В обществе, в котором все процессы разворачиваются очень медленно, стремительность изменения белорусско-европейских отношений в течение 2008 года произвела сильнейшее впечатление. В начале года они были подобны состоянию «холодной войны». Еще в конце 2006 года Европой были сформулированы 12 достаточно жестких требований к Беларуси, и к началу 2008 г. ее позиция казалась неизменной. Беларусь же не собиралась выполнять эти требования, и белорусский режим абсолютно спокойно относился к тому, что Европа его не приемлет. К концу 2008 г. мы имеем совершенно другую картину: двенадцать требований, которые белорусская сторона и не собиралась выполнять, заменены на пять, а белорусский режим старательно их выполняет или, по крайней мере, делает вид. В свою очередь Европа, понимая, что у нее нет ответа на вопрос, действительно ли выполняются ее требования, или это выполнение всего лишь имитируется, тем не менее, отмечает «прогресс» и «позитивную динамику» и в белорусско-европейских отношениях, а также в демократизации и либерализации внутри Беларуси.
Немотивированное движение навстречу
Если присмотреться к событиям и действиям, произошедшим в прошлом году, то мы не увидим в них ничего, что реально объясняло бы «потепление» отношений. Они пусты и бессодержательны, по крайней мере, в качестве причин, способных сдвинуть с места давно оформившиеся позиции. Ни Беларусь, ни Европа не сделали ничего такого, что вынудило бы каждую из сторон изменить устоявшуюся тактику действий в отношении другой стороны. Следует предположить, что причина потепления не в действиях и событиях, а в изменении самих отношений. Можно сказать, что отношения изменились в силу их собственной имманентной динамики. Нельзя бесконечно пребывать в состоянии холодной войны и отчуждения. И когда-нибудь ситуация должна была измениться под воздействием внутренних причин. Собственно, эта имманентная динамика и является главной причиной потепления белорусско-европейских отношений в 2008 г.
Справедливости ради необходимо отметить одно событие, которое никто из политиков, аналитиков и комментаторов не обходит стороной. Речь идет о реакции белорусского режима на российско-грузинский конфликт, выразившийся в непризнании квазигосударственных образований Южной Осетии и Абхазии. Кроме Никарагуа и Кубы эту «независимость» никто не признал. И в этом смысле, казалось бы, Беларусь ничего особенного не совершила. Однако после длительной и интенсивной пропаганды белорусско-российского союзного государства от Беларуси ожидалась автоматическая и безусловная поддержка всех российских внутри- и внешнеполитических действий. Ожидалось, что официальный Минск без промедлений и не задумываясь примет сторону России как в самом российско-грузинском конфликте, так и в оценке его последствий. Этого не произошло. Так бездействие стало событием.
Возможно, политиками — как европейскими и российскими, так и белорусскими — бездействие и безучастная позиция белорусского режима в российско-грузинском конфликте были восприняты как демонстрация выхода Беларуси из-под российского влияния, по крайней мере, из полного и безусловного подчинения. Возможно, так оно и есть. Хотя нельзя обойти вниманием то, что бездействие и неучастие являются обычной и традиционной реакцией белорусского режима на большинство внешних мировых событий. Поэтому даже такое «яркое» политические событие, по сути, не могло породить существенных изменений.
Бездействие и неучастие белорусского режима во внешней политике резко контрастирует с интенсивностью и быстротой реакции на внутриполитические события. Более того, внутриполитическая реакция чаще бывает превентивной. Белорусский режим реагирует на угрозу и даже на намек на возможные события внутри страны. А поскольку ни угроза, ни, тем более, намек не могут являться легитимными причинами для политических действий, то иногда события провоцируются или имитируются. Главным политическим событием минувшего года должны были бы стать парламентские выборы. Но в стране, где вся политическая активность задавлена, вся оппозиция вытеснена в маргиналы, общественная жизнь и общественная активность практически не подают признаков жизни, выборы предсказуемы, ничего не в состоянии изменить. Они даже не способны привлечь к себе внимание. Оживление в имитируемый политический процесс не внесли даже июльские взрывы, раздавшиеся во время помпезного и официозного празднества.
На фоне такой полной политической несостоятельности как режима, так и оппозиции начинается и проходит предвыборная кампания и выборы в парламент. Результаты этих выборов абсолютно предсказуемы как для внешних, так и для внутренних наблюдателей. Режим мог бы совершенно не вмешиваться в ход этих выборов, не проводить массированной кампании дискредитации оппонентов в СМИ, как это случалось прежде, не прибегать к политическим репрессиям и административному давлению. Правда, это противоречило бы сложившимся стереотипам и шаблонам политической жизни. Поэтому в легкой форме все это — и пропагандистская кампания в СМИ, и административные препятствия в предвыборной кампании — присутствовали. Не было только откровенных политических репрессий. Были даже выпущены все политзаключенные. Практически в ходе предвыборной кампании и при проведении самих выборов режим бездействовал. То есть впервые на внутреннюю политику были распространены шаблоны и стереотипы внешней политики. От такого бездействия парламентские выборы не стали ни свободнее, ни демократичнее. И это обстоятельство поставило в тупик европейских наблюдателей.
Трудно сказать, что ожидали увидеть международные наблюдатели от ОБСЕ. Но они явно не увидели того, чего ожидали. Видимо, этим и объясняется первая невыразительная и невнятная оценка прошедших выборов. А между тем, именно наблюдение и оценка главного политического события в стране должны были дать аргументы Евросоюзу для построения дальнейшей политики в отношении Беларуси. Никаких внятных аргументов Евросоюз не получил. Но, даже не получив этих аргументов, Европа, тем не менее, стала гораздо терпимее в отношении белорусского режима. Это означает только то, что поворот к потеплению отношений был предуготовлен еще до выборов.
Таким образом, тезис об изменении белорусско-европейских отношений выглядит неаргументированным и необоснованным. Дефицит аргументов и обоснований заставляет политологов и аналитиков выискивать и придумывать их. Вряд ли можно что-то новое присовокупить к многочисленным аналитическим суждениям и комментариям, сделанным в прошлом году и по итогам года. И дело даже не в том, что все, что можно было сказать, при имеющихся фактах и материале, уже сказано, а в том, что этот материал настолько беден и бессодержателен, что из него мало что можно вытянуть. Поэтому причины потепления белорусско-европейских отношений следует искать не в действиях, не в событиях, а в эволюции субъектов этих отношений.
Белорусская сторона: поиск новых идей и партнеров
Если бездействие и пассивность белорусского режима во внешнеполитической деятельности стали шаблоном и традицией, то относительное бездействие и пассивность во внутренней политике требует внимательного отношения. Чтобы понять причины и мотивы эволюции внутренней и внешней политики белорусского режима, нужно анализировать не события ушедшего года, а более ранние. Объяснения того, что происходило в минувшем году, следует искать в 2006 г. Именно президентские выборы 2006 года и сопутствовавшие им политические и общественные изменения являются главным фактором всех перемен года минувшего. Необходимо напомнить выводы, которые делались в аналитике АГТ в 2006 года [1] .
Победив на выборах, Лукашенко не только победил своих противников и фактически всю политическую оппозицию, но перенял всю полноту ответственности за то, что происходит в стране. До 2006 г. режим мог списывать свои неуспехи, экономические и политические трудности в стране на происки и козни оппозиции. Он мог объяснять свои действия не только стремлением достичь наилучших результатов, но и необходимостью укреплять власть, чтобы противостоять внутренним врагам и оппонентам. В 2006 г. власть укрепилась настолько, что ей уже ничего не угрожало, ей уже никто не мешал в стране, и можно было беспрепятственно вести страну к «процветанию». И именно это обстоятельство стало главным вызовом для белорусского режима. Конструктивных идей, подходов и программ у него не было. При самом благоприятном политическом климате и очень хорошей экономической конъюнктуре развитие страны стало замедляться.
Первой реакцией на замедление роста и развития была попытка найти нового врага уже не внутри страны, а вне ее. 2007 год начался с нефтегазового конфликта с Россией. Россия была не только главным экономическим партнером Беларуси и основным рынком сбыта для белорусских товаров, но и ядром и центром всей внешней политики Беларуси. Нефтегазовый конфликт разрешился максимально благоприятным способом для Беларуси. Энергоносители страна получала и продолжает получать по самым низким ценам из возможных. Однако и это не способствует развитию и экономическому росту. Возможности эксплуатации российского фактора во внешнеэкономической деятельности практически исчерпаны. Для экономического роста и повышения конкурентоспособности белорусской промышленности дешевые энергоносители не являются определяющим ресурсом. Необходимы инвестиции в структурную реорганизацию большинства отраслей экономики. При высоких ценах на энергоносители можно было бы рассчитывать на российские кредиты и даже инвестиции. Но это были бы инвестиции в обмен на участие в разделе доходов предприятий, а не в их модернизацию. Серьезно претендовать на европейские инвестиционные ресурсы Беларусь не могла.
Бездействие, пассивность и неучастие в европейских и общемировых процессах привели к тому, что внутреннее экономическое и политическое состояние по международным стандартам оценивается как крайне неблагоприятное для инвестиций. Это делает невозможным цивилизованное сотрудничество по большинству направлений. К началу 2008 г. белорусский режим начал осознавать свою неготовность нести всю полноту ответственности за страну.
К этому можно добавить, что правительство и основные институты государства просто не способны управлять страной в современных условиях в соответствии со сложившейся мировой практикой. Исходя из этого следовало бы признать, что поворота в белорусской внешней политике в сторону Европы не произошло, да и не могло произойти. То, что мы наблюдаем, — это не столько сотрудничество с Европой, сколько отказ от неучастия. Отказ от неучастия не равнозначен установке на участие.
Для полноценного участия необходимо сформулировать отчетливую внешнеэкономическую доктрину, а для ее формулировки не хватает компетентности. Все предшествующие годы белорусский режим в лице главы государства, дипломатов, пропагандистов ограничивался только комментированием и критикой международных событий. Критика и комментарии строились в духе советской риторики эпохи застоя и холодной войны. Неучастие в общеевропейских процессах лишает белорусские власти и общество понимания того, чем живет современный мир, лишает их опыта ведения переговоров и решения совместных дел. Даже при горячем желании белорусский режим не может активно и быстро включиться в общеевропейские процессы.
Исходя из этого, все то, что европейскими политиками и наблюдателями отмечается как «позитивная динамика» в Беларуси, является ничем иным как демонстрацией покладистости. Белорусский режим просто присматривается к Европе в поисках идей для того, чтобы понять, что делать со страной, за которую он принял ответственность. «Экономическая либерализация», которую мы наблюдаем в последние месяцы, тоже может быть отнесена к этим подсмотренным идеям. Пока рано говорить о том, что эта либерализация носит программный характер, что она делается осознанно, с пониманием необходимых последующих шагов и последствий, к которым эти шаги могут привести. Но что необходимо подчеркнуть, так это вызванную сложившимися обстоятельствами и ходом собственной эволюции необходимость изменения всей программы действия режима. И в ходе осознания этой необходимости, в ходе поиска новых эффективных решений он впервые «увидел» Европу не как ресурс, используемый в политической игре с Россией, а как возможного субъекта отношений.
Европейская сторона: белорусская проблема во внешней политике
Очевидно, что если всерьез относиться к действиям белорусского режима и событиям в стране, то их нельзя принимать за начало долгосрочных и фундаментальных изменений. Достигший в 2006 г. зрелости белорусский режим за истекшие два года не изменился ни по одному из параметров и критериев. Все предпринятые действия являются обратимыми, их в любой момент можно переиграть. Европейские политики и наблюдатели не могут этого не понимать. И, тем не менее, Европейский Союз делает отчетливые и видимые шаги навстречу Беларуси. Значит, эти шаги, не будучи вызванными действиями самой Беларуси, также могут быть поняты только через изменение отношения самой Европы.
На протяжении последних десятилетий Европа смотрела на Беларусь через призму отношений с Россией. Беларусь, как и остальные страны СНГ, не была приоритетом европейской политики даже в программах добрососедства. Усилиями лидеров и правительств отдельных стран, например, Грузии и Украины, удавалось побудить Европу к выработке специального отношения с этими странами. Белорусский же режим собственными усилиями самоизолировался от европейских процессов, и в результате Европа очень поздно заметила, что в непосредственной близости от ее границ вызрел режим, представляющий собой особую проблему.
Беспрепятственное, почти триумфальное распространение демократизации и рыночных отношений в странах бывшего советского блока в 90-е годы вызвало к жизни иллюзию, что демократизации и рынку нет альтернатив, и что у этих процессов нет серьезных оппонентов. Белорусский режим сформировался в качестве такого оппонента и, демонстрируя положительную динамику национальной экономики, смог выставить альтернативу демократизации и рынку. Реальные или мнимые достижения белорусского режима являются аргументами и ориентирами для радикальных реваншиских политических сил в Украине, в России и даже в некоторых новых странах Евросоюза. Они говорят в пользу иного пути развития, чем тот, который предлагается Европой.
Сама Европа еще долгое время могла бы не обращать внимания на эту проблему, если бы не обострения с энергетической безопасностью. Российско-украинский и российско-белорусский конфликты по поводу транзита энергоносителей в Европу обострили ощущение энергетической зависимости в большинстве стран, особенно бывших стран советского блока. Перед Европой встал вопрос надежности транзита энергоносителей, и именно это привлекло повышенное внимание к Украине и Беларуси. В свою очередь повышенное внимание к этим странам показало, что современной Европе нечего предложить этим странам, кроме невыразительной программы добрососедства.
Ускоренное реформирование и трансформация политических систем и экономик стран бывшего советского блока в 90-е годы стимулировалось не только стремлением избавиться от темного социалистического прошлого, но и надеждой на вступление в Евросоюз. В противостоянии евроскептиков и евроэнтузиастов в Восточной Европе преимущество было на стороне евроэнтузиастов. Именно они обладали идеями, проектами и предлагали позитивную перспективу. У евроскептиков кроме скептицизма, опасений поглощения со стороны Западной Европы и ностальгии по социализму, ничего не было. В этой «благоприятной» обстановке и были сформированы основные ориентиры и принципы отношений к странам-соседям, которые оформились в программы и стандарты. Эти стандарты определяли как отношения с теми, кто готов и хочет войти в ЕС, так и с теми, кто не желает этого. До некоторых пор Европейский Союз был окружен странами, желающими вступить в него, и к ним можно было предъявлять жесткие требования и навязывать стандарты.
Сегодня ситуация в корне другая. Евросоюз больше не предполагает расширения, а значит, не может предложить аргументов евроэнтузиастам в странах, оставшихся за бортом Евросоюза. Аргументы же евроскептиков, напротив, усиливаются. Помимо традиционализма и консерватизма, в последние годы у них появился позитивный пример Беларуси. Темпы экономического роста Беларуси сопоставимы, а то и превышают аналогичные показатели в Украине, в Молдове и в отдельных странах Евросоюза. Насколько показатели экономического роста в Беларуси соответствуют реальности — это отдельный разговор, но это не мешает использовать официальные цифры в качестве аргумента евроскептицизма. Кроме того, в качестве позитивных аргументов используется политическая и социальная стабильность в белорусском обществе, которая противопоставляется конфликтности и нестабильности Украины и Грузии, надежность Беларуси как транзитной страны.
В общественных спорах и дискуссиях ни один из этих аргументов не может иметь решающего значения, однако сотрудничество объединенной Европы со странами-соседями существенно усложняется такими дискуссиями. При столкновении с этими аргументами становится очевидной слабость европейских предложений в рамках программ сотрудничества и добрососедства. Поэтому Европа вынуждена искать новые идеи и формулировать новые предложения.
Интерес Европы в зоне добрососедства перемещается на восток. Если раньше отношения с Северной Африкой, Балканами и Турцией были на первом плане, то сейчас вперед выдвигаются те шесть стран, которые были перечислены сначала в польско-шведской инициативе, а затем в программе Восточного партнерства. Однако эта программа до сих пор дебатируется и не может быть окончательно сформулирована и легко принята — по ряду причин.
Поскольку программа «Восточного партнерства» непосредственно затрагивает интересы России, то приходится эти интересы учитывать и согласовывать европейскую позицию с российской, что всегда непросто. Кроме того, среди стран ЕС нет единого видения восточной политики, и даже при отсутствии принципиальных разногласий, подход Польши и Швеции может сильно отличаться от традиционной политики, которую проводят Германия и Франция. Но главная проблема состоит в отсутствии стратегической инициативы или идеи расширения Европы, которая могла бы обеспечить преемственность политики периода 1989–2004 гг., начавшегося с падения Берлинской стены, и закончившегося включением в ЕС последней группы стран Восточной Европы.
Среди них белорусская проблема — непредсказуемая политика белорусского режима, непоследовательность и противоречивость предпринимаемых Минском заявлений и практических действий — не является главной. Однако при исключении Беларуси из числа шести стран восточного партнерства сама программа во многом обессмысливается. Белорусскую проблему в контексте политики Евросоюза в отношении стран-соседей было бы легко решить через создание союзного государства Беларуси и России, когда Беларусь просто перестала бы быть субъектом этих отношений. На отношения Европы и России это не оказало бы существенного влияния. Но на такой способ решения Европа пойти не может. Это означало бы отказ от фундаментальных принципов, которыми руководствуется Европа и цивилизованный мир после Второй мировой войны. Поэтому приходится развивать европейско-белорусские отношения, принимая во внимание нежелание и неумение белорусского режима строить такие отношения.
Понять изменение политики Брюсселя в отношении Беларуси в 2008 г. можно только как попытку решить эту задачу. Евросоюз принимает по отношению к Беларуси воспитательную тактику, поощряются все (и любые) действия и шаги белорусского режима в европейском направлении — как эффективные, так и неэффективные, как реальные, так и мнимые. Основная задача подобной тактики состоит в усилении проевропейского направления белорусской внешней политики.
Главные результаты, которые можно достичь в ней, — это активизация участия Беларуси в европейских процессах, включение ее в европейские и международные организации и структуры. Ведь Беларусь до сегодняшнего дня остается последней европейской в географическом отношении страной, не являющейся членом Совета Европы, игнорирующей все общеевропейские программы, за исключением программ технической и гуманитарной помощи. Программы, в которых Беларусь участвует, в первую очередь касаются обустройства границы, трансграничного взаимодействия и приграничной торговли.
Включенность и участие страны в европейских и мировых процессах, помимо всего прочего, выражается и в принятых страной на себя правовых и финансовых обязательствах. Правовые обязательства закрепляются подписанием международных договоров и соглашений. И в этом отношении минувший год не принес ничего нового. Может быть, за исключением открытия офиса Еврокомиссии в Минске. Но по этому поводу не следует питать иллюзий, поскольку Минск уже успел прославиться многочисленными дипломатическими скандалами, сопровождавшимися открытием и закрытием посольств нескольких государств и представительств международных организаций.
Поэтому единственными обязательствами, которые связывают Беларусь с развитым цивилизованным миром, является внешний долг. Отсутствие внешнего долга на протяжении нескольких лет было предметом гордости белорусского правительства. Реально же это свидетельствовало об автаркии и изоляции Беларуси. Выделенный в конце года кредит МВФ в размере 2,5 млрд. долларов предполагает программу согласованных мер экономической политики, включая денежно-кредитную политику, систему политики обменного курса, регулирование налогово-бюджетной политики, сокращение государственных инвестиций и целевого банковского кредитования. А также строгое ограничение зарплаты в государственном секторе. Таким образом, вместе с деньгами Беларусь получает от МВФ идеи и технологии по управлению экономикой. Разумеется, рост внешнего долга может нести в себе опасность, но отсутствие долга говорит только об изоляции страны.
Сегодня размер внешней задолженности не превышает лимитов, установленных Национальным банком в размере 6 млрд. долларов [2]. Даже размер нереализованной продукции белорусских предприятий, скопившейся на складах, почти в полтора раза превышает размер кредита, полученного от МВФ [3]. Поэтому в настоящий период времени займы и кредиты, получаемые белорусским государством и субъектами хозяйствования под гарантии государства, можно только приветствовать, потому что это ведет к открытости, к включенности и участию Беларуси в мировой экономике.
Будут ли обязательства, сопровождающие кредит МВФ, реализованы? В истории Беларуси уже бывали случаи, когда достигнутые договоренности с МВФ срывались в самом начале. Невыполнение принятых на себя обязательств ведет к тому, что деньги в страну не поступают. Но даже после поступления денег долги можно не платить. Развитым странам не раз приходилось сталкиваться с невыплатой внешнего долга развивающимися странами. Но даже реструктуризация внешнего долга требует изменений внутри страны [4]. В любом случае сейчас кредитные обязательства Беларуси являются единственным аргументом, говорящим в пользу серьезности намерений режима в отношении либерализации экономики.
Также как и демонстративные шаги белорусского режима на сближение с Европой, включая готовность выполнять обязательства в рамках требований МВФ, пока не могут быть интерпретированы как реальный курс на реформирование, демократизацию и европеизацию. Точно так же и действия Европы пока невозможно рассматривать как долговременную политику. Все европейские действия паллиативны. Воспитательная тактика — это временные меры, а не последовательная стратегия. И каждая из этих отдельных мер предполагает адекватный и столь же разовый и, возможно, временный ответ Беларуси.
Как мы уже говорили, белорусский режим не продекларировал отказа от всей той политики, которую он проводил полтора десятилетия, поэтому все события 2008 г. можно рассматривать и интерпретировать в контексте предыдущего периода. У властей все еще сохраняются ресурсы и возможности для реанимации прежней политики. Иное дело — Европа. Ресурс расширения Евросоюза и прежней политики в отношении стран-соседей практически исчерпан. Новые вызовы, как экономические (включая энергетическую безопасность), так и политические (в лице авторитарных или склонных к авторитаризму режимов), требуют новаторства, новых идей и предложений.
Европа пока таких идей не предложила, и лишнее свидетельство тому — затягивающееся принятие программы Восточного партнерства. И дело здесь не только в бюрократических сложностях. Скоропалительное формулирование этой программы может свидетельствовать о том, что Европа обнаружила для себя новую проблему, которая наиболее весомо и ярко сейчас представлена в лице Беларуси, и начала искать ответы и решения. Однако проблема, которую Беларусь актуализирует для Европы, требует глубокого переосмысления всей европейской политики. Нестыковка первых попыток решения (в виде предложения программы Восточного партнерства) с действующими доктринами [5] и стратегиями является свидетельством этому.
Белорусское гражданское общество: участие на персональном уровне
На протяжении всего периода существования нынешнего режима белорусское общество почти не оказывало влияния на политику. Это справедливо как в отношении внутренней, так и в отношении внешней политики. Причем это связано не только с условиями, созданными авторитарным режимом, но и со способом существования и активностью самого гражданского общества. Зарождавшееся в период относительной свободы первых лет независимости гражданское общество после 1994 г. вступило в конфронтацию с режимом: строилось и самоорганизовывалось под борьбу с ним. В своем нынешнем состоянии организации гражданского общества плохо приспособлены к сотрудничеству с белорусским режимом, как на местном, так и на общенациональном уровне. Между тем, именно активность гражданского общества могла бы способствовать переходу от непоследовательных мер и шагов режима в европейском направлении к устойчивой тенденции на европеизацию. Гражданское общество могло бы стать третьим участником этого процесса. Но для этого необходимо согласовывать программы, подходы, отдельные действия и мероприятия всех участников: Евросоюза и его институтов, белорусского режима и гражданского общества.
Безусловно, такая координация и взаимодействие были бы непростым делом даже при наличии сознательной установки и ориентации всех трех сторон. А при ее отсутствии все сильно усложняется. На сегодняшний день сознательная установка на взаимодействие и сотрудничество есть только у Евросоюза и его институтов. Белорусский режим привык не считаться с гражданским обществом, не желает и не умеет проводить консультации, организовывать взаимодействие и сотрудничество с любыми негосударственными структурами.
Но самым досадным в этих условиях выглядит неумение и неспособность к диалогу, взаимодействию и сотрудничеству среди существующих в Беларуси организаций гражданского общества. Установка на конфронтацию и борьбу с режимом ориентирует гражданское общество на акции и мероприятия сопротивления и давления, но в силу слабости и несформированности гражданского общества сопротивление и давление малоэффективны. Неэффективность давления и сопротивления в комплексе с неготовностью к сотрудничеству и взаимодействию ставит организации гражданского общества, да и все негосударственные институты Беларуси в затруднительное положение: действовать с опорой на старые методы нецелесообразно, а новые формы и методы не только не усвоены и не субъективированы, но даже не обсуждаются всерьез.
В наступившем году всем участникам обсуждаемых процессов предстоит решить несколько очень трудных задач по закреплению наметившегося европейско-белорусского движения. Но для начала необходимо осознать, что при всей разности подходов и мировоззрений решение этих задач в общих интересах всех участников. Все, что может быть достигнуто на пути европейско-белорусского сближения в ближайшее время, будет очень далеко от желаемого — в первую очередь, от целей и идеалов гражданского общества. Несмотря на это важно, чтобы все предпринятые действия вели в нужном направлении. Риски же и опасности того, что мы не сможем сразу воспользоваться открывающимися возможностями, очень велики, сложившееся положение дел очень неустойчиво, любые осложнения и конфронтация могут легко развернуть процесс в обратном направлении. Сложившийся за полтора десятилетия институт власти в стране очень трудно изменить, структура властной вертикали вообще не приспособлена к изменениям. Однако не менее трудно изменить сложившиеся структуры гражданского общества. Они и малоэффективны, и слабы, но при этом костны и удивительно живучи. Без изменений и те, и другие вряд ли готовы к сотрудничеству и взаимодействию.
Оптимальным выходом из такого сложного положения может стать сотрудничество и взаимодействие на персональном, а не институциональном уровне. Причем такое взаимодействие на персональном уровне также в общих интересах. Режим нуждается в новых идеях и подходах, а также в носителях этих идей, т. е. в кадрах. Носители таких идей есть в структурах гражданского общества, и большинство из них в сложившихся условиях пребывают в маргинальном невостребованном состоянии. В их интересах покончить с маргинальностью, вернуться к активной и конструктивной деятельности. Белорусский режим, в свою очередь, может делать предложение экспертам и специалистам из структур гражданского общества или, наоборот, эксперты и специалисты гражданского общества могли бы сами сделать предложения режиму.
Вопрос в том, кто первым решится на такой шаг. Правда, независимо от доброй воли тех и других может возникнуть препятствие в лице общественного мнения, которое с готовностью осудит коллаборационизм каждого, кто пойдет на сотрудничество с режимом. Но на это придется идти, иначе мы рискуем затормозить процесс белорусско-европейского сближения в самом начале. Уже наметились признаки интереса режима к отдельным экспертам и специалистам гражданского общества. Пока это всего лишь случаи, робкие экспериментальные попытки (очень похожие на имитацию). Необходимо готовить общественное мнение к тому, что кадровое обновление государственных структур и учреждений через пополнение специалистами из оппозиции и негосударственных структур может и должно стать распространенной практикой, точнее, главной особенностью общественно-политической практики в самое ближайшее время.
Собственно приглашение представителей оппозиции и гражданского общества к сотрудничеству в разнообразных формах будет лучшим свидетельством и доказательством серьезности намерений режима. Если практика запрета на профессию по идеологическим и политическим мотивам не будет отменена в ближайшее время, то это поставит под сомнение готовность режима к изменениям и искренность его намерений. Попытка же решать стоящие перед страной задачи без участия гражданского общества исключительно силами малокомпетентных, способных только к послушанию государственных чиновников заведомо обречена на провал.
Переход страны от политики автаркии и самоизоляции к открытости и широкому сотрудничеству с европейским сообществом, безусловно, имеет два измерения. Одно из них, очевидное для всех, включая чиновников и идеологов режима, — это внешнеполитическое измерение. Но обязательной является и внутренняя открытость или хотя бы движение к ней. Полноценное участие в общеевропейских процессах «закрытого общества» невозможно. Конечно, и Европе, и любой демократической стране приходится время от времени вступать в контакты и вести дела с диктаторскими режимами и «закрытыми обществами». В некоторых случаях удается даже решать какие-то локальные задачи. Как правило, такое взаимодействие вынуждено и ограничивается острыми конфликтными ситуациями. А для конструктивного взаимодействия в современном мире готовы только открытые и демократические режимы. Поэтому европейско-белорусское сближение сейчас упирается не только в субъективное желание или нежелание сторон, но и в структуру белорусского общества. Насколько белорусское общество готово к кардинальным переменам? На этот вопрос нам придется отвечать всем вместе.
----------------
[1] Аналитика и мониторинг: апрель — май 2006 года: http://worvik.com/news/2006/06/06/225
[2] Внешний государственный долг Республики Беларусь: http://www.minfin.gov.by/icooperation/debt/
[3] Совокупный внешний долг Беларуси увеличился за девять месяцев на 16,5%: http://news.tut.by/124254.html
[4] Совокупный внешний долг Беларуси увеличился за девять месяцев на 16,5%: http://naviny.by/rubrics/finance/2008/01/14/ic_news_114_283817/
[5] Мацкевич В. Непредсказуемая стабильность: http://eurobelarus.info/content/view/2171/53/