/Matrix/
Язык лести, или Парадоксы общественного сознания
Прочитав мои последние статьи (см. Анжелика Агурбаш как зеркало белорусской культуры, «Негуманное» образование (1), (2), (3), (4)) некоторые знакомые, в целом не глупые и образованные люди, высказывали свое неудовлетворение тем обстоятельством, что в статьях «совсем нет позитива» («все плохо»). Свое недовольство, как обычно в таких случаях, они выражали не прямо, а ограничивались уклончивыми: «да, но …». «Неужели про эту певицу нельзя сказать ничего хорошего?! Ведь она …» — и далее о ее заслугах. «Неужели наша школа не заслужила ничего, кроме критики?» Смысл этих настроений можно выразить так: «Мы устали от „негатива“, нам хочется услышать и хорошее…». (*В таких случаях у меня так и вертится на языке вопрос: «Как вы ухитрились устать от негатива при современном состоянии телевидения. Ведь там так много „хорошего“.)
В данной статье мы попытаемся разобраться в природе феномена, который можно обозначить как «неприятие правды».
Всякому человеку хочется слышать «приятное». Даже если оно («приятное») не совсем согласуется с действительностью. Необходимо иметь развитое критическое мышление, чтобы уметь отличать лесть и дежурные комплементы от истины. Да и кому нужна она, эта правда, если из-за нее вы рискуете испортить отношения. Умные люди утверждают, что высказать правду в глаза может лишь настоящий друг. Ведь он из тех немногих, кто искренне хочет вам добра и потому заинтересован в решении ваших проблем. Конечно, высказывание правды, какой бы полезной она ни была, имеет свои рамки. Никто не будет «резать правду-матку» за столом именинника, вместо того чтобы произносить «приятные слова». Напротив, странно было бы ожидать «приятных» слов от журналистов. У них (если только это не государственные пропагандисты) иная задача. Они должны вскрывать общественные проблемы и делать их достоянием общественности. Нарушение баланса правды и вымысла, когда народ хочет слышать только «приятное» и перестает воспринимать горькую правду, говорит о том, что с ним что-то не ладно.
Народ-тиран
Мудрецы древности не слишком доверяли демократии. Особенно ее неразвитым формам, в каких она являлась на заре античности. В таком обществе правили не законы, а переменчивая и капризная «воля большинства». Народ легко превращался в тирана, приобретая характерные для него «тиранические замашки». Подобно всем тиранам, он любил слушать лесть. Поэтому в почете у него были сладкоголосые демагоги (Аристотель: » … демагоги и льстецы в сущности одно и то же… и те и другие имеют огромную силу — льстецы у тиранов, демагоги у описанной нами демократии»). Искусно манипулируя общественным мнением, именно демагоги обладали в государстве реальной властью.
Подобно другим тиранам, народ-тиран не любил тех, кто пытался (смел) говорить ему неприятную правду. Таких людей подвергали остракизму, изгоняя за пределы государства. Такая демократия, по словам Платона, «упивалась» свободой в «неразбавленном» виде и заканчивала тиранией. Устав от беспорядка, люди отдавали власть в руки человека, которому удавалось убедить их в своей способности восстановить порядок и справедливость. Платон ярко и убедительно рисует картину его превращения в законченного тирана, свергнуть которого уже можно было лишь силой.
В истории Беларуси нечто подобное можно было наблюдать в начале 90-х после обретения независимости. Народ не хотел слушать тех, кто пытался не льстить ему, а говорить нелегкую правду. Ведь для этого надо было признать ошибки прошлого и не обольщаться относительно ближайшего будущего. Нужно было настраиваться на кропотливую длительную работу по излечению «больного» общества — его права, судопроизводства, экономики. Для этого пришлось бы записаться в «ученики» к тем, кого еще вчера принимали за врагов. Победителям в войне — прислушиваться к вчерашним побежденным. Правда была слишком тяжелой и содержала слишком много «негатива». Гораздо милее сердцу обывателя были речи о «приятном». Так же как и во времена античности, они в основном сводились к тому, чтобы «забрать у богатых» и «раздать бедным» (вспомним «борьбу с коррупцией»), чтобы не «учиться», а по-прежнему «учить» других.
Традиции утопизма
Иллюзорный мир советского времени лучше всего виден по фильмам 30-х. Вымышленное изобилие в них изображалось при помощи муляжей овощей и фруктов. Разрушив «весь мир насилья», пролетариат строил свой, никогда ранее не существовавший «новый мир». Правда, во время этого строительства пришлось пожертвовать миллионами жизней. Оправданием настоящего стало будущее. Целью жизни живущих — счастье поколений будущих. С течением времени, когда стало ясно, что будущее постоянно отодвигается, марксизм начал превращаться в религию. Место науки (знания) занимала вера (мифология). Для думающих и совестливых интеллектуалов иногда не оставалось иного выхода, кроме психбольницы либо веры в утопию.
В начале 90-х именно утопическое мышление стало одним из препятствий на пути демократических преобразований. Оно с трудом настраивалось на восприятие реальной действительности, которая казалась ему слишком жестокой и несправедливой. Постоянное приукрашивание жизни в советское время привело к аберрации зрения — неспособности воспринимать окружающее таким, каково оно есть. От жизни, где «все хорошо», общество кинулось в другую крайность — где «все плохо». Любимым делом обывателя стало окрашивание происходящего в «черные тона» (тем более, что оно действительно давало для этого много поводов). В экономике — господство «чистогана», в политике — «обман и коррупция», в искусстве — «порнуха и чернуха».
В советское время, когда общественные болезни тщательно скрывались под маской благополучия, массовое сознание пребывало в ничего не ведающем, «младенческом» состоянии. Крах коммунистической системы стал для него своего рода актом «грехопадения», низвержением на грешную землю. Остались лишь воспоминания о «райском» прошлом и тоска по идеалу. Впрочем, очень скоро его (идеал) заменили выдумки новых сказочников.
Быть сильным
Способность говорить и выслушивать правду требует мужества. Характеризуя сильную личность, Ницше не случайно писал о невостребованности правды массой. Сильный человек не убаюкивает себя самообманом и живет с открытыми глазами. Его отличает способность к самокритике и критическому восприятию других. Белорусская школа, напротив, нацелена на воспитание способности к послушанию (конформизма). Власть видит в своих гражданах не сильных, а слабых духом. Патерналистское государство всегда нуждалось в опекаемых, зависимых индивидах. Домашнее воспитание культивирует в детях привязанность к родительской помощи, неспособность к автономному существованию.
Воспитательные установки в белорусском обществе представляют собой резкий контраст тому, что имеет место в современных «развитых» странах. Американский характер, например, выражается в сильных качествах личности — стойкости, целеустремленности, предприимчивости, нетерпимости к насилию. «Если захочешь — ты сможешь!» — словно призывают герои Голливуда. Человеку говорят правду даже тогда, когда она невыносимо тяжела. (В нашей больнице пациенту не говорят о том, что он болен раком, разве что его родным. В США его считают достаточно сильным, чтобы выдерживать любые удары судьбы.) Человек — хозяин своей судьбы и имеет право знать все не только о себе, но и об обществе и государстве, в котором живет.
В речах нашего президента мы не услышим призывов к тому, чтобы быть «сильными». Государственные СМИ проповедуют типичную идеологию «слабых» — обиды, подозрения, зависть. Сильным может быть лишь сам президент. Он несет в своих руках «хрупкий сосуд» под названием Беларусь. Остальные могут спокойно «расслабиться», во всем полагаясь на него. Именно в таком, «расслабленном» состоянии лучше всего воспринимается информация о достигнутых «успехах» и «страшилках» про заграницу (которые нас не пугают, потому что знаем: «президент-армия» защитят).
Рационализм
Наследие советского прошлого не оставило нам традиций экономического мышления. Экономика по-прежнему основана на принципах командно-административной системы. Субъекты хозяйствования не хотят и всячески избегают открытой конкуренции, прячась за протекционизмом «своего» государства. Трезвый экономический расчет так и не стал основой менеджмента. Бюрократический стиль руководства не нуждается в объективной информации. На всех этажах «народного хозяйства» процветает очковтирательство и показуха. Хвастовство и шапкозакидательство заменили трезвый расчет и продуманное планирование. Ключевой фигурой белорусской экономики остается не менеджер, а чиновник, создающий видимость эффективной работы. Все начинается с «главного чиновника» страны, который создает видимость эффективной политики. Эта «работа» продолжается на всех ступенях властной «вертикали» армией чиновников поменьше.
В условиях рыночной экономики и рационального расчета неправда не выгодна. Прежде всего, с точки зрения эффективности. Если человек действительно заинтересован в успехе своего дела, то он хочет слышать не красивые слова, а трезвый анализ ситуации и дельные предложения по ее улучшению. Подобно тому, как, приходя к врачу, он хочет получить диагноз, а не утешение. О том, как политическое руководство Беларуси в действительности «заинтересовано» в знании правды лучше всего говорит его отношение к мнениям международного экономического экспертного сообщества (индексам деловой и перспективной конкурентоспособности и пр.).
Вытеснение
Нельзя сказать, чтобы белорусы легко поверили в то, что им пытается внушить официальная пропаганда. Люди сознают, что в действительности все не так красиво, как показывает БТ. Однако думать об этом им не хочется («не приятно»). Обычно подобное поведение характерно для людей, переживших какую-то трагедию (катастрофу). Организм защищается от негативной информации путем вытеснения ее в подсознание. В противном случае нормальная жизнь становится невозможной. Проникновенный голос комментатора белорусского телевидения берет на себя функции психотерапевта. Он пытается восстановить оптимистичную картину мира. («Все не так уж плохо» — «Все очень даже хорошо».) Правда, эти же психотерапевты тут же губят результаты своего труда тем, что запугивают его «внешними угрозами». Но полного «выздоровления» никто и не обещал.
«Ты за кого?»
Послушав однажды мои рассуждения о состоянии экономики и о том, что ожидает нас в будущем, мой дальний родственник (человек, надо признать, неглупый, достаточно молодой и с высшим техническим образованием) в сердцах спросил: «Ты, собственно говоря, за кого?». При этом он имел в виду не банальную (традиционную для 90-х) дихотомию — «за президента» или «за оппозицию». Сегодня противостояние все чаще переносится в более широкий (глобальный) контекст: «за нас» — значит за Беларусь, не «за нас» — значит за наших «врагов».
Власть старается создать обстановку, исключающую возможность высказывания правды. Она умело противопоставляет граждан по принципу «свои — чужие» («друзья — враги»). Всем известны житейские ситуации, препятствующие искреннему высказыванию того, что думаешь по соображениям банальной «свойскости». Попробуйте сказать правду своемуродственнику (другу), который делится наболевшими семейными проблемами. Особенно если вы чувствуете, что в описываемой ситуации неправ именно он! Это будет явным нарушением правил игры, по сути — «предательством» («Ах вот ты какой, а я тебе доверился…»).
Говорить правду, критиковать современные «достижения» Беларуси сегодня, убеждает нас пропаганда, значит ни много ни мало выступать против «своих», поступать «непатриотично». (Вспомним любимый прием телевизионщиков, склоняющих оппозицию за ее приверженность международным экономическим санкциям против Беларуси.) Власть пытается представить страну как единое целое, как монолит, способный противостоять внешним ударам. («Кому не нравится — можете уезжать».) Следует признать, что ей удалось достичь в этом определенных успехов. Еще недавно связывать «достижения» Беларуси с деятельностью конкретного политического лидера казалось явным преувеличением. Сегодня так думают очень многие. Кроме того, пропаганда делает все для того, чтобы отсечь несогласных, вытеснить их за пределы публичного пространства. Лозунг «кто не с нами, тот против нас» все-таки срабатывает. Тем более, что в экономическом смысле все мы (кто добросовестно трудится на своем рабочем месте в качестве рабочего, инженера, учителя, врача) работаем на имидж страны, а значит, и президента. Он присваивает себе все наши заслуги. Поэтому, когда мы критикуем действительность, мы в действительности критикуем самих «себя».
Негативный опыт
Почему в советское время пропаганде верили меньше, чем сейчас? Почему в начале 90-х критически настроенных по отношению к советскому прошлому и искренне верящих в демократию было больше? Почему в гораздо меньшей степени проявлялся антиамериканизм? По-видимому, сказывается негативный опыт демократизации. Аналогичным образом после отмены рабства (США) и крепостничества (Россия) в 19 веке освобожденные через некоторое время возвращались «домой» под опеку «хозяина». Свобода оказалась не такой простой и привлекательной, как виделось со стороны. Негативный опыт изменил отношение к ней на противоположное.
Беларусь пропагандирует свой негативный опыт политической трансформации как особую «модель» развития. Пропагандистские фильмы типа «Большой политики» преследуют одну-единственную цель — показать неприятности, связанные с попытками радикальных изменений (демократизации, интеграции в Европу и пр.). Авторы фильма внушают: «не меняйте» («не ходите», «не начинайте») в устоявшейся жизни ничего. Иначе вас поджидают самые разнообразные неприятности. (*Невольно возникает образ здоровенного парня, который, лежа на печи, рассказывает окружающим о том, как трудно человеку научиться ходить. Якобы он это уже когда-то проделывал и набил себе много шишек. С тех пор он этого не делает и другим не советует. Зато щедро делится с другими «своим опытом».)
Негативный опыт «свободы» заставлял вчерашних рабов (крепостных) возвращаться к своим хозяевам. Негативный опыт перестройки (проводимой недостаточно последовательно и потому безуспешно) создал идейный фундамент многолетнего «советского Ренессанса». И в том, и в другом случае человеком движет страх перемен, страх неизвестного, страх трудностей.
Демократия античности нашла лечение своих болезней в свободной дискуссии. Проговаривание («выговаривание») правды стало неотъемлемым признаком зрелой демократии. От других форм правления она отличается именно тем, что дает возможность высказывать свое мнение, решать общественные проблемы в ходе публичного обсуждения и столкновения различных точек зрения. Благодаря этому в обществе возникало пространство «публичной свободы», которое и стало называться политикой.
Понимание политики, которое насаждает нынешний режим, возвращает нас к временам первобытной демократии. Общество предстает как единое целое, не допускающее разногласий. Открыто высказывать и отстаивать свою точку зрения невозможно и даже опасно. Принцип «кто не с нами, тот против нас» позволяет расправляться с несогласными под одобрительные возгласы толпы. «Вождь племени» и его приближенные занимаются манипуляцией «общественным мнением», запугивая одних и задабривая других (иногда — запугивая всех и задабривая всех).
Секрет белорусского «экономического чуда» прост. Он складывается из двух исторически сложившихся факторов: во-первых, высокого экономического потенциала, доставшегося в наследство от советского прошлого и достаточного для того, чтобы, занимаясь его «проеданием», оттягивать экономические реформы, во-вторых, значительной части населения, предпочитающей правде утешительную ложь. Первый фактор (по мере «проедания-доедания») сойдет на нет сам собой. Второй — лишь при условии принудительного «лечения» правдой.