Он вас накормил, а вы?..
Общественно необходимая норма удовлетворения индивидуальных потребностей может понижаться до бесконечности, до лагерной пайки.
Лев Тимофеев, «Технология черного рынка, или Крестьянское искусство голодать»
Многие люди зрелого возраста, особенно пенсионеры, сочувственно относящиеся к оппозиции, отдают в конечном итоге свои голоса Лукашенко. Часто, например, высказывается такой аргумент: когда во власти были «демократы», то народ стоял в очередях, продукты распределялись по карточкам, а что сверх того — приходилось покупать втридорога на рынках. А Лукашенко, при всех его недостатках, ситуацию держит под контролем: в магазинах изобилие, да и на рынках (не то, что в прежние времена) теперь и цены ниже магазинных, и товары в изобилии.
Все было проще
Недавно первый премьер белорусского правительства Михаил Чигирь в интервью какому-то изданию тоже говорил о том, что поначалу все шло конструктивно и этому правительству (а значит и самому Чигирю и, понятно, Лукашенко) удалось ликвидировать дефицит и наполнить полки товарами.
Что на это сказать? Пожалуй, нет такого мемуариста, который, вспоминая о времени и о себе, удержался бы от соблазна изобразить времена более гнусными, чем они были на самом деле, а свою роль и свою личность изобразить чуть более достойной, чем это было на самом деле.
А на самом деле все было проще, прозаичней. После августа 1991 года, когда провалился гэбэшный поход на танках за колбасой, а товарный дефицит угрожал обернуться более серьезными потрясениями, был либерализирован потребительский рынок (с 1 января 1992 года). Кто что имеет, тем и торгует, кто что хочет, то и покупает. Егор Гайдар, который всеми силами строполил Ельцина на этот шаг, вспоминает, как его душа радовалась высыпавшим на улицы первопрестольной старушкам, предлагавшими на продажу запасенные впрок вино, водку, сигареты. Ведь не каждая же курила и выпивала, а распределяли «по справедливости», по паре бутылок в месяц в один рот. К тому же — и народ в то время любую лишнюю копейку вкладывал в приобретение всего, что может пригодиться на казавшийся совсем близким черный день. Теперь все эти запасы были предъявлены на свет божий.
Автору в эти дни довелось побывать в Москве в командировке, и он тоже был поражен сверхизобилием торговцев, заполнивших все свободное пространство вокруг Белорусского вокзала.
Оказалось, что не очень бедно живем. Доказательства? В Минске летом 1992 года впервые за всю историю Советской власти комиссионные магазины затоварились настолько, что отказывались принимать вещи на реализацию. Мой младший брат долго не женился, вещи покупал впрок, и накопилось их, неношеных, довольно много. Вот и решили мы «прокомиссоваться», но повсюду встречали отказ. Отправились на Комаровку, а там таких — стоят рядами. Чтобы не тащить назад баулы придумали слоган: «Продаем новый костюм по цене поношенного». Взяли копейки, в точном соответствии с законом рыночного равновесия. Не пропадать же добру.
Первые ласточки, прилету которых одни радовались, другие — нет, но которые на самом деле сделали весну. Гениально изображенный Андреем Мироновым в фильме «Берегись автомобиля» прохиндей-товаровед из комиссионного магазина в одночасье потерял власть над вещами и людьми.
Ключевое слово — власть. Оно многое объясняет в том, почему и как события развивались в дальнейшем.
Авантюризм как двигатель
Разумеется, все это было чистым любительством, в котором, однако, наглядно подтверждался длительное время оспариваемый теоретиками политэкономии социализма факт всеобщего характера товарно-денежных отношений даже в самых высоких по уровню общественно-экономических формациях.
Власть же еще пребывала в плену прежних иллюзий. Для защиты внутреннего рынка напечатала купоны, которыми для «магазинного» (гарантированного) отоваривания обеспечивалась часть зарплаты, после — с той же целью — ввела в обращение расчетные билеты, пресловутые «зайчики». Однако ситуация изменилась, а с ней — и основные задачи: если в начале 1992 года старались оградить внутренний рынок от бесконтрольного вывоза (поляки etc. все вывезли), то к концу того же года задумались о протекционизме, о спасении белорусских предприятий от жесткой конкуренции импортеров. Промышленные лоббисты обратились к власти: какая же ты власть, если?.. Тут вновь ключевое слово — власть.
Вещными символами новых времен можно назвать банановую кожуру и спирт Royal. Все детишки Минска объедались этим сверхэкзотическим прежде фруктом, соря при этом на каждом углу, а мужская половина по полной программе затоваривалась не менее экзотическим сверхкрепким напитком, о котором говорили, что не напиток это вовсе, а жидкость для разнообразных технических нужд. А еще китайский ширпотреб. Приятель, купивший made in China пуховик, носил в кармане щетку, поскольку, снимая одежку, всякий раз выглядел дедом Щукарем, вылезшим из курятника. Короче, много всего — и все дешево и сердито.
Качество пришло потом, но достаточно скоро: «коммерческая» торговля наполнила рынок импортными сигаретами, кофе, чаем, кондитерскими изделиями, вином от лучших производителей, невиданной бытовой техникой. Что касается последней, то у ностальгирующей публики не осталось никаких аргументов. Персональные компьютеры моментально стали необходимейшей офисной техникой (раньше большинство лишь слышало, что они где-то есть), чуть позже — предметом домашнего обихода; в широком ассортименте появилась все записывающая и показывающая аппаратура, так называемые «мыльницы», которые сделали фотографию (цветную!) самым народным из всех искусств, стали говорить о спутниковом телевидении и — о, чудо! — о мобильных телефонах.
Уместно отметить, что появление каждой новой разновидности технических устройств наносило очередной тяжелый удар по нашей промышленности. В частности, оказались невостребованными традиционные фотоаппараты, увеличители, химреактивы, фотопленки и фотобумага. Список можно продолжать, но главное в том, что, убедившись в необходимости что-то делать для выживания, многие стали менять технологии и обновлять ассортимент производимой продукции. Кое-кому это удалось. В итоге в телевизорах «Витязь» или «Горизонт» белорусскими остались разве что корпус да фурнитура.
У истоков всего этого движения, как во все времена, стояла фигура авантюриста, мелкооптового купца-челночника, который — в силу своей распространенности — стал движущей силой в новые времена.
Их и рядом не стояло
Как вы понимаете, никого из правительства при этом рядом не стояло. Весь его деловой вклад заключался разве что в том, что у него хватило мудрости отдаться на волю течения, хотя отдельные пробовали загребать против. Но ни Лукашенко, ни Чигирь в то время решений подобного масштаба не принимали, ограничиваясь: один — демагогическим потрясением основ в Верховном Совете, второй — сведением баланса в Агропромбанке.
Разумеется, даже в новые времена, как и в прежние, в целом жилось не очень хорошо, но, как всегда, одним — очень хорошо, другим — очень плохо. Но совершенно не так, как это изображает официоз. Накануне последнего референдума, «СБ» информировала электорат: за 10 последних лет средняя зарплата в Беларуси достигла 200 долларов и увеличилась в 10 (!) раз. Де мол, он вас накормил, а вы?.. Должны за него проголосовать!
Горячие сельские парни
Но такого быть не может, а если все-таки было, то что было? Правильно. Чудо. Ведь по раскладкам выходит, что средний белорус на все про все накануне прихода Лукашенко имел 20 долларов в месяц. И при этом женил сыновей, отдавал замуж дочек, праздновал дни рождения и дарил подарки теще. И все за 20 долларов? «Глупства, пане добрадзею!», как говаривал Пустаревич из купаловской «Павлинки».
Разумеется, тот первый рынок, который пришел в постсоветскую Беларусь, был, что называется, полнейшим базаром. В том смысле, что в нем возможности принимать индивидуальные решения намного превосходили цивилизованно организованные ограничители частной инициативы, срывающейся в произвол. Для их создания требовалось время, которого у правительства Кебича не было. В большей степени потому, что стремление прежней номенклатуры гарантировать себе многолетнее пребывание у власти путем плавного перехода к президентскому режиму правления побороло здравый смысл. И произошел именно тот случай, когда коней поменяли на переправе. Постперестроечный хаос, к которому ни Вячеслав Францевич, ни, тем более, фигуры второго плана властного Олимпа БССР не имели никакого отношения, обществом воспринимался как те перемены, которых ждали, но оказались они крайне неприглядными.
«Батюшки свет, мама, роди меня обратно!» — слышалось на каждом углу. Наверное, 9/10 населения требовали социальной защиты государства от политики государства. И Кебич не поскупился: одна лишь сумма квартирных льгот, обещанных им в случае избрания, «тянула» на 5 ВВП, произведенного в 1993 году. Но поверили тому, кто просто пообещал запустить заводы. А уж пассажи про «вшивых блох» оказались бальзамом для душ воспитанного на презрении к «спекулянтам» электората.
Итог всем известен. Ход приватизации был замедлен, потом большая приватизация отменена, народная — свернута, ограничились малой и торговой. Но даже эта последняя свидетельствует о колоссальных упущенных возможностях, о том, что материализованный труд поколений оказался неиспользованным. Чтобы убедиться в этом, достаточно пройтись по торговым центрам, размещенным в арендованных индивидуальными предпринимателями производственных корпусах бывшего МПОВТ. Заводы действительно «запустили». А ведь здесь могло, как пишут на рекламных щитах, стоять оборудование совместных и прочих, ориентированных на рыночный успех предприятий.
В этом принципиальное различие между переходным, склоняющимся к признанию объективной реальности правительством Кебича и волюнтаристским консерватизмом Лукашенко. И здесь тоже ключевое слово — власть, хотя в первом случае предполагалось сохранить ее более-менее по правилам, во втором — взять и удерживать любой ценой.
Единственная сфера, где экономическая политика Кебича и Лукашенко почти совпадают, — это сельское хозяйство. Историкам еще предстоит ответить на вопрос, почему, по какой причине сельские парни, наши руководители, в массе своей выходцы из деревни, публично демонстрирующие беззаветную любовь к ней, с упоением ее уничтожают. Однако факт остается фактом: отпустив на свободу цены на факторы сельхозпроизводства, на промышленный ширпотреб, цены на сельхозпродукцию замораживались, поворачивались вспять, повышались до некоего среднеотраслевого уровня рентабельности, ввиду чего из деревни были изъяты практически все ресурсы. Материальные, трудовые, культурные, духовные…
Вам и не снилось
Сами аграрии определили происходящее коротко — диспаритет цен. Постоянно увеличивающийся и ставший неподъемным. Не станем сейчас говорить о том, что колхозы неэффективны, что это не рыночные структуры. Суть в том, что, дав относительную экономическую свободу торговле и промышленности, колхозы оставили в прежней крепостной зависимости. А ведь, как говорят в современной социальной рекламе, рабство не стало гуманней за тысячи лет; на колхозника и сегодня смотрят как на рабочую скотину.
Будучи премьером, Михаил Чигирь, оценивая результаты 1995 сельскохозяйственного года, выразил надежду, что следующий станет переломным. И давно уж Чигирь в оппозиции, а сельского жителя до сих пор «ломают через колено». И переломы лечат баснями о полном (не просто экономическом, а социально-экономическом!) возрождении села. В том, что дело обстоит именно так, можно убедиться, недалеко отъехав от МКАД в любую сторону. Мы же обратимся к официальной, следовательно, неизбежно комплиментарной в отношении власти статистике. За 8 месяцев текущего года в розничной торговле продано продовольственных товаров на 8,7 трлн. рублей. 4/5 этой массы — товары белорусского производства (объем их реализации составляет примерно 7 триллионов), а чистая прибыль сельхозпредприятий за это время составила всего 422 миллиарда.
Вот так. Берут натуральное мясо, крутят на фарш, размалывают до атомно-молекулярного уровня, добавляют сою и на основе колхозной создают добавочную стоимость, которая колхозам и не снилась. То же самое с молоком и всеми другими дарами полей, которые, может быть, потому так называются, что достаются государству практически задарма. Поэтому кормит оно щедрой рукой только тех, кого считает нужным. Колхозников же, несмотря на растущие миллионы тонн собранного урожая, всякие там привесы и удои, держит на голодном пайке. Зарплата здесь не превышает половины от средней по стране.
Они его накормили, а он?..
Народом, чьи индивидуальные нормы потребления доведены до лагерной пайки, управлять легко.
Константин Скуратович
12.10.05
Другие публикации автора