденную накануне очередь техникумовских дам за сосисками в буфете с написанным в учебнике, автор не мог не смеяться до слез.
К слову, безудержный «программист» Никита Сергеевич был осужден партией как волюнтарист, а советский народ вместо изобилия получил новую Продовольственную (именно с заглавной буквы) программу, которая была объявлена делом всенародным, а животноводство — ударным фронтом. Но вместо славной виктории вновь случился полный конфуз, ввиду чего советская экономика встала на колени, а затем завалилась на бок, как изработанный колхозный мерин, уронила долу горючую слезу и отошла.
Поселок базовый
С той поры большинство программистов-плановиков остались без работы, за исключением белорусских, которых власть вновь призвала и озадачила написанием оптимистических сценариев своего, как теперь говорят, устойчивого развития.
Напомним, что программа возрождения села — пятая по счету за последние 10 лет. Поэтому целесообразно отметить основные моменты, отличающие данный документ от его менее судьбоносных предшественников.
Первое отличие заключается в том, что теперь, по мнению разработчиков, будут решаться две взаимодополняющие задачи — обеспечение высоких социальных стандартов жизни сельского населения и формирование конкурентоспособного производства продовольствия и сельскохозяйственного сырья в объемах, необходимых для экономического роста и социального развития страны. Вот такая диалектика. А раньше была метафизика, поскольку сельская экономика неизменно давила «социалку». Началось это еще «при тех» колхозах, которые на собственные нужды могли тратить только то, что оставалось после «расчетов» с государством.
Для превращения сказки в быль разработчики новой Программы предлагают:
а) внедрить в производство новейшие технологии, повысить эффективность на основе концентрации ресурсов, развить высокоокупаемые экспортоориентированные производства; б) повысить эффективность государственной финансовой поддержки производства; в) усовершенствовать организационную структуру агропромышленного комплекса; г) реструктурировать задолженность сельхозорганизаций; д) обеспечить сбалансированность рынка сельхозпродукции и продовольствия; е) повысить эффективность землепользования, эксплуатации мелиоративных систем; ж) простимулировать труд и производство; з) развить базовые сельхозорганизации; е) обеспечить социальные стандарты; и) развить базовые населенные пункты.
Короче, нет предела совершенству. Но что такое базовый населенный пункт?
Это новая и основная единица системы расселения в сельской местности, в которой осуществляется преимущественное развитие социальной инфраструктуры для оказания услуг населению близлежащих территорий и населенных пунктов. Статус базового может получить населенный пункт, население и трудовой потенциал которого достаточны для выполнения производственных задач, поддержания и развития социальной инфраструктуры, в котором расположены субъекты хозяйствования с устойчивым производством.
Внедрить, повысить, усовершенствовать, простимулировать — в этом нет никакой новизны. Закончится затея традиционно: списанием колхозных долгов и переходом к оплате в трудоднях. Взять те же технологии, которые в остальном мире всегда (и уже) сплошь передовые, а у нас только внедряются (всегда) на основе белорусских аналогов зарубежных образцов. «Там» технологии эксплуатируют, во-первых, люди-хозяева, не нуждающиеся в дополнительной стимуляции, у нас — бюрократы-временщики и наемные работники. Как говорится, почувствуйте разницу.
Повторим, в данной части программы торжествует технократический подход, для которого характерно полное пренебрежение к человеку. Никакой, короче, диалектики, прежняя метафизика, только качеством ниже.
Возьмем, для примера, центральное социальное звено программы — базовый населенный пункт, трудовой потенциал которого должен быть достаточным для выполнения производственных задач. То есть, во-первых, вновь некуда крестьянину податься — найдут и озадачат; во-вторых, «субъекты с устойчивым производством» могут завтра стать неустойчивыми, но именно эти субъекты получат львиную долю ресурсов. Остальные не получат ничего, поэтому они,
а вместе с ними и «не базовые» деревеньки-деревушки обречены на вымирание. Критерий тут один: пока последний в ней столб не рухнет, пока последняя старушка не умрет собственной или насильственной смертью. По таким деревенькам любит погулять разная шпана, для которой банка огурцов — богатство. И совсем недаром же в определении «базового пункта» говорится, что он предназначен для обслуживания населения близлежащих территорий. В данном контексте понятие «близлежащие территории» прочитывается как обезлюженное пространство.
Das ist fantastisch!
Тем не менее, планируется (прогнозируется?), что к 2010 году на 800 суперсовременных фермах будет производиться 80% валового производства молока. В результате исполнения предыдущих программ уже построено 280 таких ферм.
Автору недавно пришлось побывать на одной из этих фабрик молока. Действительно, das ist fantastisch! Немецкие, знаете ли, технологии, ни
навоза, ни аммиачного запаха. А за телятками ухаживает компьютер: подогревает молоко и дозирует его подачу в объемах и с периодичностью, с которой теленок прикладывается к родному мамкиному соску. Причем, как в авиации, действует система «свой-чужой». Ведь и среди робких и ласковых теляток попадаются наглецы. Иной норовит оттолкнуть приятеля, пролезть «без очереди», получить больше, но получает, что называется, компьютерную фигу: ткнется в соску — та пуста.
Но натуральные чудеса начались после того, как взбешенный традиционным нерадением председатель начал воспитывать у своих работников пресловутое «чувство хозяина». Пришлось выключить диктофон, но и без того понятно, в чем главная суть любой технологии в колхозном исполнении.
Или взять финансовую сторону дела. На 2005 год под программу будет выделено 4 трлн. BYR, а всего — 80 или даже больше триллионов. Для сравнения: за 11 месяцев прошлого года стоимость ВВП составила 44 трлн., в общественном и частном секторе произведено сельхозпродукции на 12 трлн., получено прибыли — 352 млрд. Сопоставьте порядок цифр.
В последнее время словосочетание «аграрное лобби» как-то подзабылось. Но назовите другую клановую группу, способную раскрутить страну на несколько ВВП в пользу своих интересов? Нет таковых.
Короче, начавшись ликвидацией «крестьянства как класса», история белорусской деревни через десятилетия социалистического развития завершилась вполне логически — деревня обескровела, обезлюдела, богатства и имущества не нажила, лучших своих сынов отдала городу. А они — в благодарность ей — вот такие программы. Уникальные и безошибочные.
«Сортир» в доме
В прежние времена горожане в первом поколении, которые в основном и трудятся на сельской ниве программистами, были более откровенными. Так прямо и утверждали, что — экономии ради и эффективности для — следует ликвидировать «неперспективные» деревни. В ликвидации преуспели, в экономии и эффективности — лучше не вспоминать.
«Ликвидация» практиковалась в 70-е гг. в БССР, но классическим примером полного провала этого социального эксперимента стало российское Нечерноземье, где планировалось развивать лишь 29 тыс. сельских поселений из 243 тысяч, а жителей остальных постепенно переселить в центральные поселки хозяйств. На практике они не смогли принять сколько-нибудь значительное число переселенцев, ввиду недостаточно развитого жилищного строительства («социалка», как всегда, стала жертвой производства), а во-вторых, практически все социально активное из мелких деревень предпочло центральным поселкам города. Схема проста, и ее очень любили обсуждать писатели-почвенники в «Литгазете»: парни уходят в армию, а оттуда если не в Москву-Питер, то хоть на БАМ, хоть на иную из многочисленных строек коммунизма. А за ними — девушки, которых от вполне естественных стремлений не отвлечь ни «сортиром» в доме, ни библиотечкой в избе-читальне.
Результат не заставил себя ждать: уже в начале 70-х заброшенные деревни стали типичными для Новгородской и Псковской областей, а на центральных усадьбах жителей почти не прибавилось. Не стали они процветающими агрогородами, но превратились в своего рода социальные отстойники с демонстративно ублюдочной инфраструктурой, вечно голодными коровами «на комплексах» и беспробудно пьяными жителями.
Технократический подход отличается, скажем так, от деятельно-человеческого совершенным безразличием к психологии людей.
В нашем случае не учитывается то обстоятельство, что решающим для сельского население является привязанность к родной деревне, нежелание менять образ жизни, любимые грибные и рыбные места, родные могилы, которые не унесешь с собой и ничем не заменишь.
Поэтому вряд ли большое количество семей, имеющих двор, обустроенный трудом поколений, согласится на переселение в «президентские домики», сиротливо стоящие на околицах «базовых поселков», очень часто имеющие весьма скромные удобства и что-то типа курятника или дровяного сарая на задворках.
Такие деревни когда-то называли не базовыми, а потемкинскими.