/Стена/

«Негуманное» образование (3)

Тем, кто все еще идеализирует советскую школу, напомню о том, что в 1990-м, согласно результатам специального исследования, проводимого по заданию комитета Гособразования СССР, из учащихся 6-7 классов ходили в школу с удовольствием лишь 14%. Остальные 86% были настроены к ней отрицательно или, в лучшем случае, равнодушно.

Профессионализм

Профессия педагога относиться к категории тех, где ошибки обходятся особенно дорого — и для человека, и для общества в целом. Прежде всего, ошибки в выборе самой профессии. Слишком много энергии и сил она требует, чтобы делать ее из-под палки. «Выживают» лишь те, кто способен вкладывать в нее душу и компенсировать затраченные усилия за счет получаемого удовлетворения. Если этого нет, то тогда это «отравленные» годы и для учителя и для ученика. Настораживающей особенностью последних вступительных кампаний в вузы стал так называемый «синдром последнего дня». Абитуриенты выжидают до последнего дня и подают документы туда, где складывается наиболее благоприятная конъюнктура. Проще говоря, они идут не туда, где видят свое призвание, а где они гарантировано могут пройти по конкурсу.

Проблема профессионализма педагога имеет различные аспекты. Один из них связан со сменой поколений. Педагоги «старой школы» имеют богатый опыт и, безусловно, способны многому научить молодых. Однако они проигрывают им в способности воспринимать новые тенденции и вообще в желании меняться. Студенты столичных вузов часто жалуются на то, что заслуженные преподаватели (написавшие учебники) зачастую ведут себя как снобы, строго сохраняя дистанцию. Напротив, молодые преподаватели гораздо более демократичны, с ними гораздо легче найти общий язык. У них со студентами схожие вкусы и предпочтения, взгляды на жизнь и ее проблемы.

Различия между поколениями имеют еще одно измерение, которое условно можно назвать «идеологическим». Представители «старой школы» («старой закалки»), как правило, имеют выраженные «левые» политические взгляды и убеждения, критически относятся к западным либерально-демократическим ценностям. В учебном процессе они нередко склонны к навязыванию своих убеждений и нетерпимы к собственному мнению у студентов. Подобная ситуация в том или ином виде имела место во всех странах, переживавших процесс политической трансформации. В Германии, к примеру, ее решили достаточно радикально. Около 50% преподавательского состава после войны было уволено, остальные проходили специальные курсы по идеологической «переориентации».

Повышение квалификации

Важную роль в поддержании высокого профессионального уровня педагога играет возможность повышения квалификации. В советское время общепринятой считалась периодичность раз в пять лет с освобождением от работы (от учебной нагрузки). В течение 3-6 месяцев преподаватель имел возможность заниматься в институте повышения квалификации (сегодня это РИВШ, РИПО, АПО и др.). Без этого он легко превратился бы в попугая, бесчисленное количество раз повторяющего одно и то же, перестающего думать и интересоваться новым. Ведь в отличие от ученого, чтобы заниматься наукой, он не имеет ни места, ни времени, а если учесть объем учебной нагрузки, то и желания. Периодическое повышение квалификации это не только знакомство с новейшими достижениями в своей предметной области и освоение новых методик обучения, но и возможность пообщаться с коллегами — обменяться опытом и мнениями, поспорить и завести знакомства.

Педагогическая деятельность, так же как и учеба для учащегося (студента), это еще и особая конкурентная среда, позволяющая проявиться амбициям, стремлению к состязательности, духу соперничества. Для преподавателя, как и для спортсмена, важно хотя бы изредка встречаться с такими же, как и он (равными себе), чтобы на «других посмотреть», да и «себя показать». В противном случае, замыкаясь в классе (аудитории) учитель (преподаватель) утрачивает интерес к предмету, а вместе с ним и возможности для профессионального роста. Наступает застой.

Последние десять лет государство постоянно сокращает возможности повышения квалификации, мотивируя это экономией средств. Руководители школ попросту не «отпускают» учителя с работы, мотивируя это отсутствием замены, ростом нагрузки и прочими трудностями. Конечно, можно идти во время отпуска, но куда? Срок повышения квалификации преподавателей вузов сократился с 3-6 месяцев (с освобождением от работы) до 2 недель (без освобождения). Причем ушедшего должны без всякой компенсации «подстраховывать» коллеги. Повышение квалификации превращается в пустую формальность, в мероприятие исключительно для галочки. Сегодняшняя ситуация резко контрастирует с тем, что было в начале 90х, когда наблюдался своеобразный бум на повышение квалификации и переподготовку. Это было связано с появлением в учебных планах новых, ранее не известных дисциплин социогуманитарного цикла (политология, социология, права человека), а также необходимостью радикального пересмотра старых (философия, история, экономика). Даже в советское время ситуация выглядела более благоприятной. Тогда в институты повышения квалификации Минска съезжались слушатели со всего Советского Союза.

Другая проблема в том, что институты повышения квалификации далеко не всегда способны обеспечить соответствующий уровень обучения, предложить курсы, отвечающие современным требованиям. Такое бывает — чем «выше» инстанция (организация), тем она консервативнее. Взять, хотя бы, главный вуз страны, осуществляющий подготовку педагогических кадров Специалисты утверждают, что в плане внедрения современных методик обучения, в восприимчивости к новому, Белорусский государственный педагогический университет им. М. Танка значительно опережают «на местах». Старая профессура демонстрирует приверженность прежним формам и методам работы, потому как они в значительной степени являются ее заслугой. На них защищались диссертации, писались учебники и монографии. А вот школы, напротив, нередко напрямую контактируют с коллегами за рубежом, обмениваются опытом, получают от них методическую и иную помощь. Тем более, что в них работает более молодое, а потому и менее консервативное поколение.

Педагогическое мастерство

По поводу возможности обучения педагогическому мастерству существуют диаметрально противоположные точки зрения. «Я не могу научить учить» — пишет один из теоретиков педагогики. «У человека должен быть талант (способности) к „учительству“ и если его нет, то никакое обучение не поможет.» Кое-кто в своем негативизме идет еще дальше. «Если есть талант, то и педагогика ему ни к чему. Учитель сам найдет оптимальные способы преподавания.» Другая крайность — это когда педагогическому мастерству (так же как и музыке, живописи и др.) пытаются обучать любого желающего. «В каждом заложен талант (способности) ко всему. Главное их вовремя развивать.»

Как бы то ни было, педагогика вооружает педагога наиболее современными средствами обучения, делает учебный процесс более увлекательным и эффективным. Конечно, осваивать и применять активные формы обучения — занятие в целом хлопотное. Работать по-новому всегда труднее. Это требует дополнительных усилий по освоению, порождает ошибки, чревато непредсказуемостью. Гораздо проще учить по хорошо знакомым планам и давно разработанным методикам. Но усилия новаторов окупаются с торицей. Выигрывают все — и ученик, для которого занятие превращается в удовольствие и проходит незаметно, и учитель, испытывающий от своей работы настоящую радость и (!) не имеющий проблем с дисциплиной.

В белорусской школе все идет по старинке. Типичная картина занятий в классе имеет два сценария. Первый предполагает долгий и утомительный опрос, который по определению не может быть интересен остальным. Второй — когда ученики пишут «не поднимая головы» под диктовку учителя. Нередко прямо из учебника, который есть у каждого. По сути, в такой ситуации учитель «прячется» от класса за текстом. Он создает и всячески сохраняет существующий между ними барьер, препятствующий живому общению. Ведь оно отнимает много энергии и требует высокого профессионализма. Заниматься импровизацией на музыкальном инструменте способен лишь тот, кто в совершенстве освоил гаммы (технику игры). Учитель, так же как и политик, далеко не всегда готов «идти в массы». Отказаться от «опоры» в виде плана и конспекта (даже если разрешит руководство) способен лишь тот, кто уверен в своих силах.

Технократическое мышление

В советское время большинство руководителей партии и государства высшего звена было представлено «технарями» (вчерашними инженерами). Марксистско-ленинская идеология, как и призывал Маркс, видела победу над капитализмом, прежде всего «на поле» экономики. Советские люди были озабочены тем, как им «догнать и перегнать Америку». В сознании господствовали упрощенные рецепты. Чтобы победить, надо произвести больше чугуна и стали. Даже «производство» хлеба не имело столь существенного значения. Не случайно, в 1963 году в стране вновь возникли трудности с продовольствием и были введены продовольственные карточки.

Технократическое мышление советских руководителей (в период самых ярких достижений советской науки) вполне коррелировало с наивным утопизмом западных технократов. Те уповали на научно-техническую революцию и полагали, что все проблемы скоро будут решаться не политиками, а «специалистами» в различных областях науки.

Среди советской интеллигенции в 60-70е годы популярны были споры между «физиками» и «лириками». Престиж естественных дисциплин превосходил престиж гуманитарных. Многочисленные физмат школы по всей стране искали и пестовали талантливых самородков (современных Ломоносовых). До сих пор многие преподаватели испытывают ностальгию по «достижениям советской школы», сетуя на «утраченные позиции». В школе по инерции уделяется повышенное внимание изучению естественных дисциплин. Преподавание физики, химии, математики осуществляется по чрезвычайно усложненным учебникам и по-прежнему оторвано от жизни. По окончанию школы молодой человек не умеет починить утюг или установить электрические пробки.

Вторая «технократическая волна» была уже в постсоветское время. Она едва не «накрыла» все гуманитарные дисциплины в вузах. Лишившись своей идеологической функции, они стали совершенно «не нужными». На радостях руководство вузов некоторые из них вообще отменило, по некоторым количество часов сократило до минимума. До сих пор кое-где по базовым дисциплинам типа политологии в качестве отчетности сохраняется лишь зачет (не экзамен). Третья «технократическая волна» в Беларуси связана с деятельностью ныне действующего президента страны. Смысл его политических лозунгов имеет исключительно технический характер — «произвести и показать всем» (вместо забытого «догнать и перегнать»). Правда, некоторые гуманитарии сравнительно недавно были «взяты» (востребованы) властью в связи с инициированной кампанией по поиску и пропаганде «государственной идеологии» Но и сегодня технократически мыслящие руководители вузов легко отказываются от учебных курсов гуманитарной направленности, которые лишаются государственной «крыши». Так, например, в новом учебном году в некоторых вузах «похоронили» курс «Права человека». Очевидно, министерство образования лишило его статуса «обязательного» и тем самым отдало на «заклание».

Полезность гуманитарного знания доказать не легко. В отношении естественных наук все гораздо проще. Научно-технический прогресс наглядно демонстрирует обывателю их возможности. Благодаря этим наукам он пользуется всеми благами современной цивилизации. Даже фундаментальные исследования, от которых в прошлом часто требовали доказательств «полезности», уже не вызывают вопросов. Все вокруг меняется настолько быстро, что вчерашняя «чистая» наука сегодня уже «летает», «показывает», «лечит». А вот с гуманитарными науками по-прежнему проблема. Попробуйте сходу, без подготовки, ответить на «наивный» вопрос ученика о том, «какую пользу они (философы, поэты, искусствоведы) приносят обществу?» Экономика или юриспруденция — это еще куда ни шло. Они помогают сделать жизнь богаче и справедливее. А вот какой прок от философии, политологии, социологии, культурологии?

Ценность гуманитарного знания далеко не всегда осознают даже сами гуманитарии. Марксистская «гвардия» никак не расстанется с диаматом, восхищаясь диалектической логикой и философскими проблемами естествознания. Языковеды заставляют студентов тренировать память, но не учат развитию мышления (особенно критического). Порой возникает такая ситуация, что, подолгу изучая английский язык, студенты так и не понимают, какие ценности положены в основу западного образа жизни.

Проблема осложняется еще и тем, что сегодня и традиционно гуманитарные (общественные) науки подвергаются своего рода «технологизации» («прячутся» в технологии). «Мы научим вас, как решать личные проблемы» — зазывают психологи. «Мы подскажем, как организовать предвыборную кампанию — обещают политтехнологи. В общем, масса специалистов подскажем вам „как сделать“, чтобы получить „нужный результат“. Таким образом, гуманитарии выполняют вполне технические по сути задачи, получая за это приличное вознаграждение.

Не удивительно, что сознание учителя остается по преимуществу «технократическим». «Никак не могу понять, зачем столько гуманитарных предметов» — в сердцах восклицает завуч школы» Все эти разговоры о гуманитаризации образования он воспринимает примерно так же, как ныне действующее политическое руководство западные «штучки» типа прав человека. Вроде бы надо «отдать дань», но в целом «не наше» изобретение, «чуждое» нашему менталитету. По своему мировосприятию большинство учителей было и остается «технократами». Прежде всего в смысле непонимания значения гуманитарного знания. Точно так же как и тысячи людей среднего возраста с высшим (техническим либо гуманитарным) образованием, у которых по поводу общественных проблем в головах настоящая каша из разрозненных знаний и противоречивых оценок. Сказывается отсутствие базовых обществоведческих знаний (если не считать таковым марксистско-ленинское обществоведение) и старания государственной пропаганды.

Сегодня даже в элитарных вузах можно наблюдать парадоксальную ситуацию. Студенты имеют более полное (и трезвое) представление об обществе, государстве, политике, чем их самые продвинутые, но учившиеся в советское время, преподаватели. Конечно, каждый из них после перестройки в меру сил и способностей добросовестно «копал» свою дисциплину, но мало кто из них имел возможность «залатать» пробелы в других (хотя бы смежных) отраслях знания. К тому же, начатое в начале 90х по стране «переобучение» старших, приостановлено. Чему учиться, если задача заключается лишь в том, чтобы сохранить прошлое? Самообразование в условиях массированного давления государственных СМИ, закрытия западных фондов, состояния институтов повышения квалификации (см. выше) тоже весьма затруднено.

Трудности

Античный философ утверждал, что человеком движет стремление к удовольствию. Одним из наиболее простых и продуктивных способов его получения, безусловно, является радость познания. Тут есть возможность убить сразу двух зайцев — удовлетворить собственную любознательность и, применяя полученные знания на практике, принести пользу другим. Медики утверждают, что познание нового продляет жизнь, потому что в процессе познавательной деятельности выделяются особые вещества, позитивно влияющие на здоровье. Прагматичные американцы начинают и заканчивают жизнь «за партой». Пенсионеры в массовом порядке идут в университеты, на курсы обучения самым разнообразным наукам и ремеслам, вплоть до спортивного вождения автомобиля.

Белорусская школа исповедует иной стиль. Акцент в ней делается прежде всего на трудностях. «Учеба — это нелегкий труд». Собственно, «труд» и «трудность» одного поля ягоды. Труд предполагает трудности, и если их нет, то они создаются. Учитель постоянно внушает ученикам мысль о том, что учеба легкой не бывает. «Без труда не выудишь рыбку из пруда», «тяжело в учении — легко в бою» и пр. Он сам демонстрирует классу, как нелегко ему с ними. («Думаете, мне легко?») Поэтому и они должны бороться с трудностями, и им тоже должно быть с ним «нелегко». При этом часто ссылаются на «объективные» обстоятельства. («А кому сегодня легко?») Свою задачу учитель видит в том, чтобы научить ученика преодолевать трудности. Он становится похожим на спортивного тренера, подбадривающего и подстегивающего «давай-давай!», «поднажмите» и пр. Вместо того, чтобы «заражать» интересом, педагог пытается «заразить» трудностями, привить способность к их преодолению.

Противостояние, борьба — все это хорошо знакомые установки советских времен. Тогда весь народ должен был бороться на самых разных фронтах — от идеологического до сельскохозяйственного. Учеба — важнейший из них. В борьбе как-то забылось, что обучение может быть радостным и доставляющим удовольствие. Все чересчур напряжены и серьезны, чтобы его получать. «Заражение» трудностями сохраняется надолго. Даже при благоприятном стечении обстоятельств (творческой атмосфере, талантливых педагогах) пяти лет обучения в вузе не всегда достаточно, чтобы преодолеть заложенную в школе инерцию. На собственном опыте знаю, как нелегко дается студентам раскованное, заинтересованное отношение к предмету, желание в него поиграть. С такими же серьезными лицами в стране делается все — политика, спорт (который превращается в «войну» за медали), искусство и пр.