О ротации быков-производителей
Начнем с термина: «Элита (фр. elite) — 1) лучшие, отборные семена, растения или животные, полученные в результате селекции и предназначенные для дальнейшего размножения или разведения; 2) наиболее видные представители какой-л. части общества». Согласитесь, обидное для нас с вами определение. В растительном и животном мире к элите причисляют лучших, и этих лучших выявляют демократическим путем на основании селекции (отбора). А что у нас? А у нас, в обществе мыслящих субъектов, термин «элита» не несет особой положительной нагрузки. Речь идет всего лишь о видных представителях, которые могут прекрасно существовать и вне демократического процесса отбора и даже вопреки ему.
Такая несправедливость не случайна. Элиты бывают открытыми и закрытыми. Право на членство в открытых элитах определяется не элитой. Ясно, что на животноводческой ферме кастинг среди быков-производителей проводят не сами быки. Столь важное дело доверяют исключительно специалистам со стороны из рода homo. Они же осуществляют и своевременную ротацию «кадров», поддерживая тем самым в долгосрочной перспективе стандарты качества «размножения и разведения».
В закрытых элитах главенствует принцип самообслуживания. Основная статья затрат при этом — представительские расходы, так как «видные представители», однажды повысив свой статус, уже не представляют себя на другой работе. Всю свою энергию они растрачивают на удержание достигнутых результатов, а слово ротация вызывает у них трепет, переходящий в шок. Если закрытой элите удается сохранять свои позиции в течение достаточно длительного времени, то начинается деградация и подобная элита постепенно превращается в клику, что в переводе с итальянского означает «шайка, банда». Наиболее яркий исторический пример — Политбюро ЦК КПСС.
Таким образом, не случайно в Словаре иностранных слов к определению элита общества подходят с осторожностью. В социуме понятие элита далеко не всегда является синонимом понятия лучший, потому что далеко не каждое общество является демократическим, то есть способным формировать свои элиты в открытом режиме путем свободного отбора (селекции).
Для понимания значения элиты в нашей с вами повседневной жизни воспользуемся аналогией и представим себе роль первой учительницы в судьбе первоклашек. Право на обучение детей азам арифметики у нас имеют лишь специалисты с высшим образованием, и это не случайно. Только профессионал способен осуществить постепенное «подтягивание» обучаемых до своего уровня. Настоящий учитель — всегда образец для подражания. Через механизмы подражания и формируется главным образом личность ребенка. Не трудно представить себе, что произойдет, если учитель вместо «подтягивания» начнет «опускать» учеников, если он в своей работе будет опираться не на лучшие педагогические образцы, а пойдет «от жизни», руководствуясь исключительно своей интуицией.
Социальные структуры, как это ни печально, не обязательно находятся в состоянии поступательного развития. Они могут «успешно» деградировать. Исторический этап развития человечества полон подобных примеров, но всегда движущей силой развития/деградации общества выступает элита. У развивающегося общества — творческая элита. Творческая — значит способная находить эффективные ответы на вызовы времени и создавать положительные образцы поведения для «массового человека», что, в свою очередь, невозможно без активного освоения самой элитой мирового опыта. Элита деградирующая решает совершенно иные задачи. Ей некому и нечего предложить.
Старые песни о главном
Нерушимый союз свободных республик распался, не выдержав мудрой и руководящей роли собственной управленческой элиты. Три поколения (более 70-и лет) строила советская номенклатура свой закрытый элитарный мирок, пока не впала в старческий маразм. Ее главный архитектурный шедевр — железный занавес — надежно отгородил подданных от тлетворного влияния Запада, а саму номенклатуру — от свежих идей научно-технической революции.
Из-под обломков партовластья, как и следовало ожидать, первыми выбрались представители все той же номенклатуры, но из иных возрастных групп. От своих старших товарищей они отличались энергией, наглостью и новым уровнем личных запросов. С таким багажом помолодевшая элита и приступила к привычному занятию — борьбе за власть. Ничего нового ни себе ни людям (обществу) предложить бывшие комсомольские работники не могли.
Внутренние рокировки в коридорах власти, кое-где даже с разменом ферзей, совпали по времени с наступившим общественным разочарованием. Плоды первых демократических преобразований оказались горькими на вкус. Вместе с потерей чувства уверенности в завтрашнем дне пришла нестабильность, а тут еще «новые белорусы» на своих иномарках. В условиях надвигающегося экономического хаоса большинству захотелось обратно. Ностальгия по прошлому, его идеализация стали основными темами народных переживаний.
Политолог Федор Достоевский оказался прав: «ничего и никогда не было для человека и человеческого общества невыносимей свободы». Он же в своей известной монографии «Братья Карамазовы» указал и основной способ разрешения подобных общественных напряжений: «нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается. Но овладевает свободой людей лишь тот, кто успокоит их совесть».
В постперестроечных условиях претенденты на роль успокоителей общественной совести столкнулись с неожиданным препятствием в виде процедуры выборов. Не удивительно, что победа в итоге досталась не выразителям новых идей, а кандидату, который «сам ориентировался на наиболее массовые, низовые, тривиальные эталоны человека и общества» (Л. Гудков, социолог). Вот как, выступая недавно перед студентами в Бресте, эту же мысль высказал белорусский президент: «Десять лет тому назад ваши родители на абсолютно свободных выборах, вопреки мощнейшему административному давлению, избрали президентом совсем еще молодого человека, обещавшего сохранить самобытность белорусского уклада жизни и заключить союз с Россией».
В приведенной цитате главное не в совмещении несовместимых понятий (абсолютно свободных выборов с мощным административным давлением), а гордое признание в стремлении сохранить прошлый самобытный уклад жизни. Это стремление — основная движущая сила всех последующих политических действий. Оно легло краеугольным камнем в фундамент государственной идеологии, стало критерием оценки достигнутых успехов. В результате сегодня белорусская власть гордится не прорывами в будущее, а консервацией прошлого: «Так вот, уважаемые друзья, вы приехали в ту же страну, что и 10, и 15, и 20 лет тому назад» (из выступления перед российскими парламентариями).
Охрана ценностей прошлого требует не просто круговой обороны от ломящихся в двери и окна современных идей и ценностей, но и их активной дискредитации. «Один пример в этой аудитории — Европейский гуманитарный университет. Может быть, до вас дошло, что якобы власти закрыли ЕГУ в Минске». Спасибо, до нас все дошло, в том числе и слово «якобы», но продолжим цитату: «Когда его открывали, это был интересный и привлекательный для молодёжи и для государства проект: много зарубежных лекторов приезжали, поездки за границу студентов, которые там обучались, европейские дипломы и так далее. Вот такой внешний фасад». Внешние фасады, как известно, бывают обманчивыми, поэтому предлагаю вздохнуть глубже и, поборов робость, войти в помещение: «Но была и неявная, главная задумка — подготовить здесь, в Беларуси, в Европейском гуманитарном университете, прежде всего, новую белорусскую элиту, которая должна была бы со временем привести Беларусь на Запад».
Преступность замысла очевидна. Не мытьем, так катаньем, но в Европу. Ну как тут не понять, что, «когда оппозиционные агитаторы внушают, что будущее Беларуси „в уходе на Запад“, вы должны знать цену такой „перспективы“: отказ от нашего белорусского уклада жизни (читай „советского“. — прим. автора), культуры и разрушение реального сектора экономики. Вот к чему бы это привело».
Тут самое время напомнить основные мысли предыдущей главы: элиты бывают открытыми и закрытыми. Любая попытка вливания свежей крови (ротации кадров) рассматривается закрытыми элитами в лучшем случае как недомыслие, в худшем — в качестве попытки государственного переворота. При этом самооборона оправдывается заботой о простом человеке: «Получилось, что западники в центре Минска готовят будущих руководителей, элиту. А как же остальные белорусские вузы — брестские, витебские, гомельские, могилевские, не говоря уже о ведущих минских? Они кого готовят — слуг, рабов для этой самой элиты?»
Борьба за советское прошлое ведется в Беларуси с размахом. Неслучайно первый референдум, открывший череду конституционных новаций, вернул народу знакомые до боли символы. Во время третьего по счету всенародного опроса упор делался уже на экономические достижения, которые определяются исключительно в терминах «нам удалось сохранить», «мы восстановили». У нас любят рассуждать о роли крупных государственных предприятий, с энтузиазмом загибают пальцы: «МАЗ, МТЗ, „БелАЗ“. Где они? Они работают». Действительно, предприятия, выпускающие металлоемкую и энергоемкую продукцию, работают, не отстают от них и экологически вредные химические гиганты.
Но кто сегодня помнит, как назывался флагман белорусской промышленности, причем, судя по количеству полученных в свое время знамен, флагман в прямом, а не в переносном смысле? Лучшее предприятие СССР конца 80-х располагалось в Минске на площадях, которые сегодня занимает торговый комплекс «Олимп». Красивое и гордое слово, и пришло оно на смену скучной аббревиатуре МПОВТ (Минское производственное объединение вычислительной техники). Сдали в аренду свои производственные площади и ближайшие родственники МПОВТ, предприятия с многотысячными коллективами, выпускавшими электронную и электротехническую продукцию? Самое время раскинуть пальцы веером и перечислить всех поименно.
Понижающий трансформатор
Знаменитый принцип «разделяй и властвуй» всегда успешно применялся деградирующими элитами, но сегодня в арсенале борцов за удержание статуса есть кое-что и поэффективней. Рассмотрим отшлифованный еще в советские времена принцип-каток «упрощай и властвуй», для чего в очередной раз вернемся к ЕГУ: «Мы не отказываемся от зарубежной помощи в подготовке кадров, от студенческого и научного обмена. Но должна же быть какая-то мера. Предложили привести организацию учебного процесса в этом университете в соответствие с нашими образовательными стандартами. Что здесь плохого? Любое государство требует, чтобы обучались люди по стандартам, которые здесь приняты. Тем более это неплохие стандарты, что признано и на Западе. Ведь мы общегосударственный диплом выдавали».
«Удивительное рядом, но оно запрещено» — такими словами Владимир Высоцкий охарактеризовал в свое время ситуацию в одном из подмосковных учреждений. Так и у нас: с одной стороны, закрываем университет за стремление работать по европейским стандартам, а с другой — в качестве оценки собственных ссылаемся на признание Запада. Парадокс разрешается просто: наши стандарты — государственные, они создаются не для повышения уровня образования, а для упрощения вопросов управляемости — управлять же проще простыми единообразными системами. «Это решение (о закрытии ЕГУ. — прим. автора) вынашивалось несколько лет. Их предупреждали, что в этом вузе должны готовить студентов так же, как в Бресте и Минске. Раз нет, тогда нам такой вуз не нужен».
Стремление к упрощению и стандартизации является четким индикатором деградации. Оно проявляется не только в создании примитивных (как правило, строго вертикальных) управленческих схем, но во всеобщей склонности поддерживать простые житейские истины. Достоевский в очередной раз оказался прав: «Чем глупее, тем и яснее. Глупость коротка и нехитра, а ум виляет и прячется. Ум подлец, а глупость пряма и честна». Философия жизни в такой системе координат сводится к философии выживания. Тут не до поиска более высоких целей и стандартов. «Да, живем мы пока небогато. Но достаток нашей белорусской семьи неуклонно растет. Как и намечали, средняя зарплата к концу этого года составит без малого двести долларов, а в следующем обязательно достигнет двухсот пятидесяти».
Двести долларов к концу года, вот собственно и все, что политическая элита смогла предложить обществу. Достойный итог последнего десятилетия. Агрессивно выступая против рыночных принципов в экономике, противопоставляя западную «коммерциализацию» человеческих отношений мифической «славянской духовности», власть незаметно перешла исключительно на денежные расчеты в своих отношениях с обществом. Причем, что самое интересное, в качестве основного платежного средства выбран американский доллар. Но иногда в виде исключения власть оценивает своих граждан и в расчетных билетах Национального банка. Хорошо известен пример с Зинаидой Бондаренко. Окружная избирательная комиссия отказала ей в регистрации в качестве кандидата в депутаты. Подобные комиссии у нас, естественно, формируются из лучших представителей общества (элиты), и лучшие представители в очередной раз не подвели: в поданной декларации они выявили «недостачу» в 20 рублей (2/3 доперестроечной копейки). «Проигравший теряет все, и победитель ценит его в 2/3 копейки. Поэтому и демократия у нас такая дешевая, такая подлинно народная» (К. Скуратович).
Среди перечня стандартов в любой стране главным, безусловно, является стандарт человеческого достоинства. Для его поддержания и повышения демократическая власть наделена неограниченными обязанностями, но это власть демократическая. В Беларуси иные условия, у нас «сильная президентская власть, действительно, с элементами авторитаризма», вот эти «элементы» и обрушиваются на головы нерадивых граждан непрерывным потоком.
(Продолжение следует)