«Войны начинают, когда хотят, но кончают — когда могут» (Николо Макиавелли)
Когда в коммунистически-пуританском СССР появились первые видеомагнитофоны, те их владельцы, что стремились организовать домашние киноархивы из не прошедших «литование» зарубежных фильмов, подвергали себя большому риску. В любой момент по доносу доброжелателя или в результате иных оперативно-следственных мероприятий можно было угодить на скамью подсудимых за просмотр фильма, по своим параметрам не укладывающегося в жесткие нормы классовой морали, эстетики и идеологии. В Беларуси практика цензурирования возрождается, хотя контроль уже не такой тотальный, как прежде. Но официальный прокат фильма может быть запрещен, как это недавно было сделано с фильмом Андрея Кудиненко «Оккупация. Мистерии».
Разумеется, мистерия — это не тот жанр, который может удовлетворить требованиям соцреализма, но и соцреализм не может вместить то, что называют войной. Вместе с тем отображение войны по канонам реализма (это когда говорят голую правду люди, подавленные психологией пограничной ситуации), свободного от идеологических шор, — получается самая настоящая мистерия. Вот как об этом рассказывает Василий Старовойтов в автобиографической книге «Евангелие от Василия»: «Помню, расстреляли полицаи семью Наумовичей — наших хороших, преданных связных, прекрасных, добрых людей. За это в Угольщине, центральной усадьбе колхоза „Победа“, партизаны расстреляли и пожгли двенадцать семей полицаев, вместе с их детьми, под корень! Ужас! Кто такое решение принимал, не знаю, в этом я не участвовал. Мои школьные друзья пошли против Советской власти — один такой дурак был, Карпенко, единоличник. Пошел служить в полицию… Если бы Наумовичей не расстреляли, может, и эти двенадцать семей жили бы…».
Сплошные, не зависящие от людей обстоятельства, которые, тем не менее, создаются людьми. Кто автор? Проще всего сказать, что коммунистическая партия, но это было бы не совсем верным, как неверно и то, что партии приписывалась роль главного организатора и вдохновителя всех побед. Проще было бы назвать личностей, но и это не совсем так, поскольку война способна подчинить себе любую личность. В общем, все сложно. Сложно в «Сотникове» по Быкову, сложно в «Карателях» по Адамовичу. Просто — в озеровском сериале, где все решает Ставка, маршалы и передовая советская техника.
Однако о цензуре. Любительница парадоксов Валерия Новодворская как-то сказала, что все многотомье документалистики, мемуаров и повестей-романов о войне можно сдать в макулатуру, оставив на полке только «Ледокол» Виктора Суворова. Разумеется, тут явное преувеличение — есть и другие достойные авторы, и по таланту более крупные. Тем не менее именно этот «перебежчик» сломал все стереотипы в оценках Второй мировой.
Сделанное Суворовым — это интеллектуальная реставрация причин, обстоятельств, движущих сил невиданного до сих пор в истории кровопролития и ролей тех социальных актеров, которые в нем участвовали. До Суворова в нашем сознании господствовала догма: вероломная гитлеровская Германии варварски напала на СССР, население которого было занято мирным созидательным трудом. До Суворова официальная картина вполне соответствовала афоризму Ребекки Уэст: «До войны военная наука представляется областью точных знаний, как астрономия. После войны она уже выглядит как астрология».
Применительно к нам ситуация выглядела так: мудрое руководство, зная о неизбежности войны, готовясь к ней, всячески ублажало Берлин, дабы выиграть годик-два для этой подготовки. Но Гитлер оказался непорядочным, нанес внезапный удар и тем самым свел к нулю вес точных знаний, сконцентрированных в советском Генштабе. По этой причине пришлось действовать не на точном знании, а на интуиции, гадать — куда немец пойдет сегодня, а куда завтра. В общем, даже в астрологии порядка больше, чем в планах Генштаба, чем в замыслах маршала Жукова.
Поэтому сохранить идеологическую девственность нынешнего поколения в том, что касается обстоятельств второй мировой войны после Суворова, невозможно. А для того чтобы ее реставрировать на приемлемом для текущего управления уровне, его надо запретить, изъять из частных библиотек, судить тех, кто «Ледокол» читает.
Демифологизация истории — это вообще задача невыполнимая. Всегда найдется кто-либо авторитетный, который истолкует все по-своему. А если такому власть — берегись. Тем не менее, для налаживания хотя бы внешнего подобия дискуссии требуется уточнить понятия. Что такое, например, война. В самом первом приближении, агрессия одной страны против другой. Но в советской интерпретации СССР никогда не был агрессором. На нас всегда нападали, а мы отражали. Также по принятой классификации войны делились на прогрессивные, революционные, освободительные, войны во имя исполнения договорных обязательств, оборонительные, отечественные. Несть числа определениям. А если война направлена на разрушение системы коллективной безопасности, она неизбежно втягивает в свою орбиту множество связанных различного рода обязательствами стран и становится в конечном итоге мировой.
Нападение Гитлера на Польшу 1 сентября 1939 года потому и считается началом Второй мировой войны, поскольку было направлено против системы европейской безопасности. Но Германия была связана договором (пактом) с СССР, поэтому, когда Красная Армия начала 17 сентября освободительный поход в Западную Беларусь и Украину, СССР фактически совершил акт агрессии против Польши и, учитывая характер дополнявших пакт секретных протоколов, наравне с Германией развязал мировую войну. Тот факт, что произошло воссоединение белорусского и украинского народов принципиально ничего не меняет, поскольку данную проблему нужно и можно было решать политическим путем.
Алгоритм последующих действий союзников (СССР и Германии) был четко прописан в этих самих протоколах, представляя собой ту сумму точных знаний, благодаря которой военные планируют операции на картах и отрабатывают на ящике с песком. Что касается СССР, то через год он таким образом оккупировал государства Балтии, аннексировал Бессарабию, совершил акт агрессии против Финляндии. После этого утверждать, что Гитлер напал, а Сталин не знал, просто несолидно.
Как отмечал в книге «Живая история. 1917–1975» Михаил Коряков, в журнале «Коммунистический интернационал», начало Второй мировой войны считалось не с нападения Гитлера на Польшу, а с объявления войны Англией и Францией. В первомайском воззвании Коминтерна 1940 года говорилось: «В ответ на грубое нарушение нейтралитета скандинавских стран Англией и Францией, Германия ввела свои войска в Данию и Норвегию». А после 22 июня 1941 резкое изменение акцентов: 12 июля 1941-го подписано соглашение об англо-советской взаимопомощи, 30 июля в Москву прибыл Гарри Гопкинс, личный представитель Ф. Д. Рузвельта. Союзники окончательно стали врагами, а Кремль получил поддержку от американских плутократов и британских империалистов. Против немецких социалистов.
Что касается внешней политики СССР, то она, разумеется, оставалась ленинской, но никогда, вопреки тому, чему нас учили, не была миролюбивой. В частности, специалисты подсчитали, что в период с 1925 по 1941 год им было подписано 15 договоров о ненападении и нейтралитете, из них 11 нарушил сам СССР, два — Гитлер и Муссолини.
В своем Отечестве, известно, пророков нет. Поэтому прислушаемся к мнению финского лидера первой половины прошлого века Карла Густава Маннергейма. Его опыт уникален хотя бы потому, что Маннергейм участвовал во всех крупнейших войнах прошлого века: в русско-японской, Первой мировой (на стороне России), в войне за независимость Финляндии — Освободительной — против красных, в советско-финляндской — Зимней — войне 1939–1940 гг. (против агрессии Советского Союза), во Второй мировой (на стороне Германии против СССР).
«Если бы мы не поднялись на борьбу, — писал Маннергейм, — Финляндия в лучшем случае превратилась бы в автономную область СССР — без каких бы то ни было национальных свобод, без настоящей государственности, и нам бы не нашлось места среди свободных наций. Цена независимости оказалась большой, но очень редко в истории войны доводились до победы с такими незначительными материальными потерями, и уж совсем редко военные действия велись столь неподготовленными войсками». К чему мы это вспоминаем? Да к тому, что в то время складывалась политическая география послевоенной Европы, в том числе и в бывшей зоне влияния Российской империи. В итоге Финляндия отстояла свою территорию, страны Балтии тоже, а Польша, в результате разгрома красных под Варшавой, даже приросла территориально. А вот украинцам и белорусам свою независимость отстоять не удалось. Они не стали автономными областями СССР, они стали советскими республиками — учредителями СССР, но в итоге лишились и той автономии, которую имели при царском режиме.
Для нейтрализации военной угрозы, исходившей от укрепляющей армию Советской России в 30-е годы, Маннергейм создал компактную, но очень боеспособную армию, спроектировал и построил фортификационные сооружения на Карельском перешейке, что позволило отстоять независимость страны в Зимней (1939-40 гг.) войне. Во все учебники по истории современных войн, по тактике и стратегии ведения наступательных и оборонительных сражений вошло описание «Линии Маннергейма» — цепи оборонительных сооружений, пересекающей Карельский перешеек, в которой было оборудовано более двух тысяч огневых точек, позволяющих простреливать каждую пядь земли.
Советская агрессия против Финляндии началась после того, как 26 ноября 1939 г. СССР организовал на советско-финской границе провокацию, известную как «Выстрелы в Майнила». Использовав ее как предлог, Красная Армия 30 ноября начала наступление на всех стратегических направлениях. Еще через день в финском приграничном поселке Терийоки («освобожденном советскими войсками») было сформировано так называемое «Народное правительство демократической республики Финляндия», которому Москва обещала всемерную помощь. Этим актом СССР раскрыл свои истинные политические цели, выражающиеся в полной аннексии Финляндии. По примеру Германии, которая осенью того же года ликвидировала Польшу как государство. К слову, в 1920 году — в период наступления на Варшаву — в Гродно поселился Дзержинский, который должен был организовать правительство «рабоче-крестьянской Польши» и придать тем самым видимость законности оккупации этой страны.
Но цели Советов в Финляндии остались нереализованными. Хоть и с большими для себя территориальными и материальными потерями эта маленькая страна вынудила свою огромную соседку к заключению мира. Советский Союз изрядно покусал Финляндию, но проглотить не смог — подавился. Потери Красной Армии оказались колоссальными, урон международному престижу СССР — огромным.
Пример Финляндии лишний раз доказывает правоту главного тезиса Виктора Суворова: если бы СССР на самом деле готовился к оборонительной войне на своей территории, Гитлер не нанес бы ему сокрушительного поражения. На самом деле он готовился к агрессии, но стал ее жертвой, поскольку не смог определиться со временем ее начала. Именно поэтому победа стоила так дорого.
«Кто украл нашу Победу?» — так поставили вопрос ветераны в перестроечные времена. А была ли победа вообще? Пусть не покажется это странным, но на этот вопрос трудно дать однозначный ответ. Да, над Берлином реяло Знамя Победы, да, советские войска остановились на расстоянии в несколько стремительных марш-бросков от побережья Атлантики. Да, освободили пол-Европы, СССР стал супердержавой. Но уже в 1953 г. в Восточном Берлине разразилось антикоммунистическое (антисоветское) восстание, в 1956-м в Венгрии — революция, в 1961-м Германию, дабы предотвратить исход граждан ГДР на Запад, пришлось перегородить стеной, в 1968-м — душить пражан (братьев-славян) танками.
Оказалось, что европейцам свобода в советском понимании была не нужна. Таким образом, идеологические поражения СССР стал терпеть буквально на второй день после Победы. А через некоторое время пришлось отказаться и от завоеванных аннексированных территорий. А после с карты мира исчез и сам СССР, а Германия, наоборот — объединилась, стала демократической и могучей как никогда в своей истории.
Вот и приходится признать, что в историческом контексте СССР проиграл. Не как страна, а как политическая машина, как тоталитарное государство. Но Россия получила возможность избавиться от коммунизма, но советские республики приобрели независимость: стали государствами — то есть достигли тех целей, которые ставили перед собой много лет назад. Поэтому они победили и завершили свое участие в Великой войне. В точности, по Макиавелли: «Войны начинают, когда хотят, но кончают — когда могут».
Беларусь, хотя она не могла начать войну по причине своего отсутствия в мировой политике, кончить свою войну пока не может. Она до сих пор остается едва ли не единственной страной, которая вся остается в своем горемычном прошлом.
А в Европе уже давно иные времена…