Михаил Плиско: К вопросу о деревьях и лесе
Как и следовало ожидать, дискуссия о языке вещания «Немецкой волны» вышла за рамки самого языка вещания и переросла в разговор перспективах развития белорусского языка, если не сказать больше — о будущности белорусской нации и государства.
Согласен с Виталием Силицким, что Еврокомиссия (хотя, видимо, эта инициатива исходила от Deutsche Welle), приняв решение о вещании на Беларусь на русском языке, поступила вопреки официально провозглашенным в ЕС принципам о необходимости поддержки национальных культур. На мой взгляд, это больше чем неуважение к языку титульной нации, это — неуважение к Беларуси как независимому и суверенному государству. Тот, кто знаком с работами современных немецких политологов, не может не заметить, что в некоторых из них подспудно проводится мысль о том, что возникновение на карте Европы независимой Беларуси не является исторически закономерным явлением. В Германии нас по-прежнему именуют не Belarus и не Belarusland, а Weissrusland.
Но это не только расплата за политику, которую проводит существующий режим внутри страны и на международной арене. В таком отношении к нам в той или иной степени виноваты и мы сами, т. е., те, кто причисляет себя к свядомым беларусам. Это мы не сумели растолковать как самим себе, так и всему миру о глубинных и сущностных особенностях белорусов как нации, сведя все только к проблемам функционирования белорусского языка.
Мне не хотелось бы углубляться в дискуссию, которая развернулась вокруг заявления В. Силицкого. Хочу только предложить читателям сайта текст, с которым я выступил в 2003 году на официальной презентации Фондом Ф. Эберта брошюры «Национальная идентичность Беларуси», брошюры, на которую мне позднее довелось писать рецензию. Полагаю, что он имеет отношение (хотя и не прямое) к развернувшейся дискуссии.
ДВЕ БЕЛАРУСИ ИЛИ ОДНА?
С начала 90-х годов у нас в ходу тезис о том, что в Беларуси существует две Беларуси. Одна представлена так называемыми советскими белорусами, вторая — белорусами с высоким уровнем национального самосознания. Об этом совсем недавно образно и эмоционально убедительно писал в «Народной воле» известный белорусский писатель Владимир Орлов. Поскольку советских белорусов большинство, то они и смогли добиться победы на президентских выборах в 1994 году. Из этого тезиса логически вытекает, что советские белорусы — вроде как бы не настоящие белорусы, что они находятся на некой промежуточной стадии своего развития, в ходе которой под воздействием ряда политических, образовательных, культурных и т. п. факторов они должны превратиться в полноценных белорусов.
Надо заметить, что при этом подавляющее большинство наших пробелорусски настроенных политиков напрочь отвергает высказываемый некоторыми белорусскими, но, главным образом, зарубежными исследователями тезис о незавершенности процесса формирования белорусской нации. Тем не менее, подобное утверждение существует, и от него нельзя просто так отмахнуться. Возможно, своими корнями это предположение восходит к началу 20 в., когда известные деятели белорусского национального возрождения, такие как братья Луцкевичи, Михаил Ромер, Роман Скирмунт и другие, выступили с идеей политической нации, в соответствии с которой все коренные народы (этносы) Белорусско-Литовского края образуют единую нацию, которую чаще всего называли нацией литвинов.
Может быть, еще и потому появился на свет божий тезис о незавершенности формирования белорусской нации, поскольку в начале 20 в. население городов Беларуси разговаривало не на белорусском языке, а на еврейском, русском и польском языках. И поскольку они не являлись носителями белорусской культуры и национального белорусского характера, видимо, это можно было считать свидетельством того, что процесс формирования нации не завершился.
Но сейчас-то ситуация изменилась. Идея политической нации с падением ЛитБела окончательно ушла в небытие. На территории Беларуси нет компактно проживающих этнических меньшинств, которые проявляли бы некие сепаратистские настроения. Конечно, это не означает, что в развитии белорусской нации нет присущей только ей специфики. Она, безусловно, есть. Это и фактор вероисповедания, поскольку есть белорусы-католики и белорусы-православные. Это и тот факт, что большинство белорусов в силу ряда исторических обстоятельств стали разговаривать на русском языке. Но ведь если белорусы, которые в быту разговаривают на русском языке, при проведении переписи 1999 года указывали, что их родной язык — белорусский, то они, по моему мнению, не перестали быть носителями белорусской культуры, белорусского менталитета и национального белорусского характера.
Да, они разговаривают на русском языке, проживая и в городах, и в селах. Стали ли они от этого небелорусами? Конечно же, нет. Они были и есть белорусы. Но вот останутся ли они таковыми? Это зависит от нас с вами. Фактически своей близорукой политикой мы даем аргументы против нас нашим противникам, которые говорят: смотрите, ведь процесс формирования белорусской нации не завершился, так как белорусы разговаривают на русском языке, да и национальная независимость, которая свалилась им как снег на голову, для них не является настоящей ценностью. Мы, как та старушка, что подбрасывала поленья в костер, на котором горел Ян Гус, отталкиваем русскоязычных белорусов от себя к нашим политическим противникам. Мы делим белорусов на советских и «свядомых», а потом удивляемся, почему проигрываем одну политическую битву за другой, одни выборы за другими.
Политические пристрастия и предпочтения людей, разность политических взглядов мы выдаем за незрелость белорусского национального сознания и отсутствие национальной идентификации, а ведь именно «вёска», говорящая в большинстве своем еще по-белорусски, голосует за Лукашенко, и это не ее национальная ущербность — это ее политическая позиция. Не следует забывать: социологи давно уже установили, что белорусский национализм разговаривает преимущественно на русском языке. Это русские, живущие в России, никак не возьмут в толк, почему белорус, разговаривающий на русском языке, твердо выступает, как они говорят, с националистических позиций. Если русские этого не понимают, то почему мы должны повторять их заблуждения? В Украине для объяснения феномена «украинскости» украинцев, разговаривающих на русском языке, политолог Микола Рабчук по аналогии с тем, что происходило в Латинской Америке в первой трети 19 в., разработал специальное понятие «креольства».
Еще раз повторяю: почему особенности формирования белорусской нации и различные политические взгляды внутри белорусского народа мы склонны выдавать за незавершенность процесса ее формирования?
Настоящая, а не придуманная проблема — как воспрепятствовать тому, чтобы русский язык не стал, в первую очередь, для русскоязычных белорусов носителем русской культуры и русского самосознания, чтобы он не стал проявлением необратимого процесса потери русскоязычными белорусами своей национальной идентичности. Возможно, развитию этого процесса могла бы воспрепятствовать концепция русскоязычного белорусского национализма, которую я впервые сформулировал в начале 90-х гг., но которая была отвергнута, поскольку она якобы могла стать препятствием на пути формирования из советских белорусов настоящих белорусов, разговаривающих на белорусском языке.
К сожалению, у нас никто всерьез, с научных позиций не исследовал, имеются ли различия между русско- и белорусскоговорящими белорусами, белорусами-католиками и белорусами-православными, причем различия не в политических взглядах, а в чертах национального характера, менталитете, культуре. Хотя бы так, как это сделала российский социолог Ксения Касьянова, написавшая книгу «О русском национальном характере» на основе данных, полученных с помощью теста MMPI, так называемого Миннесотского многофакторного личностного опросника.
Очевидный факт отталкивания в начале 90-х гг. белорусов, разговаривающих на русском языке, от участия в национально-демократическом движении, которым тогда руководил БНФ, имел негативные и необратимые последствия. Чтобы не быть голословным, приведу несколько примеров. В 1991–1992 гг. мы не решились пойти на учреждение института президента, с которым выступила русскоязычная ОДПБ, и тем самым упустили шанс избрания на него представителя демократических сил. Вместо этого мы затеяли процедуру досрочного роспуска Верховного Совета, хотя было ясно, что в той ситуации решать эти задачи нужно было в обратной последовательности. В 1994 году демократы по причине разного видения путей развития белорусской нации не смогли объединиться и выйти на президентские выборы 1994 года с единой кандидатурой.
И сейчас эта история повторяется. Русскоязычная ОГП, которая установила связи с СПС, обвиняется в «здрадзе», в том, что она хочет сдать Беларусь российскому капиталу и т. д. Трудно сказать, чего в этом больше глупости или конъюнктурных политических соображений, чтобы, прищучив оппонента, извлечь некие дивиденды, продемонстрировать свою ортодоксальность и верность идеалам белорусскоязычной Беларуси.
Что касается национального самосознания белорусов, то носителей его у нас предостаточно (как, впрочем, и у других наций). Причем разговаривают они как на русском, так и на белорусском языке. Они есть как в обществе, так и среди сидящих в этом зале. Поэтому давайте не будем смешивать политический и национальный аспекты проблемы развития белорусской нации и объяснять дефектами национального самосознания или отсутствием белорусской идентичности причину нахождения у власти нынешнего режима.
Спасибо за внимание.
26 ноября 2003 года
Михаил Плиско, политолог, юрист
15.08.05