У пошуках буржуазнай культуры. Новый ориентир или культурный тупик?

Записка в президиум съезда: «Ешь ананасы, рябчиков жуй.

День твой последний приходит!» Подпись: «Буржуй».

Анекдот времен Ельцина

«Я пашыю шыкоўнае футра,

апрану і паеду ў сталіцу…»

«Народны альбом»

Андрэй: Што трэба разумець пад «буржуазнай культурай»? Ці ёсьць у яе нейкія адметныя характарыстыкі? Ці можа яна ўвогуле не існуе?

Максим: Во-первых, этот термин применим для обозначения культуры, транслирующей идеологические ориентации, ценностные установки, мировоззренческие ориентиры, характерные для буржуазного класса — класса собственников. В этом случае буржуазная культура рассматривается как своеобразный идеологический проект. С другой стороны, буржуазная культура, как отражение определённого состояния общества, связанного с появлением демократического государства, светской власти и рынка. В том числе и в сфере культуры. По-моему, буржуазная культура как идеологический проект — это информационный фантом. Муляж, придуманный марксистскими идеологами с целью оправдания своей собственной идеологической экспансии, тоталитарного внедрения «пролетарской идеологии». Лично мне кажется более оправданным рассматривать «буржуазную культуру» как естественное порождение определённой стадии общественного развития.

А в наличной белорусской ситуации буржуазная культура существует одновременно как музейный экспонат прошлого века и враждебное окружение за западной (а теперь и восточной) границей. Или это все-таки «продукт отечественного производителя»?

А.: Мяркую, і тое, і другое адначасова. Такая шызафрэнічная сытуацыя. Таму што ў пабытовым пляне ідзе абсалютная экспансія таго, што называюць буржуазнай культурай, спажывецкай. Праўда ў прыхаваным варыянце, ціхім. З другога боку, ёсьць менавіта атака на заходнююю культуру як «няправільную».

М.: На нашей территории реально существует «коктейль Молотова»: пересекаются традиции советской культуры, попытки реанимации национальных культурных ценностей и собственно западная культура. Особенность ситуации в том, что «красная» культура ведь тоже была буржуазной. В той мере, в какой она обслуживала интересы господствующей верхушки, авторитарных элит. Тех, кого называют «красной буржуазией», номенклатурой, представителями высших структур власти. Вся та критика буржуазной культуры, которая обрушивалась на культуру западную, могла быть применена и к культуре советской.

А.: Эстрада Пугачовай, Лявонцьева, фільмы «Іронія лёсу, альбо зь лёгкай парай», «Экіпаж» — гэта, атрымліваецца, таксама буржуазная культура?

М.: Я бы сказал, массовая культура. Масскульт распространяется в любом обществе на определённой стадии его существования, вне зависимости от имени вождей и цвета флагов. А буржуазна такая культура в том смысле, что (как бы она не декларировала себя в качестве «народной», «пролетарской») это культура по заказу. Происходил тот же отбор правильных и неправильных текстов, та же культурная цензура, которая существовала и в западном обществе. Правда, запретный список был разным. Впрочем, в западном обществе активно работали ещё и критерии рыночного спроса. Которые в Советском Союзе стыдливо замалчивались: «Мы, мол, работаем за идею…». Скажем, у тех же «Песняров» продавались миллионы дисков, активно шел гастрольный «чёс». Но при этом коммерческая составляющая всегда оставалась под госконтролем. Главное вот в чем: мы придумывали себе врага, «буржуазную культуру», не замечая, что сами существовали по тем же, в сущности, правилам. Просто в другой версии культуры индустриального общества.

А.: А якія-небудзь характарыстыкі ў гэтай культуры ёсьць? Нейкія жанравыя рэчы? Так, мэлядрама зьяўляецца буржуазным жанрам…

М.: Да и такой жанр, как роман, возникает тоже в условиях буржуазного общества. Формат Бальзака, Достоевского… Мне вообще не нравится термин «буржуазная культура». Я бы предпочёл говорить о культуре буржуазного (или индустриального) общества. И проблема нашей культуры не в том, что она «буржуазна», а, напротив, в том, что она недостаточно «буржуазна». Мы лишены глобального супермаркета, невероятного разнообразия спроса и предложений, существующих в культурах западных соседей. Не существует реального многообразия стилей и направлений. Нет развитой системы частной спонсорской поддержки. Не работают полностью механизмы полноценного культурного рынка. Именно поэтому мы получаем не просто поп-культуру, а (в лучших марксистских традициях) две поп-культуры: «правильную», которую можно увидеть по всем телеканалам, и «неправильную», которую увидеть нельзя. Мы получаем не политическую многопартийность, а «правильных» и «неправильных» политиков. Не систему образования, а «правильное» гособразование и «неправильное» частное. Это конфликт двух культурных проектов. Логика рынка требует постоянного обновления культурных продуктов, логика авторитарного культурного порядка — постоянного воспроизводства некоего канона. Логика рынка говорит: «Зарабатывайте и развивайте свой бизнес!», логика авторитарной культурной политики говорит: «Зарабатывайте и платите нам за „крышу“. Культурная шизофрения по-белорусски обусловлена пересечением этих двух взаимоисключающих векторов.

А.: Дарэчы, калі вярнуцца да шматпакутных марксістаў, нават яны былі вымушаны прызнаць, што тое, што яны называюць «буржуазнай культурай» — ня толькі пануе, але здольная паглынаць сабой усё. Напрыклад, Пазаліні, былы марксіст, які спрабаваў выскачыць з гэтай буржуазнай культуры, ствараў творы быццам наўмысна небуржуазныя. Але потым яны были рэцэптаваны рынкам, ішлі пад шыльдачкамі «эротыка». І як бы ён не адмаўляўся — нават сваёй апошняй карцінай «Сало, альбо 120 дзен Садома» — усё роўна, гэтыя дысыдэнцкія творы потым цыркулявалі як абсалютна рыначны прадукт. Выскачыць за межы гэтага рынку не атрымліваецца нават у геніяў. Што ўжо тут казаць пра аўтарытарны рэжым…

М.: Мне в этой связи вспоминается фраза, кажется, Черчилля, о том, что демократия — скверный строй, но ничего лучшего человечество не придумало. Так и здесь. Любые глобальные тенденции культуры связаны с аккумулированием, вписыванием многообразных традиционных культур в систему глобального культурного супермаркета. Крайне нелепо и примитивно воспринимать это, как простую экспансию с Запада. Существование Голливуда не мешает появлению очень яркого азиатского кино. Англо-американская поп-музыка не мешает мощному прорыву world music на глобальные рынки.

А.: Цікава, што тое, што дэкляруе сябе, як супрацьлеглае буржуазнай культуры, насамрэч зьяўляецца штуршком і палівам для яе. Дысыдэнты кшталту Пазаліні ці маргінальныя музычныя трэнды, альтэрнатыўны тэатр і кінапраекты непазьбежна рэцэптуюцца — і зьмяняюць мэйнстрымавую культуру.

М.: Единственный опыт подобного синтеза в рамках советской культуры состоялся в 20-е годы, когда первый и последний призыв авангардистов на службу стране большевиков благополучно был ассимилирован и усвоен. А затем благополучно позабыт. Сработал инерционный механизм — кстати, из той самой буржуазной культуры…

А.: А зараз у кіно з «Догмай» тое ж самае адбываецца…

М.: Вот именно! Но в нашем случае налицо интересная ситуация: косная официозная культура, в присутствии которой мы существуем, разучилась обогащаться. Эта культура империи, находящейся в состоянии клинической смерти. Как в том анекдоте: «Сегодня, не приходя в сознание, Брежнев приступил к исполнению своих обязанностей». Точно так же культура власти, не приходя в сознание, считает, что она функционирует. Сражаясь против тех новаций, которые при другом раскладе могли бы отечественную культуру продвинуть вперёд.

А.: Добры прыклад культуры буржуазнага грамадзтва ў нас — творчасьць Андрэя Курэйчыка. Ягоныя п’есы, сцэнар, які ён склаў і прапанаваў у Расею…

М.: Качественный продукт для среднего класса, который боится в Беларуси открыто заявить о себе, прячется в тени госаппарата. А процесс идет! Хотим мы этого или нет. Помнишь, с чего начиналась наша постсоветская культура? В начале 90-х стали появляться белорусские комиксы. Затем криминальные романы, женские романы. Сперва переводные, потом свои. Глянцевые журналы, рок-музыка, телесериалы, ток-шоу. Возникла культура коммерческих FM- станций. Все это и есть активное проявление буржуазной культуры. Мы в неё вошли раньше, чем это поняли…

А.: Дарэчы, тыя ж коміксы у шапіках не на беларускай мове. Няма свайго «супэрмаркету». Так, дэтэктывы пішуцца нашымі аўтарамі — але не для свайго, а для суседзкага рынку. Шыкоўныя часопісы не нашы, а пра клоны расейскіх радыёстанцый я памаўчу…

М.: Но они есть! И самое интересное: отечественные борцы с «буржуазной культурой» вполне комфортно чувствуют себя в контексте буржуазной культуры местного образца.

А.: Культура буржуазнага грамадзтва — гэта культура, дзе ключавым фактарам зьяўляецца рынак спажываньня і якая скіраваная на прыватнага чалавека. Прыватнага — адсюль і мэлядрамы, — дастаткова актыўнага. Але папярэднія культурныя стадыі, папярэднія культурныя інстытуты ня зьніклі. Тое, што будзе зьяўляцца далей, — ужо зьяўляецца. Тая ж царква — даволі сур’ёзны інстытут шчэ з часоў Сярэднявечча. І што тут? І, напрыклад, фільм Кясьлеўскага «Дэкалёг» — ён зьяўляцца буржуазнай культурай, ці не зьяўляецца?

М.: Реальные культурные тексты сопротивляются примитивной маркировке. Смешно говорить, что «Роллинг Стоунз» — это буржуазная культура. А фильмы Кустурицы, Ханеке или Джармуша — это как? Проявление буржуазной культуры? Такой ярлык ничего не дает для понимания реальной сути явления. Гораздо более продуктивны такие определения, как официальная и неофициальная, коммерческая и некоммерческая культура. Хотя и эти термины нередко условны.

А.: Самай цікавай мадэльлю функцыянаваньня камэрцыйнай (буржуазнай) культуры ў айчынным варыянце будзе непрыхаванае сьледаваньне ёй, а з другога боку, спробы бунту, якія будуць гэтай культурай рэцэптаванай.

М.: Крамольным образом переозвучим классика: «Учиться буржуазной культуре настоящим образом». И это будет означать не засилье коммерческой продукции, а одновременное создание 1) нового поколения посткоммунистической массовой культуры, 2) нового поколения культурного подполья, 3) нового поколения культурного авангарда и новых правил игры для всех игроков. Включая сюда, разумеется, и государство. Но не первым, и уж тем более, не главным номером.

А.: Усё ў булёне рынкавай культуры…

М.: В таком супермаркете существуют распродажи, уценка, и реанимация каких-то идей и образцов. Культурный рынок, обреченный нравиться публике, вынужден придумывать всё новые и новые аттракционы. А это заставляет активно работать и с культурной традицией. Энергично критикуемая официальными идеологами буржуазная культура, по сути своей, как ни странно, является зоной не «зависимости от денежного мешка», а выбора вариантов самореализации. Которые дают тебе свободу успешно продаваться. Или успешно отказываться от того, чтобы быть проданным. Покупать новый «Рено» или поджигать эту машину на улице, заниматься классическим театром или делать уличный перформанс для прохожих. Конечно, это риск и нет гарантий успеха. Но именно здесь присутствует реальная жизнь культуры. Которая всегда богаче любых идеологических конструктов.