Капитализм без буржуа

Государство решило сделать аборт?

Общеизвестно, что в Беларуси создается социально ориентированная рыночная экономика. Эдакий гибрид, который можно назвать «социализмом с человеческим лицом» или «капитализмом с лицом бюрократическим», — поскольку на всех уровнях экономикой управляют не сами субъекты хозяйствования, а уполномоченные на то государственные чиновники. То есть у нас уже существует капитализм, но без капиталистов, и, в чем убеждают опрокинутые в будущее концепции развития, эта тенденция будет укрепляться. Аппарат (министерства и ведомства) получит монопольное право «первой ночи» с любым потенциально прибыльным делом, а класс капиталистов в своем развитии застынет на фазе «вшивых блох», законсервируется в недрах социального организма как нечто больное и будет из него абортирован. Так при патологическом развитии беременности, когда плод, дожив до определенного срока в материнском чреве, получает обратное развитие, уменьшается и погибает. Охраняя мать от заражения, природа известкует плод. Он рождается как бы в положенный срок, но крошечный, мертвый и в собственном саркофаге.

Нежелательный элемент

Если без экивоков, то «капиталисты» для новейшей белорусской власти всегда были крайне нежелательны. Поэтому все было сделано для того, чтобы ни Абрамовичей, ни Ходорковских, ни Суркисов в стране не появилось. Разумеется, богатые есть, но их деятельность не то чтобы «непрозрачна» — она совершенно непрозрачна. А официальные наши «олигархи» разве что качают из скважины и бутилируют минеральную воду. С голоду не помрешь, но подобно орлу не воспаришь. Остается племя многочисленное и беспокойное — «челночное». Подобно акулам, они даже спят в движении, покой (отсутствие оборота) для них — гарантированная гибель.

Запас прочности у «челнока» небольшой. Он не может залечь на дно в ожидании лучших времен. Поэтому вопреки традиционным выводам о степени революционности того или иного класса, именно индивидуальные предприниматели демонстрируют в сравнении с другими и большие организационные способности, и большую решимость к солидарным (по классикам, этому должна препятствовать жесткая конкуренция между ними) действиям, чем многократно воспетый пролетариат. Может, именно потому, что на самом деле терять предпринимателям нечего, необходимость же сохранения того, что есть, в условиях полной зависимости способствует преодолению индивидуализма. К тому же предприниматель и «в Европах» побывал, и повидал, натерпелся-настрадался, а жизнь к тамошним стандартам не приближается.

Трудно следовать советам

Принципиально воздержимся от анализа подробностей взимания НДС — проблемы, которая вынудила белорусских предпринимателей прибегнуть к забастовке. Сами они утверждают, что переход к новому порядку приведет к удорожанию закупаемых в России товаров для реализации в Беларуси и поставит их на грань разорения. Резкое сужение рынка сбыта — вещь малоприятная. И советами типа «не могут продавать, пусть займутся производством» делу не поможешь. Даже если советчик — сам президент. Ведь известно: давать советы — бросать легкие камешки с горы, следовать им — тащить в гору тяжелые камни. Если уж нет денег даже на собственный магазинчик, то на собственный цех — подавно.

Поэтому вполне вероятно, что с отдельными предпринимателями судьба поступит в точном соответствии с учебником обществоведения советских времен: дочь — на панель, себе — веревку на шею. Но в целом процесс остановить нельзя. Торговали и будут торговать, экономя на аренде, на налогах и социальных выплатах. О возможных вариантах можно судить по резкому увеличению числа торгующих старушек в подземных переходах. Они станут главными реализаторами?

Пока не знаем. Вчера в подземном переходе на Московской, где обычно многолюдно и шумно, как на толкучке, стояла образцовая социалистическая тишина. Обеспечивалась она выставленным на пост сержантом, на поясе которого висел весь милицейско-джентльменский набор: наручники, дубинка и что-то там еще такое в баллончике. А старушки, да и женщины трудоспособных возрастов перенесли свой летучий бизнес (все умещается в полиэтиленовый пакет) на поверхность, расположившись по периметру входа в метро. И что, прикажете на них спецназ вызывать?

Каким быть белорусскому рынку — это вопрос формы, но не содержания. Настоящая, то есть коммерческая, торговля была и в период военного коммунизма, и после нэпа, и в период совершенствования развитого социализма. Страшно сказать, но даже в блокадном Ленинграде был «черный рынок». «Теневая экономика» существовала всегда, набирая вес всякий раз, когда социалистическое государство усиливало посягательства на экономические свободы граждан. На сей счет имеются очень убедительные свидетельства. Вот, например, что пишет в книге «За фасадом „сталинского изобилия“: Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации» Елена Осокина: «Милиция, ОГПУ/НКВД, фининспекция призваны были бороться с подпольным предпринимательством. Периодически проводились рейды по очистке рынков, инспекторские проверки учреждений и организаций, аресты подпольных предпринимателей на дому „по доносу“. Но распыленность и масштабы явления были настолько широки, что органы правопорядка физически не могли справиться. А часто и не очень старались — городские власти получали доход с рынков и смотрели на „беззакония“, которые там творились, сквозь пальцы, милиция и фининспекторы брали взятки».

Всякий знает, что отношения обмена настолько универсальны, что существуют даже в тюрьмах. И в условиях жесточайшего дефицита экономических благ, нереально высокую ценность приобретают даже вещи бесполезные, бросовые. «При пустых полках магазинов всякая мелочь имела ценность, „несуны“ становились бичом социалистической экономики. „Несли“ с работы все, что производили, либо то, что лежало без присмотра». Несли не только для личного потребления, но и для обмена на «черном рынке».

Все приводимые исследовательницей факты почерпнуты в официальных архивах, поэтому не вызывают никаких сомнений в достоверности. Скорее наоборот, контролирующие органы, раскрывая то или иное злоупотребление, стремились уменьшить его масштабы. Но и задокументированного достаточно. На Горьковском автозаводе, пишет Осокина, машины исчезали прямо со сборочного конвейера. На заводе «Треугольник» в 1932 году было украдено более 100 тыс. пар галош, в мясосовхозах расхищено около 10 тыс. голов крупного рогатого скота…

Голод — не тетка. Поэтому не только воровали, но и сами старались производить съедобное. В самых немыслимых условиях. Американский инженер Уиллард Гортон, который работал в 30-е годы в Ташкенте, сохранил в своем архиве типографский текст приказа по рабочему общежитию, который «воспрещал заводить в комнатах кур, поросят и всяких животных…». Вот такое частное, хоть и во всех смыслах уродливое производство.

Полагаю, никого не надо убеждать, что в период, когда, по выражению Иосифа Сталина, «кадры решали все», требования к ним были жесточайшие, методы проверки на честность — костоломные. Но и «брали», и «крышевали». С первых дней Великого Октября. Иначе зачем бы Дзержинскому увещевать чекистов на предмет «чистых рук»?

Были, разумеется, энтузиасты вроде наркома продовольствия в ленинском Совнаркоме Цурюпы, который упал в голодный обморок, имея возможность зачерпнуть себе горсть зерна из конфискованных у крестьян запасов. Но относительная «честность» остальных работников аппаратов покупалась пайковыми и прочими вполне материальными благами. Что касается остальных, то они существовали в постоянном поиске того, что «выбросили». Не столько потому, что были движимы каким-то извращенным интересом, но потому, что иначе нельзя было выжить.

Сколько на эту тему было писано самыми блестящими перьями советской публицистики, но и прежние, и, что обидно, нынешние старушки приторговывают своим и взятым на реализацию нехитрым скарбом в самых неожиданных местах. Солидарно хороня нехитрый товар от проходящих сержантов, которые, в общем, не свирепствуют. Тоже понимают, что жизнь у «торгашей» не сахар.

Такое есть и в Европе

Откровенно скажу, не знаю, какая будущность ожидает белорусский рынок. Вытеснять ли с него «торговые организации» многострадального «челнока», который так и не накопил на собственный магазинчик. Но даже в благополучной Европе есть люди бедные — главные субъекты уличной торговли и ее покупатели.

У нас же, мягко говоря, материальный недостаток носит массовый характер. Значит, сохранятся и примитивные формы торговли, которые, по данным Минстата, обеспечивают 34% розничного товарооборота и демонстрируют темпы роста, опережающие прогнозные показатели.

Поражает упрямство, с которым власть прессингует нашу мелкую буржуазию. Утверждают, например, что индивидуальные предприниматели обеспечивают всего около 2% поступлений в местные бюджеты. Поэтому пускай «волнуются» — невелика потеря. В таком случае вообще непонятно усердие, с которым из них пытаются «выбить» что-то еще. Ведь единственным положительным (фискальным) итогом может стать прибавка в какие-нибудь десятые и даже сотые процента. Стоит ли это нервов, времени, которые непродуктивно расходуются в бессмысленных спорах?

К тому же мелкий бизнес — это самозанятость, рабочие места, создание которых не потребовало ни рубля бюджетных денег. И уж вовсе не пристало забывать, что речь идет о судьбе сотен тысяч человек.

Неужели государство решило их абортировать?