29 января принято решение о повышении цен на электроэнергию, тепло и газ на 20-25% — с 1 января. Нужно отдать должное нашему правительству: оно верно своему стилю. Весь месяц потребители пользовались перечисленными благами, не ведая о том, сколько придется за них платить. Сложившийся механизм ценовых спекуляций вполне «оправдывает» подобные, принимаемые задним числом решения: лишенный возможности выбирать, экономить, требовать и пр., потребитель все равно оплатит необходимое количество электроэнергии, тепла и газа.
«Необходимое» количество потребленного газа достигло в январе с. г. рекордного уровня — 2.2 млрд. куб. м. (1/6 годовой нормы или 130-140% месячной нормы зимнего периода). В преддверии неминуемого повышения цен на газ это вроде бы объяснимо: мы жгли газ как бы впрок, подобно голодному человеку, который пытается наесться на всю оставшуюся жизнь. Или запастись продуктами в ожидании плохих времен. Известно, однако, что подземные хранилища газа были заполнены под завязку еще накануне отопительного сезона, — так что для повторного заполнения их необходимо было бы опустошить. Таким образом, вне зависимости от того, из каких источников поступал газ (из трубы или хранилищ), мы израсходовали в январе рекордное его количество. Отсюда вопрос: на какие нужды? Или: каким образом?
Официальные источники ничего не сей счет не сообщают, однако недавно стало известно (опять же задним числом), что в январе Беларусь не покупала у РАО ЕЭС (у Чубайса) готовой электроэнергии и, следовательно, пользовалась собственной. Обычно баланс складывается таким образом, что на 2/3 (или более того) Беларусь обеспечивает себя собственной электроэнергией, оставшуюся 1/3 (или менее того) закупает у внешних поставщиков — электростанций, расположенных в Литве и Смоленске. Например, по данным Минэнерго, в прошлом году белорусские электростанции произвели 26 млрд. кВт-час, в то же время страна потребила 33 млрд. кВт-час электроэнергии (согласно другим источникам — 34-35 кВт-час), кроме того, экспортировала некоторое ее количество в Польшу. Откуда бы не импортировалась электроэнергия в Беларусь, речь в конечном счете идет о РАО ЕЭС (о Чубайсе): в позапрошлом году «Лиетувас Энергия», отчаявшись дождаться расплаты по белорусским долгам, передала наш рынок РАО ЕЭС. Поэтому, когда министр энергетики Владимир Семашко в программе «Свобода слова» заметил, что Беларусь хотела бы покупать электроэнергию у Литвы, Анатолий Чубайс уточнил: «это мой экспорт». Сегодня идут переговоры о контрактах с «Укринтерэнерго» и «Латэнерго», но, похоже, пока найти более дешевую, чем у Чубайса, энергию не получается. Словом, пока стороны не договорились о цене.
Практика закупок части электроэнергии в сопредельных государствах (в частности, в либеральной энергоимперии Чубайса) всегда разъяснялась белорусским правительством через дороговизну ее производства на белорусских электростанциях. Имеются, например, такие цифры: крупные промышленные потребители в России покупают энергию по 1,6 цента за кВтч, на Украине — по 3 цента, в Литве — по 4, в Беларуси — по 4,5 и выше. Положим, для МТЗ она обходится по 5,15 центов за кВтч; ее оплата составляет до трети всех производственных затрат предприятия. Почему белорусская электроэнергия стоит в 2-2,5 раза дороже импортной — отдельный вопрос, достойный серии очерков. Ограничимся простой констатацией: нам нравится производить и продавать дорогое электричество. Но покупать любим дешевое. И поскольку с 1 января 2004 г. чубайсовская энергия вздорожала для Беларуси на 28%, белорусское руководство отказалось от ее закупок.
Сказанное, в общем, проясняет феномен сверхпотребления газа в январе: страна перерабатывала его в электроэнергию. Что подтверждается определенной пропорцией: 30-40% газового перерасхода соответствует 30-40% «перепроизводства» (т.е. производства) электроэнергии внутри страны. Как объявил первый вице-премьер (курирующий ТЭК) В. Семашко, на февраль нет ни одного контракта на закупку импортной электроэнергии. Согласно расчетам белорусского правительства, ее производство на белорусских энергоблоках обойдется дешевле. Однако здесь мы сталкиваемся с еще более сложной проблемой: каким образом можно говорить о «дешевизне», если нет контрактов на газовые поставки, если топливно-энергетический баланс на текущий год вообще не подписан, если цена на газ уточняется каждые 3-5 суток? Имеет ли смысл действовать в русле тотальной газификации страны, если входные цены на газ повысились больше, чем на электроэнергию?
В этой газификации, в общем, была своя логика, но она оправдывалась перспективами пресловутого «5-го ценового пояса России». Наконец, если производство электроэнергии на газе по «коммерческой» цене действительно дешевле, чем ее покупка у РАО ЕС, то почему бы не заключить контракт хотя бы на месяц? К чему эти бесчисленные «контрактики» на 3-5 дней, бесконечные навигации по маршруту Минск-Москва и обратно, телефонные переговоры (Вы еще не скинули цену? Тогда мы летим к вам!); и вот еще: сколько должен стоить газ, доставшийся такими нечеловеческими усилиями, для белорусских граждан и предприятий?
Следует еще напомнить о том, что в какой-то момент (точнее, в тот самый момент, когда мы начали получать газ по соблазнительной внутрироссийской цене) в центре всей этой интриги оказался Белтрансгаз. Который вдобавок белорусская сторона продавать не хочет. По словам аналитика ИК «Тройка Диалог» Валерия Нестерова, Беларуси все же легче уступить Белтрансгаз по балансовой цене, потеряв на этом $2 млрд., чем ежегодно переплачивать за газ те же $1,5-2 млрд. В то же время, говорит г-н Нестеров, у Газпрома в этом году нет свободных денег, и он не станет выкупать белорусские газопроводы. Нужно сказать, что о коммерческих интересах Газпрома российский аналитик осведомлен лучше (газовый монополист приступает к инвестированию в строительство Северо-Европейского газопровода), нежели о коммерческих интересах белорусского правительства. Дело в том, что в случае с Беларусью работает логика совершенно иной капиталистической экономии.
Для этого рассмотрим еще одну математическую задачу.
Дано: в прошлом году граждане платили $85, а предприятия — $53 при средней входной цене $36 за 1 тыс. куб м. «голубого наркотика». «Маржа», или «дельта», Белтрансгаза составляла соответственно $49 (136%) и $17 (47%). Сегодня процентные показатели дохода белорусских операторов упали, но в количественном соотношении возросли: при $46,6 на входе предприятия должны будут платить за газ $66 («дельта» — более $19 на 1 тыс. куб. м.). Пока неизвестно, сколько должны будут заплатить за январский газ граждане. Дело в том, что если его стоимость повысить (если его стоимость повысилась) на 24% (как для предприятий), то белорусы будут оплачивать газ почти по тем же расценкам, что и немцы ($110 за 1 тыс. куб. м.), при том, что на пути в Германию газовый поток преодолевает несколько транзитных «тромбофлебитов» (Беларусь, Польша, собственно немецкие поставщики). Может так статься, что в итоге мы будем покупать газ дороже, нежели немцы или поляки, что и понятно: в силу известных социальных обстоятельств мы вынуждены оплачивать много такого, о чем имеем лишь смутное представление. Например, бюрократические структуры с очень развитыми финансовыми аппетитами.
Спрашивается: выгодно ли при таких условиях продавать «курицу, несущую золотые яйца» (по словам белорусского президента)? С точки зрения некоего общесистемного эффекта — да, с точки зрения интересов большого белорусского менеджмента — нет. Белтрансгаз — это не просто монополия. Уровень отношений этой фирмы с потребителями (предприятиями и гражданами) выше измерения «монополии»: у последних отсутствует не только возможность выбрать другого поставщика, но и возможность не выбирать. Вне зависимости от того, хотим мы газа больше или меньше, хотим ли мы его вообще, нам его «дадут», заставят «сжечь», а потом предъявят счет (счет, как нечто вполне ощутимое, — без кавычек). Одно время нам «давали» «внутрироссийский» газ и обещали пропорциональное снижение цен. Пропорционального снижения цен не случилось, а непропорциональное случилось ненадолго. Все эти газовые преимущества съела загадочная графа «то да сё» (включающая, например, «мозговой штурм» Комитета по энергоэффективности).
Все это факты общеизвестные и находящиеся, что называется, в открытой печати, однако они полностью не отвечают на поставленные выше вопросы. Почему Газпром, а не РАО ЕЭС? Является ли капиталистическая газовая «дельта» выше энергетической? Ответить на этот вопрос сложно, особенно в связи с тем, что логика извлечения прибылей государственными чиновниками не тождественна логике широко понимаемого субъекта хозяйствования (приобретать дешевле, расходовать экономнее, продавать с тем, чтобы купили). Другими словами, «эффективность», «прибыльность» и «рентабельность» производства и торговли не входят в число приоритетов правительства. Его главным и, пожалуй, единственным приоритетом является «рост»: рост производства, доходов населения, внешнеторгового оборота и, разумеется, «дельты». В перспективе «роста» производить электроэнергию на газе (производить в Беларуси на российском газе), конечно, предпочтительнее: это прямой вклад в приумножение объемов и потоков. Столь же предпочтительным является рост цен на энергоносители, ибо ВВП рассчитывается в текущих ценах. В самом деле, белорусское правительство рапортует о 15%-м росте ВВП в январе с. г. Ситуация уникальна: можно производить и продавать всего столько же, сколько всегда (или, скажем, в 2002 году), а поставленные президентом задачи по тотальному приросту выполнить.
Коль скоро так, то почему белорусские правительственные менеджеры так бьются за каждый цент входной цены? Почему Беларусь по сути дела оказалась на грани энергетического кризиса? Александр Лукашенко недавно упрекнул прессу в драматизации ситуации. Но разве не сами правительственные чиновники удерживают газовую тему в первых строчках новостей? Журналисты начинают сетовать на то, что вынуждены повторять одно и то же сотни раз, что тема российско-белорусских отношений «вульгаризировалась» до идеи газовых поставок.
В первом приближении ответ на эти вопросы ясен: после того, как требуемый рост ВВП достигнут, надлежит позаботиться о расширении чистой «дельты»: каждый выигранный у Газпрома цент идет на ее наращивание. Что касается «драматизации» ситуации. Складывается впечатление, что эффект «энергетического кризиса» все же необходим белорусскому правительству. Сегодня уже не только белорусские и некоторые российские, но уже и известные западные медиа-концерны (например, ВВС) интерпретируют ситуацию как шантаж со стороны России: якобы Газпром отказывается подписывать долгосрочный контракт с Беларусью, якобы оказывает силовое давление и пр. С каких пор отказ от покупки (подписания контракта) стал свидетельством шантажа со стороны продавца, а нежелание платить по установленной тарифной сетке — сопротивлением силовому давлению? Того и гляди: скоро на Западе нас примут как погорельцев. «Самодостаточная» белорусская экономика ищет новые источники для дальнейшего «процветания»? Ибо старые обросли меркантильностью.
На прошлой неделе прозвучало страшное слово «дефолт». Его произнес не «интернет-аналитик» (специально придуманный белорусской пропагандой образ информационного злодея), а министр финансов РФ А. Кудрин. «Дефолт» означает не просто неисполнение финансовых обязательств, но фатальную неспособность их выполнить. Как известно, подавляющая доля белорусских долгов аккумулируется в энергетической сфере. Туда же — бартер, поставки и прочие квазирыночные формы расчетов (скажем, векселя белорусского правительства). Отсюда понятно, почему такой шум стоит вокруг «газа». «Газ» — это слово для обозначения некоего сверхсистемного элемента белорусской экономической модели. «Дефолт» — это измерение этого элемента. В такой ситуации попытка «поворота на Запад» имеет свою логику: внешних инвестиций нет, внутренние близки к исчерпанию. К тому же, возможно, Запад не будет пугать белорусских чиновников таинственным словом «дефолт». Получается, что ситуация «энергетического кризиса» или предчувствия кризиса необходима для того, чтобы убедить президента в невозможном: начать приватизацию (и либерализацию) предприятий ТЭК (для начала). Или опять же: заставить российскую сторону работать на расширение белорусской «дельты».
Вот типовой образец рассуждений государственного менеджера: «Если повысят цены, как было сделано в Болгарии, Венгрии и других странах бывшего соцлагеря, то появится очень быстрый путь к Западу, очень большой стимул для экономики, так как придется сразу же либерализовать экономику. Что отрежет Беларусь от России. В этом случае Беларусь будет вынуждена идти в Европу. Россия на это не пойдет, если у нее, конечно, нет цели вытолкнуть Беларусь на Запад. Мне кажется, это не в интересах нынешнего российского правительства».
Словом, нужно идти на Запад до тех пор, пока Россия туда «не пустит». Такие вот изысканные планы. Идея «качелей» — единственная мысль стратегической разверстки, которую за последние 12 лет породил государственный ум.