Новостей у нас несколько. Или, вернее сказать, одна. Революция. В течение прошедшей недели, впрочем, было предпринято несколько попыток подобрать этому феномену какой-то иное название, какой-нибудь там эвфемизм — менее пугающий и менее привлекательный одновременно.
Так, например, когда политолог Станислав Белковский средствами прогноза попытался направить революционный поток в желаемое русло (первая «группа риска»: Армения, Казахстан, Узбекистан и Таджикистан; вторая группа — Россия; третья группа: Беларусь и Туркмения), на «Политком.ru» несколько маститых политологических полиглотов одернули пророка. Мнения Бориса Кагарлицкого, Бориса Макаренко и Владимира Жарихина, в общем, сходятся в том, что «смену властного персонала» или «бесчинства» или, наконец, «политический кризис» революцией именовать нельзя. Так, например, замдиректора Центра политических технологий Б. Макаренко настаивает на том, «главная ошибка (Белковского — С. Л.) — в непонимании того, что „оранжевая революция“ — это не революция. Потому что не происходит смены режима». Мол, все это фигня, а если фигня — то, возможно минует. И не придется переучиваться «политическим технологиям».
Но: коль скоро «смена властного персонала» не просчитывается изнутри системы (режима — т. е. политической формы, приданной обществу), то речь по меньшей мере идет о важнейшем критерии революции. Вообще, уже первые постсоветские учебники по политологии в классе социальных революций выделяют особую подгруппу политических революций: «в их ходе меняется тип власти без изменения социально-экономических основ общества, при этом происходит отстранение от власти одной правящей фракции правящего класса другой его фракцией» (Политология. Энциклопедический словарь. — М.: Изд-во Моск. Коммерч. Инст., 1993.). То есть в нашем случае (случаях) речь все же идет о революционном процессе, хотя, быть может, и не столько «глубоком», как это видится иным знатокам «правильных» революций (хотя кто может действительно оценить глубину тех изменений, что происходят сегодня?). Пусть мы говорим о революциях с эпитетами (розовая, оранжевая и пр.), но здесь не следует упускать из виду тот «объект», на который они обращены. И обращены они против демократий с эпитетами.
Можно посмотреть на проблему более широко. «Газета. ru » публикует статью Андрея Колесникова под названием «Второй развал СССР». «Бедность, имитационная демократия, коррупция, советские лидеры у власти — вот основные характеристики режимов, находящихся под угрозой „цветных революций“ — просто резюмирует автор, и, обращаясь к событиям в Узбекистане, замечает: „Уж если наш родной „форин офис“ определяет андижанскую неразбериху как „вылазку экстремистов“, значит, это, скорее всего, никакая не вылазка экстремистов, а совсем наоборот. Интересно, что удар в центральноазиатское подбрюшье пропустил не только наш „наркоминдел“, но и ФСБ — доклад тов. Патрушева в Думе о предотвращении козней Запада по „украинизации“ дружественной Белоруссии совпал с началом событий в „стабильном“ Узбекистане. Это означает, что ничего сколько-нибудь стабильного на пространстве СНГ нет, а прогностические и аналитические способности российских спецслужб находятся на самом низком за постсоветское время уровне. Одно дело — мифологизировать угрозы с Запада, выражающиеся в подтачивании сознательности новой исторической общности — российского народа с помощью неправительственных образовательных фондов, и совсем другое — распознавать реальные процессы в дружественных „государствах-негодяях“».
«А процессы вполне очевидные, — продолжает Колесников, — Советский Союз в период почти пятнадцатилетнего перехода к рынку трансформировался в СНГ, которое стало разваливаться для начала как форма организации евразийского пространства. Теперь наступает второй этап развала СССР-СНГ, на этот раз окончательного — физического, биологического, ментального. А это означает формирование принципиально новой геополитической ситуации, к чему оказалась совершенно не готова Россия, по-прежнему мнившая себя ядром если не империи с четко маркированными границами, то империи „духовной“. Окончательный развал Советского Союза по этой причине сопровождается колоссальной идеологической ломкой российского государства, огрызающегося на каждый, даже малозаметный шаг прибалтийских государств, Польши, Украины, Грузии, цепляющегося как за соломинку за дружбу с самыми невыразительными партнерами — от Белоруссии до Узбекистана. Любая новая „цветная революция“ оказывается не внутренним делом той или иной постсоветской страны, а реальным внутренним делом России, которая исправно переносит все постсоветские страхи на себя, культивирует в себе оборонное сознание и сражается с невидимыми миру „двойными стандартами“».
Это, что называется, диагноз. Под этим диагнозом — с известными оговорками, разумеется, — подписалось бы большинство незомбированных наблюдателей. Из тех, кто, наподобие Анатолия Беляева (руководитель аналитического управления Центра политической конъюнктуры РФ), не ограничивается усматриванием во всем происходящем эффектов «западной экономической и политической экспансии» (РИА «Новости»). Многие, впрочем, по-прежнему наделяют невиданно й мифической силой «Вашингтонский обком», который, собственно, и управляет в гордом одиночестве всеми этими процессами. Специально для сторонников подобных сюжетов Джордж Буш подбросил еще одну «шокирующую» новость (см., например на «Полит.ru») — о том, что намерен создать корпус быстрого реагирования — нечто вроде отряда «Америка». Как отмечает «Коммерсантъ», «уделив особое внимание режиму Александра Лукашенко, Джордж Буш буквально подтвердил все недавние подозрения главы ФСБ Николая Патрушева, заявлявшего в российской Госдуме, что США, используя свои неправительственные организации, пытаются осуществить в Минске очередную „оранжевую революцию“. Президент США же, в свою очередь, даже развил мысль генерала Патрушева, „заложив“ наиболее активных организаторов белорусской революции и указав Александру Лукашенко, откуда исходит основная опасность его режиму».
Прекрасно, теперь Россия и Беларусь знают своего врага, так сказать, в лицо. Теперь можно сосредоточиться на мыслях о нем, и не обращать внимания на все остальное. Например, на очередные внешнеполитические провалы.
В статье с характерным названием «Тупой и еще тупее» «Независимая газета» не скупится на добрые эпитеты узбекской и российской власти: «Надо иметь крайне примитивное мышление, чтобы надеяться на то, что в бедной исламской стране, к тому же год от года нищающей, не появится подобных (радикальных — С. Л.) организаций. И вряд ли эти организации изберут иную, нежели террористическую, тактику, если все каналы политического самовыражения полностью перекрыты. … Хотя тупость узбекского лидера отчасти оправдывается отсутствием у него путей к отступлению — они давно сожжены, как разрушены мосты на границах с Киргизией. Гораздо более впечатляет примитивизм мышления российской политики (которому, казалось бы, уже надо перестать удивляться). … Россия уже проиграла Грузию, Украину и Киргизию. Устранение белорусского режима заявлено американцами как цель — и вряд ли Москва сможет этому помешать. Россия ныне менее демократична, чем страны Балтии, Украина и Грузия. Единственные, для кого относительно либеральный режим России остается привлекательным, — это терроризируемые собственными властями среднеазиатские республики. Не случайно участники андижанского восстания обратились к президенту Путину с просьбой о посредничестве. И то, что эта просьба не была удовлетворена (а по сути, даже не услышана), — грубейшая ошибка».
Внешнеполитические (и внутриполитические) промахи России вроде отказа от миротворческой миссии в Узбекистане (которой пресловутый дядя Сэм вряд ли стал бы препятствовать) вполне объяснимы с позиции циркулирующих в политическом дискурсе мифов. Вообще говоря, можно посмотреть на протекающий революционный процесс с точки зрения жизни и смерти этих мифов.
Как отмечает Михаил Виноградов, «За несколько дней населению было продемонстрировано множество „недружественных“ сил, перед лицом которых граждане и власть должны объединиться. В их числе оказались устроившие восстание в Андижане „международные террористы“ и „исламские радикалы“, готовящие оранжевый сценарий для Белоруссии „подрывные“ неправительственные организации, а также подчеркнуто „не уважающие“ Россию власти Грузии. Однако резкие выступления чиновников и государственных СМИ против каждой из этих сил не принесли желаемого эффекта».
«Между тем целесообразность попыток государственных масс-медиа пробудить очередной „патриотический подъем“, — продолжает автор, — выглядит все более сомнительно с точки зрения долгосрочных интересов российской власти. Нет сомнений, что заявляемая Кремлем жесткая позиция в отношениях с соседними странами СНГ в полной мере реализована не будет: она служит лишь прелюдией к дипломатическому „торгу“, по итогам которого России, вполне вероятно, придется идти на уступки. И здесь „разбуженное“ общественное мнение может оказаться не союзником, а досадным ограничителем, стремящимся остановить „национал-предательские“ действия дипломатов».
Возвращаясь к вышесказанному: если речь постоянно ведется о таком количестве «врагов», если требуется постоянная «патриотическая» мобилизация, если общественное сознание «разбужено», если Лукашенко с Назарбаевым ищут «Лекарство от революций», то о чем, спрашивается, идет речь? О революции. Но поскольку речь политолога обращена обычно не столько к публике, сколько к власти, это тот самый диагноз, который облечь словами нелегко. Его сообщают преимущественно родственникам пациента.