Александр Григорьевич Александра Иосифовича
Федута А. Лукашенко: Политическая биография / Под ред. Е. Будинаса. —
М.: Референдум, 2005. — 704 с.: ил.
Можно утверждать, что Александру Лукашенко повезло: в свое время в его предвыборном штабе (первом) оказался талантливый писатель. То есть Александр Федута, известный публицист, литературовед, критик и т. д. и т. п. С определенностью можно утверждать, что выход книги «Лукашенко: Политическая биография» стал событием — событием политическим и литературным одновременно, — о чем свидетельствует хотя бы то обстоятельство, что список «соавторов» и «друзей» книги не закрыт по сей день: белорусские политики и общественные деятели презентуют это жизнеописание как прямой результат своего творческого напряжения.
Это несмотря на то, что на обложке весьма объемного труда значится всего два имени — автора и его героя. Впрочем, избранный Александром Федутой метод «формирования» книги таков, что, действительно, в определенном смысле к ней причастно известное количество людей. Но творческое участие этих людей в создании текста не превосходит, скажем, участие собеседников Светланы Алексиевич в появлении «Чернобыльской молитвы», «Цинковых мальчиков» и др. Таким же образом Федута использует значительное число воспоминаний/монологов людей, прошедших, так сказать, «по краешку судьбы» Александра Лукашенко. При этом автор «произвольно» задает линии напряжения жизни своего героя, иллюстрируя, подкрепляя их всевозможным подручным материалом — от воспоминаний участников событий до газетных статей и документов, — причем способ их монтирования таков, что драматические обострения сопровождают нас на протяжении всей книги. Но, видимо, так оно и должно быть.
Приведенный тезис не в равной степени справедлив для двух структурных частей книги: если в первой части (книга I. Шкловский парень) автор действительно создает своего героя (причем ирония в том, что создает в двух смыслах — в «прямом» политическом и «косвенном» литературном), то во второй части (книга II. Третий срок) автор скорее следует логике легенды, мифа своего героя (во всяком случае, создается такое впечатление — возможно, впрочем, обманчивое в силу своей первичности). Соответственно и ценность этих двух частей не равнозначна. Ценность первой во многом определяется «авторским вмешательством», благодаря которому персонаж Лукашенко удается более живым, нежели, положим, телевизионный Лукашенко. Ценность второй части определяется в аспекте довольно полной «каталогизации» мифов и легенд о белорусском президенте. Персонаж Лукашенко как бы начинает подражать своему официозному «прототипу».
Это и хорошо и плохо. Во время on — line конференции Александра Федуты на «Радыё Свабода» один из ее участников обвинил автора книги в чрезмерной зачарованности собственным героем, справедливо отметив при этом, что подобная зачарованность — это диагноз целого поколения. Что по этому поводу следовало бы сказать? Данный упрек справедлив, но в весьма ограниченном смысле. Прежде всего следует сказать о том, что сам по себе жанр биографии (политической в том числе) предопределяет известную «зачарованность» автора собственным героем. Короче говоря, автору сложно удерживать героя в фокусе внимания, не будучи им увлеченным. Это справедливо даже, например, для набоковских фрагментов биографии Чернышевского в «Даре», пользующихся репутацией биографического пасквиля.
С другой стороны, нельзя не отметить, что Федута все же в известной степени охвачен той харизматической иллюзией, которую производит вся наша социальная реальность в совокупности. Особенно это характерно для второй части книги. Поэтому образ Лукашенко формируется у нас на глазах как предельно амбивалентный: он и велик, и ничтожен, и бескорыстен, и одержим похотью власти, и популярен в массах, и обязан своими победами результатам административных махинаций и подтасовок. Но интересно вот что. Быть может, вопреки авторским презумпциям, хотя, возможно, и в полном соответствии с ними, в целом книга производит демифологизирующий эффект. Наблюдая перипетии политической судьбы Александра Лукашенко, невольно приходишь к ощущению, что перед нами — «маленький человек с большой жаждой власти» (воспользуемся словами В. Фурса), вынесенный «наверх» пеной исторических течений и обстоятельств. Эффект примерно тот же, что и в толстовском «эксперименте» с Наполеоном, еще одним «маленьким большим» человеком.
То, что сказано по поводу «зачарованности» Лукашенко, справедливо и в аспекте зачарованности белорусской элитой в целом. На протяжении всей книги не покидает ощущение того, что места, которые, казалось бы, предназначены для людей с «государственным мышлением» и политическим кругозором, оказались оккупированы представителями серой массы, объединенной «мелкотравчатостью» (если воспользоваться ходовым советским словечком) своих амбиций и воззрений. Протолкнуть наверх какую-то чепуху, получить какие-то жалкие преимущества, кого-то там «опустить» (наиболее часто повторяемое в книге слово после «Лукашенко»), удержать власть еще какой-то срок, — вот к чему стекаются все помыслы наших власть придержавших. Вот в каком виде предстает белорусская политика в целом. Все, что в ней есть действительно великого и достойного внимания, — это, по моему глубочайшему убеждению, проекция собственно авторских качеств на вверенную ему реальность.
Так, например, принимать в расчет «гибкость», «обучаемость» или «проницательность» А. Лукашенко можно только имея в виду названные свойства самого Федуты. Ибо многих из нас белорусский президент знаком как раз в качестве человека косного, невежественного и непредусмотрительного, о чем, в конечном счете, факты его политической биографии свидетельствуют.
Одним из наиболее серьезных достоинств и недостатков книги является ее язык. С одной стороны, эта книга доступна буквально для всякого человека, более или менее освоившегося с чтением, и не апеллирует ни к какой специальной подготовке. И поскольку автор попытался стать «конгениальным» своему герою, можно предположить, что книга будет пользоваться широкой популярностью. С другой стороны, предпочтение именно такого синтаксиса всякому иному не позволяет в полной мере задействовать таланты автора, знакомые нам по другим его работам, и в частности — политическим портретам его производства. Недостаточное количество Федуты как писателя в книге Федуты как политического соглядатая, пожалуй, — наиболее существенный недостаток последней. Хотя некоторые ее фрагменты несут несомненную печать вдохновения.
В целом же: все те, кто интересуется политическими событиями новейшей белорусской истории, равнодушными не останутся.
Валерия Костюгова
24.05.05Другие публикации автора