Прежде всего, хотел бы поблагодарить любезных хозяев за повторное приглашение. Наверное, это должно служить доказательством того, что в предыдущий раз вам было интересно. Я надеюсь, что и сегодня будет нескучно.
Я попробую рассказать про то, что сейчас происходит в американской экономике, но не только. Действительно, теперь стало невозможно это отделять происходящее в экономике одной страны от глобальной экономики. Я понимаю, что все вы этим вопросом в той или иной степени интересовались, и мне не хотелось бы рассказывать вам заново то, что вы уже читали. Может быть, я что-то добавлю к той картине, которая у вас уже есть, и попробую нарисовать ряд возможных интерпретаций происходящего. Поскольку они будут разные, возможно, это позволит дополнить картину, сделать ее более объемной.
Америка волнуется, переживает и находится в достаточно нервном состоянии. Еще, вроде, нет рецессии, но признаки ее, вроде бы, уже все более отчетливы. Но для меня лично даже не так важно, рецессия началась или не началась, как что-то такое, что выше или ниже нуля. Это важно для прыгунов в высоту, потому что, если не перепрыгнул планку, то попытка не засчитывается. А в живой жизни даже если что-то ниже нуля или выше нуля, ощущение может быть почти вполне одинаковое и самое пренеприятное. Примерно такое сейчас ощущение в Америке. Сегодня вышел уточненный отчет по валовому национальному продукту за предыдущий квартал. Он выходит три раза и каждый раз уточняется, поскольку не все данные попадают в первый релиз. И сегодня второй релиз подтвердил, что экономика развивалась анемическими темпами, она еще в плюсе, +0,6%, но для Америки это все равно, что ноль.
Эпицентр кризиса, который сейчас, может быть, в Америке разворачивается, конечно, это то, что сейчас происходит на рынке жилищной недвижимости и связанным с ним сегментом финансового рынка. Поэтому, прежде всего, внимание должно быть отведено этой теме. Я не буду утомлять вас детальными цифрами, все равно они в голове не отпечатаются. Понятно, что сейчас происходит некоторый спад. Он неодинаковый по ценам (цены на дома падают еще не очень сильно), а вот объемы сделок, объемы продаж домов падают довольно значительно. Это очень важное сочетание, потому что свидетельствует о достаточно еще ранней фазе развития этого процесса. Т.е. продавцы не могут уже получить ту цену, за которую они хотели бы продать дом, покупатели уже не готовы платить ту цену, которую с них запрашивают. Стороны никак не могут договориться, и каждый считает, что он лучше подождет. Поэтому объемы продаж падают, а цены — пока еще не очень.
Но на чьей стороне преимущество, если смотреть в будущее? Очевидно, что оно на стороне покупателей. У них больше оснований подождать, больше оснований думать, что цены все-таки в конечном счете упадут значительно. Насколько значительно они упадут — это в Америке вопрос, может быть, самый спорный. Я не очень люблю давать прогнозы и не хотел бы этим заниматься. Но для грубой оценки хотя бы такая мерка. Есть средне-историческая норма соотношения между доходами граждан и стоимостью недвижимости. Вообще-то, это правильное соотношение, оно так по жизни и должно быть. Недвижимость должна быть настолько дорогой, насколько люди зарабатывают. И это средне-историческое соотношение — 3,2. Чисто эмпирически выведенная зависимость: средний годовой доход семьи умножается на 3,2, и это должно примерно соответствовать средней стоимости жилья, чаще, дома на одну семью.
В Америке за период 2000–2006 гг. цены на жилье выросли на 80%. Надо сказать, что в 2000 г. они никак не считались дешевыми, поскольку до этого был длинный повышательный цикл в области жилищной недвижимости в течение ряда лет. Но поскольку доходы населения в 2000–2006 гг. росли куда медленнее, соотношение, о котором я говорил, составило за этот период не 3,2, а 4,5. Если вы разделите 3,2 на 4,5, вычтете из единицы то, что получилось, то вы можете представить себе, на какую величину должен упасть рынок недвижимости, чтобы он вернулся к средне-историческим значениям. Это около 30%. Если такое произойдет на самом деле, то разрушит очень много чего в экономике, и прежде всего, разрушит банковскую систему, которая прокредитовала этот рост в секторе жилой недвижимости. Положение на рынке сейчас просто опасно.
Еще один момент, на который тоже надо обращать внимание в оценке ипотечного кризиса, — это запасы непроданных домов. Дома выходят на рынок и не находят покупателей. А в это время уже следующие дома выходят на рынок и тоже не находят покупателей. И накапливается некоторое количество этих домов, которые стоят на рынке без движения. Я видел свежую статистику, буквально этой недели, она показывает, что запасы в количественном отношении по сравнению с январем прошлого года довольно заметно сократились, примерно на 10%. Т.е. процесс сокращения все же идет. Но поскольку за этот период продажи домов резко упали, то даже меньшего количества запаса домов при нынешнем темпе их продажи хватит на гораздо большее время для того, чтобы их распродать, нежели это было год назад. Год назад на 10% б? льшие запасы могли разойтись за 7 месяцев при условии, что ни один дом больше на рынок не поступает (чисто условная оценка), а сейчас для того, что распродать запасы, которые сократились на 10% в абсолютном отношении, с нынешней скоростью нужно 10 месяцев.
На самом деле, ситуация будет еще усугубляться и тем, что к нам приближается здоровенная волна рефинансирования недвижимости. Вы, может быть, слышали, что самый сильный удар пришелся на ту категорию закладных, которые называются subprime, т. е. это кредиты самым ненадежным заемщикам, и там наибольшее количество неплатежей, проблем. И поскольку у людей были совсем маленькие доходы, и эту выросшую в среднем на 80% недвижимость им нормально продать было никак нельзя, соответственно, началась финансовая инженерия для того, чтобы все-таки это как-то натянуть, чтобы продажа состоялась.
В частности, одним из инструментов был тип кредита, который называется adjustable rate mortgage, т. е. кредит с закладной недвижимости с адаптирующейся процентной ставкой. Это работает так. Первоначальная ставка очень низкая, поэтому по этой ставке небогатые люди еще могут платить. Но эта низкая ставка держится только первые, скажем, два года. А вот через 2 года эта низкая ставка перестает использоваться, а платить надо уже по той ставке, которая превалирует на рынке. И вот это то, что сейчас происходит. Кредиты, которые были выданы в 2005–2006 гг., сейчас выходят на рефинансирование, потому что-либо они должны переходить на платежи по нынешним процентным ставкам, которые сильно выше, либо эти кредиты надо закрывать и искать другие.
В условиях того, что произошло в прошлом и этом году, трудно на рынке найти желающих дать новый кредит владельцам этих домов. И этих домов очень много. На самом деле, до середины 2009 г. должны быть перефинансированы 1,7 млн. таких домов или таких закладных, что одно и то же. Если считать примерный состав семьи в этом секторе (я этот сделал), получается, что это может затронуть примерно четыре с лишним миллиона человек. Они могут не получить рефинансирование, дом у них может быть забран за долги, они могут быть выставлены на улицу. Это совсем несчастный сценарий, на который никому смотреть не хочется, поэтому одно из красочных событий впереди. Я сейчас про него говорю, потому что к тем запасам жилых домов добавятся эти, которые будут выставлены на продажу за неуплату долгов, то, что в Америке называется forеclosure: банк кредитует под залог дома, если ему не платят, забирает этот дом, продает, чтобы вернуть свой кредит. Сегодня он вряд ли сможет вернуть свои деньги, но хотя бы что-то вернуть сможет.
Чтобы покончить с темой ипотечного кризиса, я скажу еще одно. Вообще это можно рассматривать, как классический кризис перепроизводства на рынке жилищной недвижимости. То, что было настоящим платежеспособным спросом, было обслужено до середины 2005 г. Все, что строили потом, обслуживало, как сейчас видно, необеспеченный спрос.
Кризис на ипотечном рынке — не только кризис строительной отрасли, отраслей строительных материалов, разных штук, которые покупаются в дом: плиты, посудомоечные машины, холодильники, микроволновые печи и пр. Но это, прежде всего, кризис финансового сектора, потому что все эти сделки, все покупки домов проходят через финансирование в банковском секторе. Поэтому мощность кризиса в жилищной недвижимости имеет адекватное, а может быть даже большее отражение в виде финансового кризиса. И этот кризис сейчас набирает силу, разворачивается у нас на глазах.
Здесь надо сказать, что этот кризис носит системный характер, что вообще редко встречается в Америке, и затрагивает весь финансовый сектор, все его виды институтов: банки, страховые компании, рейтинговые агентства, компании по страхованию новых выпусков облигаций, обеспеченных закладными и т. д. Словом, все виды финансовой инфраструктуры затронуты этим кризисом.
Кроме того, у этого кредитного кризиса есть точное этимологическое соответствие. Это кризис кредита. Кредит — в переводе означает доверие. Доверие — это то, что на рынке исчезло. Это было замечательно видно, когда в августе прошлого года рынок, на котором обращаются облигации, обеспечением которых являются закладные бумаги, в какой-то момент не то, чтобы упал, а просто остановился! Он остановился и не работает! Он не работает с августа и до сих пор! Такое вот редкое явление. Почему? Раньше инвестиционные банки собирали некоторое достаточно большое количество таких закладных бумаг в общий пул, который становился обеспечением вновь выпускаемых облигаций. Рейтинговые агентства (Standart and Poors, Moody’s, Fitch), якобы анализировали качество этого обеспечения и давали ему высшую категорию надежности — рейтинг трипл-Эй (ААА — triple A).Затем страховые компании, специализирующиеся на рынке ценных бумаг (AMBAC, MBIA, др.) проводили страхование этих новых выпусков облигаций, предлагая за дополнительную плату гарантию возврата капитала инвесторов.
Когда начался кризис, выяснилось, что рейтинговые агентства назвали облигациями высшей категории надежности такие, за которыми стоят домовладельцы без работы, источников дохода и имущества. Выяснилось и то, что реально страховые компании не в состоянии своим капиталом удовлетворить требования владельцев выписанных ими страховых полисов, т. е. предоставленные ими гарантии ничего не гарантируют. В тех случаях, когда редкие сделки с этими бумагами проходили, встречались продажи по 14 процентов от номинала, т. е. 14 центов от доллара. Тот еще triple A! Неудивительно, что этот рынок остановился.
Сейчас идет большая борьба за то, чтобы эти страховые компании уцелели, т. е. чтобы они не только не объявляли банкротства, но и сохранили свой собственный высокий кредитный рейтинг. Почему? Если они уцелеют, это не означает, что они реально что-то страхуют. Нет. Риски все остаются те же самые или почти те же самые. Но это означает, что у банков, которые держат на своем балансе застрахованные этими компаниями выпуски облигаций, обеспеченных низкокачественными закладными, есть отсрочка, т. е. им необязательно немедленно списывать со своего баланса гигантское количество потерь, в которые превращаются эти бумаги, если оказывается, что их страховка ничего не стоит.
Кстати, страдают сейчас не только финансовые институты. Последние годы царило благоденствие, когда промышленные корпорации замечательно зарабатывали деньги, отправив рабочие места в Китай и выплачивая там, соответственно, китайскую зарплату, а продавая товар в Америке по совсем не китайским ценам. В результате у них получились совершенно огромные нормы прибыли, которые позволили собрать им приличную наличность. Они уже выплатили значительную часть ранее взятых долгов, и искали, куда бы вложить эти деньги. Но вложить такие большие суммы не так легко. И значительная их часть пошла либо в закладные, либо в бумаги, производные от закладных, либо в облигации банков, которые, получив эти деньги, используют их для операций все с теми же самыми закладными. Теперь происходит эрозия всех этих активов, и через какое-то время, если этот кризис разовьется до своих возможных масштабов, запросто может получиться, что придется списывать значительные потери еще и совсем не финансовых компаний.
Вообще, можно рассматривать кризис на финансовом рынке и в ипотеке, как простое возвращение к некой норме. Ну, зарвались! 80% роста рынка недвижимости за 5-6 лет — это слишком много, это неоправданно высоко. Поэтому должна произойти достаточно мощная коррекция, чтобы вернуть все к нормальным пропорциям. Можно и так смотреть на вещи, это правильный взгляд. И если это произойдет, то многие из тех феноменов, которые можно было в последние годы наблюдать, изменятся. Например, в Америке неуклонно падает доля индустриального сектора. Ну, постиндустриальная экономика, все, вроде бы, нормально. Но ненормально сильно растет именно финансовый сектор. Он уже стал занимать чуть не 1/3 экономики, он стал иметь рентабельность 30%. Что такое рентабельность финансового сектора 30%? Это что, развивающаяся страна, или мы открыли какое-то Эльдорадо? Или просто финансовые институты, которые, вроде бы, называются солидными, и вывески у них солидные, на самом деле, берут риски, которые им непозволительно брать, и эти риски до поры до времени приводят к баснословным прибылям, а по истечении этого времени ставят под вопрос сохранность собственного капитала? Это то, что сейчас и произошло. Жертвы с крупными потерями собственного капитала, которые пришлось в срочном порядке залатывать то арабскими, то китайскими деньгами, это Citiсorp, Merrill Lynch — самые яркие из таких примеров. На самом деле, список шире: и Morgan Stanley пригласил китайцев взять заметную долю в капитале банка; и Bear Stearns в поисках нового финансового равновесия. Список жертв кризиса немаленький. Я думаю, что когда этот кризис закончится, финансовый сектор тоже войдет в некое нормальное состояние, и рентабельность будет поменьше, и работа будет поскучнее, но так лучше спать.
Я предложу вам еще одну интерпретацию происходящего. То, что сейчас происходит, можно считать началом процесса перераспределения долгового бремени. Если вернуться назад во времени в 90-е гг., когда американская экономика довольно неплохо росла и переживала мощный рост в областях телекоммуникаций, интернета, масс-медиа. Для того, чтобы реализовать эти возможности, американские корпорации взяли в кредит огромное количество денег. И на излете этого цикла они оказались с гигантскими долгами. Корпоративные балансы были в ужасном состоянии, некоторые так и превратились в похороны. Так рухнул Enron, седьмая по величине компания Америки, WorldCom, гигантская телекоммуникационная компания и много других.
И тогда для того, чтобы спасти корпоративный сектор, было сделано несколько шагов. С одной стороны, корпорации занялись санацией своих балансов и бизнес-моделей и сделали эту работу прекрасно. Я видел, как они это делали, следил за этим и просто восхищался качеством результата, который они достигали. Это иногда выглядело как совершенно плюшкинская экономия, но она приводила к важному, очень необходимому результату: нужно было понизить всю структуру затрат до того уровня, когда-то, что называется по-английски break-even point, т. е. точка безубыточности опускается достаточно низко, и в результате ваша компания становится худой и жилистой, и как только меняется ветер, времена становятся получше, она начинает зарабатывать хорошую прибыль.
Но параллельно с санацией затрат корпорации сделали и другое. Они отправили в возрастающих масштабах свое производство в Китай. Понятно, что к этому моменту Китай был готов для того, чтобы принять эти потоки инвестиций. Это долго происходило, Китай хорошо работал с американцами и в 90-е гг., но не в таких масштабах. А этот кризис послужил толчком для того, чтобы процесс принял массовый характер. В Китае производятся товары, которые производились раньше в Америке, поставляются в Америку и в Америке продаются. Поскольку они произведены в Китае, где цена рабочей силы намного меньше, то их можно продавать по цене немного меньше, чем если бы они были сделаны в Америке. Но только немного дешевле, потому что на самом деле корпорации старались сильно свою ценовую структуру не портить, но разница в зарплате была гигантской. Вообще говоря, затраты на оплату труда на американских компаниях всегда выше 50%, иногда и 60%. Как я помню, средняя зарплата среднего промышленного рабочего в США тогда была 15,5 долларов в час, а у китайцев 57 центов. Это такой разрыв в 30 раз, что в себестоимости получается гигантский запас. И если вы только немного снижаете цену готовой продукции, то, значит, прибыль у вас разбухает до немыслимых пределов. Что в итоге произошло? Эта прибыль позволила достаточно быстро погасить накопленные корпоративные долги, санировать балансы и привести корпоративный сектор в прекрасное финансовое состояние.
Кто за это заплатил? За это заплатило правительство, потому что оно снизило налоги, помогая корпоративному сектору и, соответственно, лишило себя части доходов. С другой стороны, оно раздуло расходы и создало здоровенный дефицит, поэтому залезло в долги, и это тоже отчасти было мерой стимулирования экономики. За это заплатило и население, которое в значительной степени пострадало от этого кризиса, потому что рабочие места, такие замечательные, высокооплачиваемые, уехали в Китай, и таких уже больше в Америке не найдешь. Те же, которые можно найти вместо них, — намного менее оплачиваемые. Но американцы постараются сделать все возможное, прежде чем ухудшат стандарты своей жизни. Они будут искать все возможности жить, как прежде, даже если доходы им этого не позволяют. А каким образом? Залезать в кредит. А тут как раз и Федеральный резерв очень помог, потому что он для тех же целей облегчения условий рефинансирования долгов корпоративного сектора сильно снижал процентную ставку. В итоге он снизил ее до уровня в 1%, которого не видели до этого 46 лет. И это вызвало волну рефинансирования и роста стоимости недвижимости. Я сейчас боюсь возвращаться к этой теме, она займет много времени. Кому интересно, посмотрите ссылки на сайте «Полит.ру» на мое предыдущее выступление, и еще на семинаре у Виталия Найшуля 5 лет назад. Там описан механизм, как это происходит.
Что сложилось в итоге. Вот тогда корпоративный сектор решил свои проблемы и понизил свое долговое бремя, переложив его на домашние хозяйства, т. е. на население страны, и на правительство. Понятно, что вечно это продолжаться не может. это может продолжаться до известного предела, и похоже, мы этого предела просто достигли. И сейчас все будет разворачиваться в другую сторону. Теперь уже корпоративные прибыли начинают падать, корпорации уже начинают одалживать деньги, чего я уже давно не видел. Это началось не сегодня, а в позапрошлом году, но постепенно увеличиваясь. А население уже больше ничего занимать не может, оно уже в долгах как в шелках. Правительство еще может занимать, но уже без всякого энтузиазма, провожаемое нехорошими словами. Так или иначе, то, что сейчас началось и будет происходить в течение какого-то времени — это перераспределение бремени между секторами экономики в обратную сторону тому, что было 5 лет назад.
Здесь я хотел бы сделать несколько ремарок по поводу того, как выглядит денежное управление, монетарная политика в США. Мне это довольно сильно не нравится, не скрываю, и есть конкретные упреки как раз к тому, что происходит сейчас. Довольно забавно наблюдать, как рынок, с одной стороны, успешно подталкивает Федеральный резерв под руку, призывая к снижению процентной ставки, а, с другой стороны, с полным неодобрением вспоминает аналогичную политику предшественника нынешнего председателя Федерального резерва Бена Бернанке, т. е. Алана Гринспена. Он делал ровно то же самое — агрессивно снижал процентную ставку — и его как раз обвиняют в том, что это и вызвало пузырь на рынке недвижимости. Да, конечно, можно и так говорить. Но только сейчас от Бернанке требуют сделать то же самое, потому что очень уж «припекает».
При этом следует помнить, что когда Гринспен понижал процентную ставку, инфляции действительно не было. Была угроза дефляции, по крайней мере, Гринспену она представлялась реальной, и он так энергично действовал. У него перед глазами стоял опыт Японии всех 90-х гг. Из дефляции, которая там разразилась, начиная с кризиса 1989 г., они до сих пор не могут выкарабкаться, нормализовать финансовую структуру. Это очень пугало Гринспена, поэтому он так преследовал эту тень дефляции.
Но то, что делает Бернанке сейчас, это игра с огнем, потому что сейчас угроза не дефляции, а ровно наоборот, инфляции. Все видят, как растет стоимость сырьевых товаров, продовольствия, полуфабрикатов, потому что корпорации не могут продавать полуфабрикаты себе в убыток, если у них на входе стоимость исходного сырья дорожает и т. д. Это постепенно переходит по цепочке. На самом деле, достаточно редкое явление, когда вы увидите, как процентная ставка драматически падает в период, когда инфляция зашкаливает, находится либо на верхней границе допустимого коридора, либо за этой допустимой границей. Понятно, что Бернанке про себя молится, что, наверно, весь мир скоро тоже почувствует американский кризис и тоже начнет падать, и тогда эта инфляция погибнет в этом всемирном обвале. Если этого не случится, политика Федерального резерва окажется предельно авантюрной.
Еще один момент. Еще когда Федеральной Резервной Системой в последние годы руководил Гринспен, он стал замечать странную вещь: процентные ставки на рынке ведут себя совсем не так, как Федеральному резерву хотелось бы. Казалось бы, Федеральный резерв управляет этим делом. Не так, чтобы управляет всеми процентными ставками, но управляет ключевыми ставками, которые должны воздействовать на другие ставки и приводить к изменению ставок так, как Федеральному резерву хотелось бы. И вдруг выясняется, что нет, Федеральный резерв принимает усилия, а рынок их игнорирует. Как так?
Бернанке выступил с объяснением, что причина в том, что на рынке избыток денег, потому что мы теперь живем в глобальной экономике. В Америке, может быть, со сбережениями плохо, но зато где-нибудь в Китае или в Индии, или еще где-нибудь со сбережениями все очень хорошо. Поскольку экономика глобальная, эти сбережения идут к нам, поэтому даже если бы хотели, чтобы ставки менялись каким-то определенным образом, они меняются так, как им диктует масса денег, которая давит на рынок». Замечательно. Это означает, что Федеральный резерв настолько расширил денежную массу, что экспансионистская политика Федерального резерва в каком-то смысле дошла до абсурда и приближает самоуничтожение Федерального резерва, как института. Потому что если рынок сам будет устанавливать процентные ставки, то Федеральный резерв не очень нужен.
Интересно, кстати, посмотреть, что происходит в этом смысле сейчас. Буквально сегодня я видел отчет очень крупного оператора на ипотечном рынке, полугосударственной компании Freddie Mac, который сообщил, что в последние три недели очень резко поднимается процентная ставка по закладным. Как же так? Федеральный резерв так драматически ее понизил именно для того, чтобы облегчить перефинансирование недвижимости, а эта ставка делает ровно наоборот. Вот пример, как здесь происходит расхождение между политикой Федерального резерва и того, что происходит на рынке. Причина проста — слишком много денег.
Вообще низкие ставки, к которым опять через короткий период времени возвращается Федеральный резерв, — вещь чрезвычайно вредная, на мой взгляд. Да, конечно, они стимулируют экономическое развитие, но низкого качества. Они, на самом деле, стимулируют создание неэффективных рабочих мест, потому что низкую процентную «планку» может перепрыгнуть почти любой инвестиционный проект. Если у вас в стране постоянно присутствуют низкие процентные ставки, вы вдруг понимаете, что сберегать деньги совершенно бессмысленно. Например, сейчас ставка процента является в реальном исчислении отрицательной, т. к. ниже уровня инфляции. Так пускай сберегают китайцы. А когда они придут забирать свои деньги, то получат назад лишь то, что останется за вычетом инфляции. Т.е. низкая процентная ставка дестимулирует национальные сбережения. В Америке они то на нуле, то ниже нуля, то около нуля. Поэтому Америка полностью зависит от внешней поставки денег для того, чтобы перефинансировать свои долги. И поскольку долгов становится все больше, то только для того, чтобы их рефинансировать и обслуживать нужно, чтобы денег за границей образовывалось все больше и больше. Но для того, чтобы они там образовывались, нужно позаботиться, чтобы там был какой-то бизнес, который эти деньги там образует. Это означает, что нужно и дальше отправлять туда рабочие места, потому что они как раз очень помогают создавать на той стороне свободную денежную массу, которую можно будет потом забирать к себе в Америку и использовать в качестве источника финансирования, например, государственного аппарата. Вот почему мне кажется, что стандартная для кризисного периода контр-циклическая политика, в которую пустился вновь Федеральный резерв, постепенно начинает приобретать хронический характер.
Теперь отвлекусь от этого, предложу вам еще одну интерпретацию происходящего. Для любителей борьбы с мировым капиталом я приготовил иное толкование: происходит справедливое перераспределение богатства от богатых к бедным. С кризисом на рынке жилых домов практически вся финансовая индустрия несет убытки. Но если кто-то деньги теряет, кто-то должен выступать бенефициаром. Вот как раз бенефициаром выступают бедные слои населения, которые живут в этих домах, из которых их, вроде, должны выселить.
Начнем с того, что в нормальных условиях им никто бы никогда таких домов не дал, учитывая их уровень дохода и достатка. А им дали, они там живут, и теперь это у правительства головная боль, как же так сделать, чтобы они там и остались. Потому что для президента в свой последний год президентской службы председательствовать при выселении больше 4 млн. человек — это ужасное наследие… Все будут вспоминать: «Буш? А, это тот, при котором всех выселяли на улицу». Да и вообще не очень понятно, что значить выселить 4 млн. человек на улицу. Это куда? И зачем? Что делать с этими 4 млн.человек или с меньшим количеством 1,7 млн. домов, кому их продать? И почем их можно продать?
Я помню период, когда эти дома продавали нынешним небогатым жителям. Это было забавно, едешь на машине, висят плакаты: «У вас плохая кредитная история? Ерунда! У вас личные долги? Не проблема! У вас персональное банкротство? Все равно звоните нам, и мы поможем вам с получением кредита на покупку дома!» Полная халява. Может быть, нужно что-нибудь внести из своих денег. «Вы покупаете дом за 200 тыс., может быть, 20 тыс. своих вложите?» «Нет». «Нет, ну, тогда мы положим за вас 200 тыс., всю стоимость». И вот теперь этот народ живет и говорит: «Денег нет. Куда мне выселяться?» И выселяться действительно некуда. Сейчас правительство активно занято этой проблемой, как же оставить этих людей в своих домах.
Я не знаю, оставят они их или не оставят. Но думаю, что какое-то количество останется. Таким образом, перераспределение национального богатства в пользу бедных, которые за это не заплатили, можно сказать, что происходит на наших глазах. Поэтому призыв «землю покинуть, пойти воевать, чтобы дома в американщине крестьянам отдать», не актуален, процесс уже пошел.
Есть еще интересный феномен в этой канве рассуждений. Он очень поучительный. Сейчас в некоторых случаях встречается, что банкиры, понимая, что их положение аховое, готовы идти на компромиссы, готовы не поднимать процентную ставку, хотя уже настало время поднимать. А должники отказываются идти на эту сделку. И отказываются на вполне рациональных основаниях. Они рассуждают следующим образом. Купил я дом за 300 тыс. долларов. Мне банкир предлагает: «Давай, по той ставке, которая была раньше, рефинансируем сейчас твой дом на 300 тыс. долларов, и ты будешь платить». Я никакого вступительного взноса не платил, поэтому все 300 тыс. долларов были внесены банком. Но поскольку в моей стране кризис, предположим, что мой дом уже подешевел, или я знаю, что он сейчас подешевеет. Предположим, что он подешевел на 5%. Это означает, что я должен взять, подписаться опять на кредит на 300 тыс. долларов, когда мой дом сейчас стоит только 285 тыс. Кроме того, если бы я захотел его продать, мне нужно было бы еще из этой суммы заплатить определенные комиссии, налоги, и на руки я получил бы меньше. Зачем? Я лучше заберу свои вещи из этого дома, уйду, оставлю его банку, наслаждайтесь. А сам куплю ровно такой же дом, но только за 285 тыс., а не за 300 тыс.
Борис Долгин: Т.е. опять не куплю.
Вальдман: В смысле возьму кредит. Но теперь уже другое дело. Теперь уже не дадут кредит, да и этот банкир уже тоже не даст кредит без вступительного взноса, потому что все боятся. Эта халява, наверно, все-таки сейчас заканчивается. Но все же 20 тысяч собственных вы вносите за дом в 285 тысяч долларов. Вам уже нет нужды подарить банкиру еще 15 тысяч долларов за ровно такой же дом. В общем, история эта поучительная. И заметьте, все стороны здесь ведут себя рационально, просто это выглядит немного безобразно.
Еще один аспект все той же самой проблемы, вроде бы, уводит далеко. Я хочу затронуть вопрос симбиотической модели отношений Китая и США. На самом деле, он имеет довольно простую связь с тем, что происходит в Америке сейчас. Как я уже говорил, рабочие места отправились в Китай, процентные ставки упали, население США стало получать меньше денег, а благодаря низким процентным ставкам недвижимость пошла вверх, а если у кого-то была недвижимость, то можно было под более дешевые проценты рефинансировать свой долг и, стало быть, сэкономить на ежемесячных платежах. С этим можно ходить в магазин, даже если у вас упала зарплата, это несколько компенсирует вашу потерю.
Тем более, что Китай все время присылает деньги. Китайцы так напряженно добросовестно работают, работают, товары продают, произведенные ими в США, деньги за эти товары привозят в Китай, делать им с этими долларами нечего, они отправляют их обратно в США и покупают на них американские облигации. Прекрасно. Раз они покупают американские облигации, значит, не нужно искать деньги на американские облигации у американских налогоплательщиков. Все-таки американские правительственные облигации платят маленькие доходы, уже лучше пусть китайцы получают маленькие доходы, а свои пусть получают что-нибудь повыше.
Но возникла проблема у банкиров. Эта все разрастающаяся кредитная масса, тем более, что, как я вам рассказывал, корпорации стали хорошо зарабатывать, быстро избавляться от накопленной задолжности, и как только они выплачивают досрочно взятый кредит, это означает, что кредиты, которые им давали, теперь стали безработными, и нужно опять искать применение этим освободившимся деньгам. Куда же идти с этими деньгами, во что их вкладывать. Тут так и получается, что особо деться некуда, нужно идти и финансировать не вполне платежеспособный спрос. И получается, что Китай со своими свободными средствами всю картину Америке испортил, лучше бы этого Китая и вовсе не было.
Вообще, китайцы и дальше готовы отправлять свои деньги, они не инициировали этот процесс ипотечного кризиса. Кризис начался с другого конца, со стороны американского потребителя. Но факт остается фактом, эта модель должна продолжать работать, или она деформируется. Я говорил, что рынок по закладным кредитам просто встал. Он такой огромный. На самом деле, все закладные кредиты в Америке — это больше 6 триллионов долларов. Это труднозаменимый рынок. Мне вот интересно, куда же пошли деньги, высвободившиеся после остановки этого рынка. Вот Россия зарабатывает деньги на нефти, она их вкладывает в Америку в том числе. Я знаю, что раньше направляли эти деньги в том числе в недвижимость, не прямо, а косвенно, через эти полу-правительственные агентства Fannie Mae и Freddie Mac, через правительственные облигации. Куда сейчас идут эти деньги? Куда идут деньги арабов, китайцев? Мне кажется, что должен был бы образоваться определенный тромб из этой избыточной денежной массы. Я не могу пока просто его найти, значит, надо подождать какое-то время, и найдется, обнаружится, это станет явным.
Еще одно толкование текущих экономических трудностей связано с неравномерностью мирового экономического развития. Например, в 90-е гг. темпы роста ВНП в США были довольно высокими, а в остальном мире низкими, включая анемичный рост или временами даже спад, как в Японии, что в итоге одна Америка давала 90% мирового роста. Но этот период закончился, он же не может продолжаться все время. Были и другие периоды. Вспомните 80-е гг., когда очень быстрыми темпами росла Япония. А в 60-е гг. совершенно замечательно развивалась экономика в Европе, когда Германия стала гигантом. В 50-е гг. это была еще разрушенная страна, постепенно восстанавливающаяся, но далеко не гигант, а в 60–70-е гг. это мощная экономика. И тогда Америка барахталась в последствиях нефтяного кризиса, а Германия неплохо росла. А сейчас эстафетную палочку перехватили развивающиеся страны, особенно Китай и Индия, и там рост существенно выше, в том числе рост производительности труда. Так что просто-напросто мы, может быть, слишком драматизируем происходящее, и просто неравномерность развития экономики мира в разных регионах проявляется в свой черед.
Особенно в прошлом году был довольно распространен взгляд на вещи, что мол, может быть, будет, конечно, экономический спад, но только в Америке. Был даже введен такой термин decoupling, как расцепление. Т.е. мировая экономика набрала уже достаточно мощный темп, она достаточно большая, самодостаточная и, конечно, не то, чтобы совсем не заметит спада в Америке, но переживет. Прогноз по темпам роста экономики в Китае, например, понизили с 11% до 8%. Огромное понижение, но 8% — это для любой другой страны замечательный темп роста, не так уж и страшно. На американском рынке, кстати, тоже теория decoupling была достаточно популярна и лежала в основе перераспределения капитала. Предполагалось, что нужно отправлять его в мульти-национальные корпорации, которые зарабатывают по всему миру, или в технологические компании, у которых бизнес в основном за границей, или просто переносить деньги за границу в развивающиеся рынки. Так за границу с американского сектора в последние годы ушло необыкновенно много денег по сравнению с историческими американскими традициями географии распределения капитала.
Но ближе к концу прошлого года — началу нынешнего тезис о том, что мировая экономика более-менее безболезненно переживет американский спад, и что этот американский спад будет локализован, подвергается эрозии. Действительно, есть основания в этом тезисе, что экономики развивающихся стран набрали хороший темп, и поскольку все экономики — это достаточно инерционные системы, то даже если они будут тормозить, потребуется несколько кварталов, чтобы мы увидели плоды торможения, оно не может происходить в мгновение ока. Это как большие корабли в океане. Если сейчас сбавить ход, то большой корабль в океане остановится через 16 морских миль после того, как вы приняли это решение. Так и большие экономики очень инерционны.
Кроме того, очень многие политические лидеры в самых разных странах стали выглядеть национальными героями, если в их экономиках наблюдается неплохой экономический рост: и президент Лула в Бразилии, и Уго Чавес, да и В. В. Путин тоже выглядит замечательно в глазах населения — вот как при нем стали жить. И разумеется, это дорогого стоит. Я думаю, что все политические лидеры будут тщательно беречь достижения, которые с таким трудом достались, и будут предпринимать немалые усилия для того, чтобы противостоять ветру, который будет дуть в лицо и останавливать, тормозить их эконо