Государственная экономическая мысль застыла в глубокой задумчивости. Всем очевидно, что перемены необходимы, и перемены неизбежны. Об этом вслух уже не боятся говорить не только независимые эксперты и экономисты, но и государственные, не только представители частного бизнеса, но и директорат государственных предприятий. Иногда этим «грешат» и представители правительства.
Белорусская экономика мужественно сражается с многочисленными вызовами. Арсенал имеющихся средств невелик — рост мировых (а значит, и экспортных) цен на десяток наименований продукции, да административный ресурс. Однако возможности этих инструментов крайне ограниченны. Пока кризисных явлений еще не видно, все-таки белорусская экономика является диверсифицированной и достаточно развитой, со значительным инерционным потенциалом.
Основными дилеммами власти являются:
— внешний долг или иностранные инвестиции (нахождение путей притока валюты в страну для поддержания курса рубля);
— потребление или инвестиции (рост зарплаты или рост инвестиций);
— реструктуризация или сохранение неэффективной занятости.
Одна из самых важных задач правительства — удержание валютного курса. От стабильности курса зависит достижение целевых показателей роста зарплаты и доверия к финансовой системе. Однако в этой сфере в 2008 году существуют проблемы, которые, есть все основания полагать, будут только нарастать и в будущем.
Отрицательное сальдо торгового баланса продолжает свой рост, несмотря на все программы импортозамещения, протекционизм и административный ресурс. При этом рост стоимости импортируемых газа, нефти, электроэнергии и пр. будет продолжаться, приводя к соответствующему росту издержек производителей (и снижению конкурентоспособности).
Пока власти не сделали выбор в пользу инструмента финансирования торгового дефицита, делая ставку как на приток иностранных инвестиций, так и на рост внешнего долга. Однако потребности экономики в деньгах будут нарастать и скоро вместо 3-4 млрд. долл. понадобится 6, потом 8 млрд. Внешний долг не может увеличиваться бесконечно, соответственно, нужно будет все больше и больше продавать собственности или привлекать иностранные инвестиции во вновь создаваемые бизнесы, конкурируя со странами, имеющими значительно лучшие возможности в бизнесе.
Инвестиции или потребление? Решение этой дилеммы также все еще не предложено. Любое решение грозит значительными экономическими и социальными издержками. И правительство пытается усидеть на двух стульях.
В прошлые годы, при низких ценах на газ и стабильных нефтяных доходах, можно было не выбирать. Стремительно росли инвестиции в промышленное производство; именно государственные (бюджетные) инвестиции были основным источников инвестиций в основной капитал в целом по экономике. В тоже время наращивалось и потребление — росли зарплаты и пенсии, может и не так быстро, как хотелось бы, однако темпами, превышающими рост цен. Белорусское общество богатело, в том числе и благодаря растущей активности в секторе потребительского кредитования.
Но текущий год в значительной мере сократил инвестиционные и потребительские возможности экономики. Это пока еще не видно на микроуровне, однако начавшийся рост цен на продовольствие и предстоящий — на энергию неизбежно обозначат слабость номинально растущих доходов. По инерции правительство все еще декларирует принцип роста доходов населения, обещая зарплаты в 500, 700 или 1000 долларов к тем или иным датам. Однако не очень понятно, как будет финансироваться декларируемый рост доходов (отказ от субсидий экономике со стороны бюджета), и будет ли он компенсировать соответствующий рост цен. При этом даже если для выхода на целевые показатели зарплат и пенсий будет принято решение их увеличить, финансируя рост из бюджета, не очень понятно, как заставить население покупать белорусские товары.
Та же проблема и с инвестициями. Да, бюджет все еще профицитный, однако его расходы также стремительно растут. Пока, как могут, урезают какие-то социальные выплаты, расходы на образование, медицину или науку, однако это не спасает положения. Денег просят все — от энергетиков, которые не могут без бюджетных субсидий сводить баланс между ценами на покупную энергию и регулируемыми конечными тарифами, до промышленных предприятий и населения. При этом для модернизации экономики (той же энергетики) нужны очень большие инвестиции, которые бюджет уже не тянет, завершить бы обширные программы по модернизации отдельных предприятий, которые уже были начаты. Оставим при этом за рамками этого разговора оценку эффективности госинвестиций и госпрограмм, как и бескорыстность людей, их реализующих. Финансирование инвестиций перекладывается на сами предприятия. И в условиях регулируемых цен они могут в этих целях рассчитывать только на кредитные ресурсы. В результате растет корпоративный внешний долг, а предприятия несут дополнительные издержки по обслуживанию крупных займов. При этом углубляющийся мировой финансовый кризис будет оказывать повышающее давление на процентные ставки, и в первую очередь для стран, входящих в группы риска, с невысокими страновыми рейтингами.
Кроме того, через пять-десять лет начнутся техногенные катастрофы в инфраструктурных отраслях, поскольку текущая тарифная политика позволяет только поддерживать в рабочем состоянии производственные фонды предприятий, откладывая инвестиции «на потом» в пользу низких тарифов. Мы все еще пользуемся инфраструктурой, в частности, дорожной и энергетической, доставшейся нам в наследство от СССР, не осуществляя масштабного нового строительства.
Реструктуризация или сохранение неэффективной занятости? Тоже интересный вопрос. Отсутствие значительного частного сектора делает невозможным финансирование как расходов по снижению издержек предприятий (модернизация, энергоэффективность, выпуск продукции нового поколения), так и абсорбцию высвобождающейся рабочей силы в силу необходимой реструктуризации предприятий (высвобождаемые рабочая сила уходит скорее на рынок труда России, что увеличивает давление на пенсионную систему). Пока выбор не сделан, поддерживается искусственно высокая занятость на многих предприятиях (по крайней мере, массово никого не увольняют, хотя многие рабочие востребованных на рынке специальностей покидают производство сами). Реструктуризация бывает либо предприватизационная, либо послеприватизационная. Предприватизационная реструктуризация значительно поднимает стоимость приватизируемого в будущем предприятия. Однако она стоит значительных средств, и как видно, государство осуществило (или осуществляет) такую реструктуризацию на ограниченном количестве предприятий-экспортеров. Решение о том, что делать с основной массой убыточных или почти убыточных предприятий пока не принято.
В общем, дилемм и проблем стоит перед властью предостаточно. В условиях, когда ухудшение уровня жизни населения угрожает политической стабильности, было принято единственно верное решение — активизировать привлечение частного капитала. Объявлено об активизации приватизации, создании фондового рынка, улучшении бизнес-климата. Однако по прошествии шести месяцев очевидна пробуксовка важнейших и принципиальнейших решений, система эффективно трансформироваться не готова.
Так, почти нет прогресса в улучшении бизнес-климата. Ну не принимать же всерьез некоторые льготы для предпринимателей в сельской местности, где нет ни спроса, ни инфраструктуры, ни человеческого капитала. Принятые изменения носят косметический характер. Зачем частному инвестору вкладывать средства в строительство кафе или магазина, если за малейшие нарушения можно в одночасье лишиться с трудом полученной лицензии или всего бизнеса?
То же самое и с приватизацией. Списки стратегически значимых предприятий бесконечно уточнялись, раздувшись до 150 предприятий, что подтвердило прогнозы тех, кто утверждал, что отмена моратория на отчуждение акций — еще не начало широкомасштабной приватизации. Список предприятий, подлежащих акционированию в течение ближайших трех лет, утвержден, однако, как верно заметил С. Семашко, акционирование — еще не приватизация. Идет изучение спроса, предложений инвесторов. Скорее всего, крупных продаж в этом году не будет (исключая сектор телекоммуникаций, где ряд сделок, причем по неплохим для Беларуси ценам, все же возможен).
В результате прямые иностранные инвестиции (не такие высокие, как ожидалось) идут в основном в новое строительство в секторе недвижимости. Скоро в Минске будет достаточное количество новых офисов, гостиниц и развлекательных центров, хотя выгодность многих проектов вызывает сомнения. Однако, с одной стороны, «место застолбить нужно», с другой — многие зарубежные инвесторы, зная, что инвестировать в Россию модно и выгодно, не делают различия между нашей страной и Российской Федерацией. Это несколько помогает решить задачу финансирования отрицательного торгового сальдо, однако не решает задачу повышения конкурентоспособности экономики, модернизации заводов, смены управленческих элит.
Таким образом, происходит топтание на месте. Правильные слова произносятся все большим количеством чиновников и директоров, однако действий пока не предпринимается никаких. Возможно, вызовы и дилеммы, стоящие перед экономикой, кажутся власть имущим не такими глобальными и фатальными. Однако, скорее всего, дело в элементарной неготовности принимать решения и брать на себя ответственность. В результате экономическая политика крайне статична и мало изменчива, несмотря на принципиальное согласие президента менять ее параметры.
Однако решения принимать надо. Надо увеличивать тарифы и продавать собственность. Правительство должно осознавать неизбежный резкий рост цен на газ в ближайшие годы, который поднимет актуальность реформ как в сфере энергетики и ЖКУ (необходимость их реструктуризации), так и реального сектора (убыточность половины предприятий). Давление на Министерство финансов будет нарастать. На что расходовать деньги бюджета? Выбор в пользу госинвестиций — это экономическое решение. Но как выбрать между промышленностью, инфраструктурой, социальной сферой? При этом снижение уровня жизни будет дополнительным вызовом для политической системы. Политическое решение будет означать дальнейшее снижение конкурентоспособности. Наращивать госдолг, впадая в еще большую зависимость от России? Какую приватизацию проводить? Приход российских олигархов как наиболее вероятных покупателей многих предприятий также может являться фактором дополнительного политического риска. Номенклатурная продажа по-прежнему означает дефицит драгоценной валюты и новых технологий.
Остается только наблюдать, кто и как будет решать эти и многие другие непростые для страны задачи.