«Большая Европа»: год спустя
В мае 2004 года к ЕС присоединилась новая десятка государств. Годовщину не обошли вниманием многие обозреватели, причем оценки оказались неожиданно полярные.
Британская «Таймс» написала о расцвете в посткоммунистических странах, ставших участниками Европейского Союза: «через год после присоединения к ЕС восьми бывших коммунистических стран там мало кто испытывает ностальгию». Газета отмечает, что невероятный строительный бум наблюдается в столице Эстонии. Таллин теперь совсем не похож на советскую глушь, это цветущий город, где, как грибы, растут новые красивые дома и полно дорогих автомобилей. При этом надо помнить, что Эстония находится всего лишь на третьем месте среди так называемых балтийских тигров. Годовой рост экономики, например, в Латвии составил 8,5% (в Литве — 6,7%, в Эстонии — 6,2%, в Польше — 5,3%, в Чехии и Словакии — по 4%). Это показатель, которого ЕС достиг за прошедшие пять лет. Евросоюз финансирует строительство новых дорог в Польше, где объем внешних инвестиций вырос с 4 млрд. долларов до 10, а объем экспорта Польши на рынки Западной Европы увеличился на 30%.
Укоряя прошлогодних британских скептиков, «Таймс» отмечает: «1 мая 2004 года настрой был другой. Запад боялся наплыва дешевой рабочей силы, результатом чего мог бы стать рост преступности, безработицы». Ныне официальная статистика свидетельствует, что в Британию приехали 130 тыс. человек из Восточной Европы, или в 20 раз меньше, чем ожидалось. Почти все они работают и заслуживают добрых слов. Не случилось и наплыва преступных группировок».
На Востоке боялись потери национальной самобытности, роста цен и доминирования более зажиточных соседей. Однако сегодня, в годовщину присоединения, «и на востоке и на западе объединенной Европы испытывают едва ли не триумф».
Не менее важным многие признают и то, что новые страны трансформировали внешнюю политику Евросоюза. «Польша и Литва, к примеру, потребовали от Европейского Союза поддержать прозападную „оранжевую революцию“ на Украине. Они занимают более проамериканские позиции и противостоят попыткам Франции преобразовать союз в противовес США», — отмечает редакционный текст британской газеты.
Однако скептических оценок среди европейских наблюдателей ничуть не меньше.
Европа — больной человек мировой экономики, — пишет во французском «Ле Поинт» Николя Бавре. Мировые показатели экономического роста в прошлом году выросли до 3,8% (в США рост составил 4,4%, в Японии — 2,6%, в Азии — 6,8%, в Латинской Америке — 5,7% и в Африке — 3,8% наперекор досужим суждениям о том, что этот континент обречен на экономический спад и бедность). Положение дел в Европе резко расходится с этой тенденцией. Европейский континент превратился в своего рода черную дыру развития, где экономический рост не превышает 2% по ЕС в целом и 1,8% — по зоне евро. К тому же уровень безработицы в Европе достигает 9%.
Эксперты прогнозируют, что в 2005 году европейское отставание может усилиться, рост сократится до 1,2% против мирового показателя в 3,1%, 3,9% для США и 5,7% для развивающихся стран. Это произойдет отчасти в результате ожидаемого замедления деловой активности из-за резкого повышения цен на сырье, вызванного стремительным азиатскими экономическим подъемом, а также ростом процентных ставок. Выпадение Европы из списка лидеров в первую очередь объясняется массовой безработицей, отсутствием слаженной экономической политики в условиях разрозненности и координации между различными экономическими институтами, отказа или отставания передовых стран зоны евро — Франции, Германии и Италии — в адаптации к принципам наукоемкой экономики, технологической революции и открытого общества, и «весомым бременем присоединения новых государств, основанного на „политической целесообразности, а не на экономических стандартах“. В этой хромающей Европе нельзя причесать всех под одну гребенку, и в ближайшее время вряд ли удастся отладить эффективную общеевропейскую экономическую машину», — отмечает француз.
Расширение ЕС, по замыслу европейских политических лидеров, должно было придать региональному объединению новую энергию, сплотить 25 государств и позволить перейти на новый уровень интеграции — построение едва ли не федеративного панъевропейского государства нового типа. Венцом этого должна стать Конституция ЕС.
Однако вопреки всем планам и прогнозам к 1 мая 2005 года Европа подошла по-прежнему разобщенной и даже раздробленной, полагают многие специалисты. Разделительная линия, пролегающая между Старой и Новой Европой, отнюдь не исчезла, а кое в чем даже укрепилась. В финансовой и экономической сфере тональность определяют 12 государств, входящих в зону евро. Внешней политикой заправляют гранды: Германия, Франция и Великобритания. Внутренние проблемы ЕС решаются все той же тройкой, иногда с привлечением Италии и Испании.
Старая Европа весьма осторожно воспринимает инициативы новых членов ЕС. Да и в целом страны Центральной и Восточной Европы воспринимаются как еще не очень состоятельные и даже потенциально ненадежные партнеры. Стереотипно считается, что они скептически относятся к созданию единого государства в Европе, поскольку подлинную независимость получили лишь 15 лет назад и все еще сверхбережно относятся к собственному суверенитету. Во-вторых, бывшие соцстраны до сих пор не могут выбрать между Брюсселем и Вашингтоном, отдавая должное экономической значимости первого и понимая, что всем обретенным в последние 15 лет они обязаны в основном второму.
То, что Европа далека от единства, продемонстрировали результаты последнего саммита ЕС, прошедшего в конце марта в Брюсселе. В центре внимания была принятая в 2000 году Лиссабонская стратегия повышения конкурентоспособности европейской экономики. Стратегия предполагала проведение ряда реформ, направленных на создание «наиболее динамичной и конкурентоспособной, в том числе с точки зрения интеллектуального потенциала, экономики в мире». Планировалось, что к 2010 году ЕС сможет опередить своего самого сильного конкурента — США. Прошло 5 лет, а видимого прорыва не наблюдается. Даже наоборот. Поэтому в Лиссабонский документ было решено внести коррективы. Изменения этого документа, а также обсуждение Пакта стабильности и роста и стали основными темами в повестке дня саммита.
Острее всего обсуждался вопрос о либерализации рынка услуг. Программа, названная по имени комиссара по внутренним рынкам директивой Болкерстейна, предполагает снятие всех правовых и административных барьеров для развития рынка услуг. На практике это означает, что руководители предприятий из новых стран — членов ЕС получают право организовать производство в любом из государств Союза с возможностью найма рабочих на месте, труд которых будет оплачиваться по действующим в стране их гражданства тарифам. Европейская конфедерация профсоюзов, выражающая интересы преимущественно Старой Европы, быстро осознала, что принятие этой директивы будет означать подрыв так называемой социальной модели Европейского Союза, поскольку она открывает возможности для демпинга на рынке услуг, и в знак протеста организовала 60-титысячную манифестацию в Брюсселе.
Директива Болкерстейна, которую поддержали в основном новые члены, а также Великобритания, вызвала протесты во Франции, Германии, Австрии и Дании. На официальном уровне речь идет о защите европейской социальной модели, заботе о соблюдении качества, хотя очевидно, что опасения европейцев имеют исключительно экономический характер. Понятно же, что жители Старой Европы не выдержат конкуренции с теми, кто готов за свою работу получать в несколько раз меньше (минимальная заработная плата в Польше, например, составляет около 220 евро).
Старая Европа, испытывая никуда не исчезнувший страх перед новыми членами Евросоюза, легко идет на нарушение основополагающих положений о четырех свободах перемещения. Начиная с 10 мая 2004 года все страны Новой Европы должны были получить равные с остальными членами ЕС права, в том числе и на проживание в любой стране ЕС. На практике многие страны ввели переходный период от 2 до 7 лет, ограничив новичков в правах. Исключение составили лишь Ирландия и Великобритания, кстати, не пострадавшие из-за этого, как оказалось, вполне зрелого и мудрого подхода.
Результатом весеннего саммита стало решение о разработке к концу лета единого плана действий по реформированию Лиссабонской стратегии. Таким образом, Старая Европа одержала скромную, но показательную и поучительную для новых членов победу.
Среди скептиков политики расширения есть признанные авторитеты европейской политической мысли. Один из авторов Манифеста европейской идентичности Юрген Хабермарс считает, что нынешний ЕС ожидает долгий период неизбежной гармонизации национальных интересов, предпочтений, комплексов и фобий. Первый год совместной жизни 25-ти подтверждает это. Хабермарс отмечает, что в настоящее время европейский конституционный патриотизм невозможен в принципе. На страницах «Ди Вельт» он пишет: «Европа сегодня находится в жалком состоянии. Тот факт, что Рамсфелд в одночасье смог расколоть Европу на Старую и Новую, помог нам всем осознать, сколь сильно мы воспринимаем политическую современность через призму ограниченной и порой искаженной перспективы нашего собственного опыта и национально-исторических потрясений. С социальным эгоизмом можно справиться с помощью обычных методов достижения компромисса, с национальными мифами — нет. Они образуют обманчивую сеть безопасности, в которую мы легко попадаем, если испытываем перед чем-то страх и теряем равновесие. Я хочу этим сказать, что в Европе речь идет не о том или ином роде патриотизма, а об элементарном доверии, что нас или кого-то другого в случае конфликта не обманут. Этого принципиального доверия не будет до тех пор, пока мы не почувствуем себя членами одной и той же общности».
С этим трудно поспорить. Действительно, для одних НАТО, к примеру, заслуживает больше доверия, чем ЕС, для других — лучше доверять европейскому государству всеобщего благоденствия, чем гегемонистскому либерализму, который, как показывает жизнь, в случае необходимости добивается свободных рынков и свободных выборов с помощью военной силы.
Год спустя противоречивые чувства испытывают и новые соседи ЕС. Оптимизм, продиктованный географическим сближением с ЕС, у многих евро-ориентированных белорусов стал потихоньку угасать, а романтические представления о чистой и красивой европейской перспективе для Беларуси со всей очевидностью начали превращаться в иллюзии. Проблема, как оказалось, не в выборе белорусского народа и не в преобразовании нынешнего белорусского политического ландшафта. Евроскептицизм отдельных белорусских наблюдателей, еще год назад вызывавший раздражение у евроромантиков и даже обвинения первых в угодничестве, неожиданно быстро стал отражать более адекватный взгляд на реальное положение дел.
В самом деле, объявленная два года назад политика «нового соседства» уже по горячим следам чуть более искушенными наблюдателями была названа политикой «нового минимализма». Из текстов вытекала простая истина: после расширения ЕС берет паузу и в ближайший десяток лет рассматривать перспективу попадания в свой круг одного из 15 «дружественных соседей» не способен и не намерен. Не изменила эту позицию и «революция апельсинов» в Киеве, прошедшая под знаменем «Украину в Европу!» и при активном посредничестве структур и политиков ЕС. Как раз накануне годовщины расширения Брюссель намекнул Грузии, Молдове и Украине: чтобы не нарваться на отказ, с заявками не торопитесь.
Справедливости ради стоит заметить, что упрекать европейцев за такую позицию не очень корректно. Не стоит уподобляться бедному соседу, упрекающему богатого в том, что тот его сторонится. Своя рубашка — всегда своя, и свои интересы всегда выше чужих. Однако стоит признать и наличие очень важных следствий, вытекающих из этой новой европейской интровертивности.
Во-первых, очевидны идеологические издержки для евроромантиков и сторонников неизбежности европейского пути, в особенности в Украине и Беларуси. Для молдаван хотя и не бесспорный, а, может быть, и болезненный, остается реальный сценарий влиться вместе с Румынией в Большую Европу редакции марта 2003 года. Разочарование и несбывшиеся надежды почувствовать себя в обозримой перспективе гражданином страны — члена ЕС в постсоветских странах становятся еще одним ударом по сторонникам либерализма в целом. Неоднократно повторяемый, особенно ортодоксальными консерваторами и левыми, лозунг «В Европе нас никто не ждет» приобретает вполне реальное звучание. Нас всех, что называется, поставили на место.
Во-вторых, прорисовка новой разделительной линии, а новый визовый режим на польской границе — ее последний штрих, окончательно хоронит романтику начала 90-х, прожект Общеевропейского дома, озвученный двумя мечтателями — Г. Колем и М. Горбачевым. Не сбылось. Построили не общий дом, а VIP-квартиру для тех, кто и раньше жил неплохо.
В-третьих, новая разделительная линия — это слишком серьезный фактор, чтобы ЕС, претендующий на глобальную роль, мог его безучастно игнорировать. Любая разделительная линия рано или поздно становится линией напряжения. Несколько странно слышать от дипломатов стран ЕС, что визовый режим — это благо, он поможет урегулировать передвижение, будет способствовать искоренению криминальных проявлений и вообще улучшит человеческие связи. Это не так. Визовый режим — это инструмент ограничения поездок как раз обычных граждан, студентов. Для криминалитета больших проблем с визами не было никогда. За десятилетие существования визового режима между Литвой и Беларусью численность поездок сократилась на 70%. За полгода облегченного визового режима на польской границе число поездок упало на 12%. Процедура получения визы усложняется. Это уже случилось с Польшей. Неоправданно выросла доказательная база вашей добропорядочности, если вы пожелаете получить шенгенскую визу. К примеру, если вы соберете приемлемую сумму и оплатите 10-дневный тур в Италию, будьте готовы предоставить в посольство, кроме аппликации на визу и оплаченного ваучера из гостиницы, билет или справку из соответствующего транспортного предприятия, справку с места работы, выписку из трудовой книжки, справку о заработной плате, дорожные чеки, подтверждающие наличие средств. Читатель, помнящий советские времена, подтвердит, что таких документов не требовала даже парткомиссия по разрешению на выезд.
В-четвертых, даже если отношения с соседями приморозить и минимизировать, географически они не исчезнут, как не исчезнут проблемы общей энергетической сети, приграничной инфраструктуры, экологии, борьбы с нелегальной миграцией, криминалитетом и т. п. Наконец, и ЕС, и соседи в силу физического соседства обречены на развитие торгово-экономических связей. Поэтому нам придется искать единые инструменты одоления негативных следствий искусственных разделов, существовавших во времена Союза Советского и нынешние времена Союза Европейского.
Впрочем, не исключено, что и сами соседи не дадут ЕС в полной мере реализовать свою новую интровертивную доктрину. В конце прошлого года ЕС озаботила Украина, а ныне в повестку дня Евросоюза вошла белорусская тема. Может быть, даже вопреки желаниям самих европейцев. Так или иначе, расширенный ЕС, обретая статус глобального международного актора, с неизбежностью берет на себя часть ответственности за решение и глобальных, и региональных проблем. Насколько масштабным и интенсивным будет это участие, предположить трудно. Ясно лишь одно, что оно напрямую будет зависеть от успехов экономического роста и внутренней консолидации ЕС. Так что спустя год после исторического присоединения десяти новых государств к Европейскому Союз белорусам разумно будет пожелать европейскому соседу-гиганту таких успехов.
Иван Маковецкий
13.05.05