Культ знания vs. культ действия
Недавно известному политическому деятелю, председателю Верховного Совета РБ 12-го созыва, профессору С. С. Шушкевичу исполнилось 70 лет. Станислав Станиславович стоял у истоков независимости Беларуси, был в гуще политических событий начала и середины 90-х годов. Под его руководством был начат процесс формирования и принятия белорусской Конституции.
Сегодня профессор Шушкевич беседует с авторами «Нашего мнения».
(В беседе участвуют Светлана Наумова, Сергей Паньковский, Янов Полесский)
С. Паньковский: Уважаемый Станислав Станиславович, сегодня мы, как и все, подводим итоги прошедшего года. Важнейшим политическим событием года стал референдум, который определил развитие ситуации на ближайшее время. Понятно, что наша страна не идет по пути демократии. Более того, она, единственная среди европейских стран, оказалась в ситуации, сравнимой с положением человека, для которого закрыты приличные гостиные. С другой стороны, в современном мире очевидна демократическая тенденция: рано или поздно самые разные страны вступают на путь соответствующих преобразований. Что Вы, как человек, который занимал один из самых высоких постов в государстве и мог, в принципе, стать ее президентом, думаете о перспективах Беларуси в этом смысле?
С.Шушкевич.Во-первых, посмотрим, что действительно показал референдум. Его результаты не всегда правильно толкуются многими аналитиками, а также и оппозицией. Опросы социологов показали, что за 10 дней до референдума 37,5% населения поддерживали президента Лукашенко. Непосредственно перед референдумом — не более 43%. Такие авторитетные социологические службы, как служба Гэллапа или Ю. Левады (Россия), объявили, что даже при всех возможных погрешностях с их стороны, которые они были готовы трактовать в пользу Лукашенко, последний собрал не более 48%. Значит, и в этом случае — провал референдума неизбежен. В целом сегодня мы можем абсолютно уверенно утверждать, что по истинным итогам голосования референдум Лукашенко проиграл. И это мой первый комментарий.
Далее. Чтобы ответить на Ваш вопрос, сначала задумаемся, почему Беларусь вообще впала в такое «маразматическое» состояние. Одна из причин заключается в том, что в своей истории Беларусь много раз переходила от одних завоевателей к другим. Завоеватели были жестокими властителями и удерживали власть репрессиями. О фашистах пояснений не требуется, о Петре Первом — тоже, но и «добрейший (по Ключевскому) человек славной русской души» царь Алексей Михайлович умудрился загубить половину белорусов в войне 1654-67 годов. И, чтобы сохранить жизнь, людям надо было адаптироваться к любой структуре. Это своего рода закалка. В этом смысле интересна параллель с историей Чехии. Без особых преувеличений можно сказать, что чехи обычно не воевали с захватчиками. Они действовали умнее: пускали к себе завоевателей, а когда земли были захвачены и надо было управлять покоренным (вроде бы) народом, назначалась чешская (а правильнее сказать — моравская) администрация, которая постепенно вытесняла завоевателей. Тоже своего рода адаптация.
Беларусь также адаптировалась и научилась выживать. Это очень хорошо показано в «Тутэйшых» Янки Купалы (поэтому, я думаю, эту пьесу сейчас так боятся ставить).
Именно вследствие этой адаптации белорусы в СССР были более советскими, а во многих отношениях и более русскими, чем сами русские. Белорусы занимали одно из первых мест по уровню жизни. Белорусская элита не была такой продажной и коррумпированной, как, например, в Грузии или некоторых других республиках. Назовите в Беларуси такого политика, который продался бы Москве и оголтело предал бы Беларусь. Мазуров таким не был. Машеров, правда, был очень советским, гораздо более, чем белорусом. Это сегодня о нем сотворена легенда, что он изо всех сил защищал БССР и был суперзаботливый по отношению к её гражданам, но и его не отнесёшь к антибелорусам. Иными словами, стартовые условия у ставшей на путь независимости Беларуси были особыми.
С.Наумова. Можно уточняющий вопрос? Ваше объяснение связано с апелляцией к национальному характеру. Когда трудно найти чему-то объяснение, часто начинают говорить о «загадочной русской (белорусской) душе». Есть в литературе образ народа-тростника, который лучше согнется перед лицом врага, чем сломается, зато потом сможет распрямиться. Можем ли мы говорить о белорусах, как о таком «тростнике»? Иными словами, можно ли сказать, что есть особый белорусский характер, который предопределил то, что с нами произошло и происходит?
С. Шушкевич. Нет, Вы меня неправильно поняли. Я подчеркиваю, что белорусская элита всегда сопротивлялась внешнему захвату. Гордость нации, совесть нации — это те, кто вставал на ее защиту и в большинстве случаев погибал. Именно поэтому белорусская элита была уничтожена в большей мере, чем в любой другой стране. Сошлюсь на исследования Леонида Морякова, который систематизировал данные о том, кто из элиты был физически уничтожен, погиб, расстрелян, начиная с 1802 г. Возьмем хотя бы шокирующие цифры 30-х годов. Органы НКВД целенаправленно уничтожили без суда и следствия 400 человек, пишущих на белорусском языке в Беларуси, 400 пишущих в России на русском и 400 пишущих на украинском в Украине. Но сравним: в России в 15 раз больше населения, в Украине — в 5 раз. Для Беларуси это был непоправимый удар. Элита в Беларуси была попросту «вымолочена». А когда люди остаются без элиты, они затихают, слушают только самих себя и думают только о том, как сохранить свою жизнь и жизнь своей семьи.
С. Паньковский: Тогда функции элиты начинают выполнять люди, которые в иных обстоятельствах никогда не получили бы этот статус.
С. Шушкевич: И они не удерживаются долго. Посмотрите, кто сегодня занял властные позиции. Во многих случаях — неучи и хамы. Задача элиты — влиять на совершенствование нации. В этом смысле интересно исследование «Реконструкция нации» Тимоти Снайдера, молодого гарвардского ученого. Он сопоставил украинцев, поляков, литовцев и белорусов. Что касается первых трех народов, их элита всегда говорила и говорит, как должна совершенствоваться нация, как нужно адаптироваться к современным тенденциям сегодня? К глобализации, к рынку товаров, рабочей силы, услуг и т. д. К чему призывает наша политическая элита? Часто лишь к тому, что воспевают поэты: любить свою деревню, свои луга, озёра и реки, свою патриархальность. В этом нет ничего предосудительного, но этого мало!
Янов Полесский: Это, скорее, такая романтическая элита.
С.Шушкевич: Да, а высокоактивной политической элиты у нас почти нет. Правда, я сразу оговорюсь. Это не значит, что у нас мало людей достойных и просвещённых. Я категорически не согласен с журналистами, которые огульно критикуют оппозицию. Они говорят, что такой-то человек — плохой, что оппозиция все делает неправильно. Но заметьте, они только критикуют и ничего не предлагают взамен критикуемого. Поскольку за критику оппозиции никого не наказывают, они громят её с особым рвением, ибо, к сожалению, остаются советскими и на большее не способны.
Янов Полесский: Станислав Станиславович, Вы говорили, что белорусы склонны адаптироваться к обстоятельствам. Но давайте посмотрим на мировые тенденции. Сегодня доминирующий тренд — это глобальный демократический порядок, но здесь адаптируются вовсе не к нему. Почему-то у нас адаптируются к чему-то совсем другому.
С.Шушкевич: Адаптируются к тому, что окружает, к тому, кто вынуждает к себе приспосабливаться, оказывая давление. Если общество в принципе открыто, то приходится адаптироваться к мировым трендам — к глобализации, к рынку — или протестовать против них. Если же доминируют местная, а вернее, туземная, доморощенная, колхозно-совхозная власть, то решающее влияние оказывает именно она. Такая власть хочет выглядеть по советским меркам прилично, призывает бороться с коррупцией, олигархами, с приватизацией. Есть совсем небольшая группа людей (менее сотни), которая наживается на народе и живет по законам стаи. Она не терпит никакой конкуренции и, опираясь на власть (а не на закон!), уничтожает даже тех, кто пытается обогащаться, подражая ей, по её правилам. Свободная конкуренция для неё губительна. Вот такая власть, повторюсь, и оказывает давление. Поляки, литовцы, португальцы вынуждены адаптироваться к Европе, к тем законам, по которым она живет. А беда нашего народа в том, что он оказывается в стороне от этих процессов.
С. Наумова: А могло ли развитие Беларуси пойти иначе? Понятно, что всякое развитие — это в том числе и цепь случайностей. Вот, например, удалось бы зафиксировать в белорусской Конституции другой возрастной ценз для президента — и Лукашенко не занял бы этот пост. Вы были в гуще политических событий 90-х. Как Вы считаете: могло бы все быть иначе?
С.Шушкевич: Могло быть значительно хуже. Могло быть и лучше. Но могло ли быть значительно лучше — это трудно сказать. Трудно, так как решительное улучшение жизни населения в целом достигается только тяжёлой повседневной работой правительства и парламента как единой команды, убеждённой в правильности рыночного пути построения экономики. А я уже говорил, что белорусы в момент обретения страной независимости были в большинстве своём просоветскими, т. е. антирыночниками, сторонниками справедливого распределения всех благ государством. Такими были в своё время и получившие высшее советское образование мои родители? интеллигенты в первом поколении. Кстати, интеллигенты не потому, что получили образование, а потому, что даже в тяжелейших условиях сохранили верность достойным моральным нормам и принципам. Я сам внедрился в иную среду — в основном общался с физиками, химиками, биологами, т. е. неидеологизированной интеллигенцией, не с теми марксистами-ленинцами, которые и сегодня неплохо приспособились. Большинство же, повторю, было просоветское. И любая власть в то время вряд ли смогла это большинство радикально изменить.
Тогда для народа привлекательными были те же подходы, которые доминируют и сегодня. Вот если бы у нас была такая интеллигенция, как в Польше, как в Чехии, которая смогла преодолеть свои мелкие противоречия во имя общенациональных интересов, могло бы быть по-другому. Польская элита, например, прекрасно понимала, что, как бы ни хотелось быстрее все изменить, нельзя принимать Конституцию с дефектами. Потом от конфликтов спасения не будет. Я в свое время осознал это достаточно быстро. Та 101 статья Конституции, которая была принята, когда я был председателем Верховного Совета, не породила ни одного двойного толкования. А вот те 38 статей, которые принимались одним голосованием, на что преднамеренно пошел Булахов и не осознавший сути проблемы Гриб, это было ужасно. Но вернемся к Вашему вопросу. Представим, что в 1994 г. президентом был бы избран В. Кебич. Да Беларусь уже могла бы стать провинцией России, а вторым лицом в Беларуси был бы М. Мясникович, а может быть, и первым! И тот, и другой рассматривали такой вариант как привлекательный, доказывая, что Беларусь не способна иметь собственную валюту. Получилось иначе. Исходная необразованность и невежество нынешнего руководства предопределяют то, что фактор личной власти важнее, чем любые союзы. В каком-то смысле это на руку Беларуси. Но только в какой-то мере. В долгосрочной перспективе — это не на пользу. Эти же необразованность и невежество сказываются на всем. Не может экономика и все остальные сферы развиваться по нынешним канонам. Как не может быть такой идеологии, которую сегодня пытаются выдумывать и насаждать. Это отвергнуто уже во всем нормальном мире.
Янов Полесский. В этой связи возникает вопрос: каков запас прочности нынешнего режима?
С.Наумова: Сразу же добавлю. Иногда говорят, что авторитарный режим дает некие краткосрочные эффекты. Так, уровень жизни в Беларуси выше, чем в некоторых других бывших республиках СССР. Говорят, например, что мы живем лучше, чем в Украине. Но мы с вами понимаем, что, даже если признать эти эффекты, потенциал авторитарных рычагов исчерпаем. Насколько?
С. Шушкевич: Я должен уточнить ваш вопрос. Фактически вы говорите о стабильности политической системы в Беларуси. О стабильности системы можно говорить в двух аспектах — изолировано и во взаимодействии с окружающей средой. Если мы возьмем Беларусь как идеально изолированную систему (я говорю об идеальной системе в том смысле, как физики говорят об идеальном газе, идеальном твердом теле), то нынешний режим просуществует очень недолго. Возникающие внутри страны сложности довольно быстро перерастут в широкий протест. Но Беларусь — не изолированная система. Как только нынешнему режиму трудно, его спасает Россия. Это и финансы, и признание явно фальсифицированных выборов, и многое другое. Отсюда высокомерное отношение Путина к Лукашенко. Вспомните, Путин советует Лукашенко «отделить мухи от котлет». Это же страшное унижение! Где такое возможно?! Представьте, что Ширак сказал что-нибудь подобное Шредеру. Невообразимо! Путин себе такое позволяет. А Лукашенко терпит. Путин показывает, что он царь. Лукашенко для него, в лучшем случае, — вождь племени. Путин демонстрирует презрительное отношение к человеку, которого в то же самое время поддерживает как политика. Ведь ни одного шага по «отделению мух от котлет» не было реально сделано. Итак, есть мощная внешняя поддержка со стороны России за пророссийскость. Всю территорию бывшего СССР Россия объявила зоной только своего влияния. Заметьте, против этого долго никто из руководителей больших держав не высказался. Первый раз очень робко возразил против этого, и то уже уходя в отставку, Колин Пауэлл. Он сказал, что так не должно быть. Подчеркну, это сказано человеком, который уже уходит со своего поста. Не знаю, решится ли то же самое заявить Кондолиза Райс. Какие бы фальсификации ни происходили на выборах в странах СНГ, Россия сразу же эти выборы признает, а следом за ней признают и все ее вынужденные сателлиты. Итак, режим поддерживается внешними факторами. Это первое.
Второе. Народу все время демонстрируются привлекательные лозунги справедливости, которая даруется предводителем. При изолированности социума от информации, люди с этим соглашаются. Они начинают задумываться о том, а так ли уж все справедливо, только тогда, когда их что-либо напрямую коснется — непосильные коммунальные платежи, контрактная система. Но при этом сама политика делается весьма изощренно: у одних групп что-то забирают, другим дают — так и балансируют. Латыпов был большой мастер такой политики, но и он устал ее проводить, ушел. Найдут ли другого такого умного человека, трудно сказать. Впрочем, рано или поздно режим лишится своей смысловой опоры в виде такой «справедливости». А идеологическая поддержка «народных избранников», а проще, угодников типа Чергинца, Абрамовой или Костяна, она не стабилизирует, а, скорее, дестабилизирует. Главный фактор удержания спокойствия — силовики, но и им есть над чем задуматься, посмотрев на своих собратьев в телепередачах из Киева. По моему убеждению, дни режима сочтены.
С. Паньковский: Когда-то режиму Лукашенко предрекали не больше года. Я хорошо помню категорические суждения в оппозиционной среде по этому поводу. Есть и исторические аналоги: в 1917 году многие, например, были абсолютно убеждены, что большевики продержатся несколько месяцев, а они остались на десятилетия. Не слишком ли оптимистичны те, кто считает режим Лукашенко скоротечным?
С. Шушкевич: Тот уровень изоляции от внешнего мира, который был в СССР, для Беларуси недоступен. А это в конечном счете будет сокращать жизнь режима. Кроме того, советский режим, политика Ленина и Сталина в трактовке, преподносимой населению, были идеологически цельными. Все же коммунизм — это более или менее стройная идеология. У нас же царит то, что можно назвать мономаразмом. Здесь нет никакой стройной идеологии — начатое не доводится до конца. Вот признали частную собственность на землю, в частности под приусадебные участки. Шаг вполне в духе реформирования. Но посмотрите, сегодня нет больших сторонников колхозного строя, чем эти собственники. Потому, что колхоз дает трактор, чтобы землю весной распахать, картофелекопалку, чтобы урожай собрать. Реформированием надо заниматься постоянно и повседневно, продумывая последовательность шагов до достижения окончательного результата, и делать это должен ансамбль профессионалов.
С.Наумова: И тем не менее, какой-то определенный уровень жизни поддерживается. Я согласна с тем, что виртуозно осуществляется политика перераспределения. Это своего рода социальное «шулерство». При этом в сознании многих людей доминирует принцип: «Никогда хорошо не жили, не будем и начинать». Хотя, казалось бы, многие ездят за границу, могут сравнивать жизнь там и здесь.
С.Шушкевич: Во-первых, Вы не правы. За границу ездят немногие. Там бывают одни и те же люди. В целом же их мало. Я как раз часто езжу и, как правило, летаю до Франкфурта рейсом авиакомпании «Люфтганза». Пассажиры этого рейса, поверьте мне, уже почти все перезнакомились. Это один и тот же контингент. Теперь возьмем для сравнения Польшу. Там я работал в 1974 г. визит-профессором в Ягеллонском университете. В том 1974 году побывали за рубежом более 3 млн. поляков — в турпоездках, на учебе, на конференциях, в гостях. Если бы как минимум 1 млн. белорусов ежегодно бывал за границей, это многое поменяло бы. Но как может выехать за границу человек, который получает мизерную пенсию, заработную плату или стипендию? Это чисто экономическая изоляция от зарубежья.
С. Наумова. Да, но за границу выезжают бизнесмены — по делам, отдыхать. И далеко не все из них стремятся к переменам. От них можно услышать и такие аргументы: мы поддерживаем этот режим, потому что к нему приспособились. Я знаю одного довольно крупного бизнесмена, который заявляет: меня устраивает власть, потому что она создала такие условия, при которых у меня не возникает новых конкурентов. Не ошибаемся ли мы, думая о том, что белорусский бизнес настроен протестно?
С.Шушкевич: Не будем забывать, что существует прирежимный бизнес, и он доволен, точнее? самодоволен. Но это люди, которые (по советской терминологии) «сосут соки» из этого народа. Я даже не считаю их преступниками: они просто работают по чудовищному преступному законодательству. А там преференции могут быть обеспечены только по повелению одного человека. Это преступная организация экономики, где действует одна шайка, которая живет по законам стаи. И Ваш знакомый бизнесмен, например, не сможет отказаться, если ему скажут: отдай средства на нужды сельского хозяйства или чего-нибудь еще. Последнее снимет и отдаст. В надежде на будущие дивиденды. Есть, правда, люди, которые отказывают, но после этого перестают быть бизнесменами. Не по своей воле, конечно. Что же касается среднего бизнеса, то у нас его просто нет.
С. Паньковский: Я бы хотел затронуть еще одну тему. Как мне кажется, в Беларуси есть культ действия и нет культа мышления. Поэтому, кстати, нет и стратегии развития. Может быть, следует научиться чаще задумываться, планировать, а не отдаваться беспорядочным действиям? В Беларуси огромный дефицит знания. Формально мы живем в демократии, но немногие знают, что в политическом смысле означает это слово, население не знает о своих правах и возможностях, власть не знает или не хочет знать о своих обязанностях.
С.Шушкевич: Вы сказали очень важную вещь. Жестокий, категорический недостаток всей белорусской элиты и контрэлиты — это невысокая политологическая грамотность. В свое время, еще на съезде народных депутатов СССР литовцы, эстонцы, латыши оказались способными действовать как профессионалы против прокоммунистического ополчения, вооружённого марксистко-ленинской философией и политэкономией. Последние не могли им ничего противопоставить. Ландсбергис оказался умнее всех белорусских политиков. Уже тогда обозначился этот дефицит политологических знаний. Я уже тогда это понял. Помните, когда Вы, Сергей Игоревич, работали моим советником в аппарате Председателя Верховного Совета, я часто просил Вас достать мне те или иные книги, о существовании которых в советское время вообще ничего не знал? К сожалению, такая потребность у многих не появилась и до сих пор.
В 1996 г. мы шли по пути импичмента. Если бы тогда депутаты Верховного Совета лучше знали правила нормальной политики, все могло бы быть иначе. Поэтому такие виртуозы антидемократической политики, как Тихиня, обвели всех вокруг пальца. Впрочем, сейчас у нас есть достаточно решительные сдвиги. Ситуацию повседневно анализирует коалиция достаточно просвещённых в политике граждан «Пятерка +». Ею уже найдены подходы к решению некоторых трудных проблем. Так что перспектива есть.
С.Паньковский: Политика — для многих все же новая сфера. Часто здесь недостаточно интуиции или пресловутого «здравого смысла», набора житейских стереотипов. Она, в первую очередь, предполагает известный профессионализм.
С.Шушкевич: Приведу аналогию. Мы живем в обществе, где люди ездят на телегах, а должны обсуждать, как улучшить автомобиль для «Формулы 1». Элита примеряет костюм от «Версаче», а народ идет на рынок за подержанной или дешёвой китайской одеждой. Большинство населения другого пока не знает.
Янов Полесский: Некоторые наши коллеги говорят о том, что может быть экспорт демократии в Беларусь из России.
С.Шушкевич: По-моему, этот бред уже в прошлом. Когда-то с этой идеей приезжал Немцов, еще раньше Рогозин. Можно и Жириновского присоединить к этой компании. Но сама идея лишена всякого смысла. Нет в России демократии. Там есть чуть более изящная, чем у нас, демократическая ширма. Но посмотрите на тенденции. Переустройство системы власти в России идет по белорусскому принципу. Не нравится Путину, что есть губернаторы со своим мнением. Кроме того, Путин, видимо, не находит иного способа избавиться от таких губернаторов с сомнительно репутацией, как, например, Илюмжинов.
С.Паньковский: Станислав Станиславович, вот я задам «провокационный» вопрос. Вы один из лидеров социал-демократического движения в Беларуси, возглавляете партию. Но партии играют в нашем обществе незначительную роль. В определенной степени не по своей вине. В Беларуси практически не осуществляется и, более того, подавляется декларированный в Конституции политический плюрализм. Как Вы считаете, при очевидном отсутствии в стране честных условий для демократической состязательности идеологий, стратегий, программ, лидеров, какую роль сегодня в Беларуси выполняют партии?
С.Шушкевич: Начнем с азов: что такое демократия? Власть народа. Но народ делится по убеждениям. Так, в Беларуси 12-15% людей стабильно поддерживают БНФ. Примерно такой же процент людей придерживается коммунистических убеждений. Думаю, что либералов процентов 15-20 поддерживает. Но интересы и тех, и других никак не представлены во власти. При нашей мажоритарной системе выборов это возможно даже при честном подсчёте голосов. Уже только поэтому не должно быть чисто мажоритарной системы. Во всех цивилизованных демократических странах если не чисто пропорциональная система, то комбинированная. Без партий такое невозможно, но у нас сегодня об этом еще рано говорить. Хорошо бы для начала добиться свободных и справедливых выборов.
В самих партиях нет пока вполне осознанного демократического подхода к делам, как и в обществе. Но можно ли их за это осуждать? Нельзя! Они проходят период становления в условиях оголтелой антидемократической и антипартийной пропаганды. Они учатся и имеют на это право. Партиям надо развиваться. Вот, например, получил я письмо от одной областной организации. Члены партии жалуются на руководство. Получается, что я за них должен решить вопрос, кто там прав, кто виноват. Но ведь есть устав, определенный порядок урегулирования всех вопросов, а люди все равно обращаются в центр. Многие до сих пор ориентируются прежде всего на лидера. Или такой пример, когда социологи делают опрос о рейтинге партий, то БСДГ получает 3%. Если вопрос ставить иначе и спросить не о БСДГ, а о партии Шушкевича, рейтинг вырастает до 7%.
С. Паньковский: На мой взгляд, политическая деятельность в Беларуси уже почти приобрела полуподпольный или подпольный характер. Всегда в истории возрастание жесткости авторитарных режимов приводит к автоматическому вытеснению демократических сегментов политического пространства в полулегальную сферу. Но в Украине народ вышел на улицу. До этого ему много говорили, что именно он является источником власти. И старались не обращать на него внимания. Но однажды он вышел на улицу и потребовал той самой власти, которой обладает в соответствии с Конституцией. Он заставил воспринимать себя не как риторическую фигуру в заявлениях правителей, а как живую реальность. Причем, очевидно, что люди вышли отстаивать несовпадающие политические тенденции. Одни — «за Ющенко», другие — «за Януковича».
С. Шушкевич: Людям надоело плохо жить. А оба украинских лидера доказали, что они многое могут и многое умеют.
С. Паньковский: Последний вопрос: Вас не разочаровала социал-демократическая идея?
С.Шушкевич: Отвечу не очень скромным образом: я претендую на то, что чуть-чуть грамотнее в политическом отношении, чем некоторые из тех, кто берет на себя роль лидеров социал-демократии и имеет за плечами опыт работы даже в Институте истории КПСС-КПБ. Я счёл необходимым занять именно эту политическую нишу и по той причине, что сама по себе социал-демократическая идея очень привлекательна. В условиях недоразвитого и извращённого капитализма, который имеет место в Беларуси, эту идею приходится местами либерализовать, делать чуть правее и чуть-чуть национальнее. Но, повторяю, это очень плодотворная привлекательная идеология. Так вот отдать социал-демократическую нишу было бы просто неграмотно. Я считаю, что меня туда направила, если хотите, интеллигенция Беларуси. Конечно же жаль, что уже в независимой де-юре Беларуси раскололась самая старая политическая партия — социал-демократическая Грамада, возрождённая Михаилом Ткачёвым. Но мне кажется, что давно пришло время, а сейчас и широкое осознание необходимости объединения социал-демократов не под рвущихся к лидерству лиц, а под эту самую привлекательную идею, которая оказалась столь плодотворной для многих европейских государств. Я за такое объединение и делаю всё, чтобы оно состоялось.