В свое время сторонники рабовладения в Соединенных Штатах приводили немало убедительных аргументов в его пользу. Посмотрите, говорили они, да ведь эти люди, в отличие от нас, всегда имеют крышу над головой, они избавлены от необходимости искать работу, они не рискуют умереть с голоду, они находятся под защитой и покровительством своего хозяина и вообще могут не задумываться о большинстве повседневных проблем и тревог, обременяющих жизнь свободного человека. Чего им еще? Общественному мнению предъявлялись упитанные и жизнерадостные рабы, громко выражающие удовлетворение от доставшейся им счастливой и беззаботной доли. У чернокожих рабов, вот досада, в ту эпоху не было своих газет, где красноречивые счастливцы могли бы в письменной форме поведать об очевидных преимуществах рабства своим менее понятливым соплеменникам. В результате четырехлетней Гражданской войны, самой кровопролитной войны в истории США, рабство было отменено.
Никуда не уйти от банальной, но так часто ставящейся под сомнение все новыми и новыми поколениями адептов противоположных жизненных правил истины, что свобода имеет самостоятельную, ни от чего не зависящую ценность. И цену, бывает трагическую, которую за нее приходится платить.
В позапрошлом веке один из немецких философов философски же заметил, что не пристало доверять тому, кто нуждается в основаниях, дабы следовать добродетелям.
Свобода народа — бессмысленная и опасная абстракция, которую в истории не раз охотно брали на вооружение самые кровавые тираны, если она прямо не предполагает индивидуальную свободу отдельного человеческого существа, преграду для которой составляет только такая же свобода другого человека. Вне этой нормы само понятие свободы, выстраданное человеческой цивилизацией, лишается корней и содержания, становясь уничтожительным для человечности извращением. Когда-то Жан-Поль Сартр, известный парадоксальностью мышления, писал о том, что именно в условиях фашистской оккупации французы как никогда были свободны. Потому что каждый день приходилось совершать выбор. Не поступиться человеческим достоинством и человеческим правом или склониться перед силой, уйти от ответственности, подчиниться порядку вещей, где от личности ничего не зависит.
Являющееся компонентом любого современного законодательства регулирование деятельности средств массовой информации не нарушает внутренней целостности демократического устройства, когда в его фундамент закладывается прежде всего и главным образом постулат незыблемого и неотъемлемого права каждого гражданина на свободу, частным воплощением которой является свобода слова, свобода получать и распространять информацию, иметь и высказывать собственное мнение. Все остальное — вторично по отношению к этой отправной точке. Это положение для демократий аксиоматично. В противном случае мы имеем дело с чем угодно, но не с демократией.
Развернувшаяся в информационной белорусской среде полемика о свободе слова, а, значит, и о свободе как таковой, не впервые выявила, а всего лишь подтвердила неразрешимое мировоззренческое несовпадение убеждений и вытекающих из них этических выводов, которыми руководствуются полемизирующие стороны. Помимо общих принципов есть еще, однако, относительно независимые от них измерения персональной нравственности, которая в условиях политического размежевания всегда подвергается испытаниям.
Впрочем, в строгом смысле слова настоящая полемика не ведется. Полемике, увлекшей одну сторону, противопоставляется пропаганда, осуществляемая другой. Называя вещи своими именами, если еще раз припомнить уж очень говорящую метафору одного молодого и, как утверждает Александр Федута, небесталанного журналиста из «Советской Белоруссии», речь идет о прополке информационного поля с использованием обновленного инструментария в целях искоренения дикорастущих независимых «сорняков» (в особенности почти каждодневно в последнее время присутствующих в куртуазных, но настойчивых разносах прозорливой «СБ» интернет-сайтов) ради освобождения угодий для стройно произрастающих на ниве президентской администрации «культурных растений». То, что имеется в виду именно это, неумолимо вытекает из логики сложившегося в Беларуси в последнее десятилетие политического контекста, давно уже ставшей источником головной боли для международного сообщества и неочевидной только случайно заинтересовавшемуся нашей страной марсианину.
Содержательно и этически вовсе не одно и то же требовать свободы для всех или исключительно для себя и себе подобных. Где-то затерялась прошедшая через поколения знаменитая и благородная вольтеровская максима «Ваше мнение мне глубоко враждебно, но я отдам свою жизнь за Ваше право его высказать». До благородств ли, когда окрест вредные сорняки? По меткому выражению, имеющему хождение в 80-х, о благородстве здесь вспоминается исключительно в форме «слушаюсь, ваш благородь».
Задумываются ли надежно укрытые крепостью президентского гнева и силовых структур авторы и действующие лица государственных СМИ, что в действительности заставляет выходить в чисто поле слабо вооруженных и практически не защищенных немногочисленных сотрудников и авторов независимых изданий? Деньги? Карьера? Слава? Но там ли эти блага разумно искать? Извините за трюизм, но это их закрывают, у них арестовывают счета и конфискуют оборудование, это они ходят под риском тюремных сроков и оправданных либо надуманных — психологически это ничего не меняет — опасений внезапного исчезновения. К тому же, если все меркантильно просто, и важно нейтрализовать явление, самых заметных легко можно скопом перекупить, соблазнить выгодными должностями или пообещать превознесение до небес. Иногда срабатывает. Но отнюдь не всегда. Не слишком ли непреодолимо искушение свободой, правом выбирать, писать и говорить вопреки расчету и хладнокровному взвешиванию шансов? Если вы об этом не задумываетесь, господа и товарищи, заслуживаете ли вы сами уважения?
* * *
Наверно, может сложиться впечатление, что я отклоняюсь от темы. Но это все о том же, о чем заявлено в заглавии. Совершенно сюрреалистический по реакции и размаху скандал, воспоследовавший публикации на нашем сайте статьи Андрея Суздальцева «Русская улица», — всего лишь наглядное преломление упомянутых выше принципов и коллизий, отчетливо демонстрирующее, помимо прочего, уровень понимания в обществе и среди отдельных его представителей свободы слова и умения с ней обращаться, что позволяет делать далеко идущие прогнозы относительно дальнейшей ее судьбы, а также того, что нужно ожидать от введения готовящегося закона о СМИ.
Конечно, не было сомнений, что поднятая А. Суздальцевым неоднозначная тема вызовет противоречивые отклики. Практически все авторы нашего сайта много лет занимаются исследовательской работой и привыкли к определенным правилам ведения дискуссий, даже если они происходят в жесткой и эмоциональной форме. В этом смысле стоит упомянуть, что белорусская национал-демократическая оппозиция, от которой, по идее, можно было ждать самого резкого неприятия, пока ограничилась острой, но вполне «методологически» корректной полемикой. Не то — государственные блюстители информационного порядка, которые, заслышав команду, немедленно приступили к энергичному оплевыванию «заказанного» вольнодумца, не отвлекаясь на какие бы то ни было доказательства и аргументы.
Но, по правде говоря, хоть это и не имеет большого значения, статья изначально не была рассчитана на «широкого читателя», который ее, впрочем, и не прочитал. Тем более показателен пафос официозных ее хулителей, отталкивающихся от незабытой еще схемы «Суздальцева я не читал, но скажу…». Классика.
Можно вместе с тем допустить, что немыслимое сегодня, во всяком случае, в таком масштабе, за редким исключением, ни в какой другой стране, синхронное шельмование неугодных власти авторов, к числу которых относится, понятно, не только Андрей Суздальцев, объясняется страстным желанием находящихся на госпайке журналистов «отбыть номер» к бдительному удовольствию начальства, стремясь угадать по наитию проектируемые помыслы не опускающегося до конкретики высокого руководства.
Еще горше, если Андрей Суздальцев, походя, принесен в жертву в какой-то более сложной и скрытой пока от нас игре.
В сущности, наш интернет-сайт, один из многих, задумывался как «камерное» еженедельное место встреч для экспертного сообщества, позволяющее в свободной форме представлять свои выводы, идеи, взгляды, рассуждения вне инерционного формата конференций, семинаров и бумажных изданий. Мы открыты для тех, кто пытается мыслить неадаптированно к вульгаризованным пропагандистским схемам. Кто имеет «свое мнение» и обладает достаточной квалификацией, чтобы уметь это мнение выразить и оспорить то, что вызывает потребность в сопротивлении. Кто готов и желает дискутировать с нами со всеми или по отдельности. Мы не вырабатываем единую позицию, мы не во всем, а иногда существенно не соглашаемся друг с другом. Если и есть совпадения в наших взглядах, они проистекают не из предписанной «функции», а просто из того, что мы именно на этой почве объединились. Никто нам не звонит по «горячему» телефону и не дает указаний, о чем надо писать. Ни денежные, к сожалению, мешки, ни западные посольства. Косвенно распространившиеся теперь на всех нас, благодаря массированному вентилированию в СМИ, грозные обвинения в реализации сторонних секретных поручений смехотворны и глупы. Каждый из нас пишет о том, что волнует лично его, о том, что лично он считает интересным и важным. В Беларуси — мы у себя дома.
И мы понимаем, почему и чем рискуем.
В сложившейся ситуации мне кажется неуместным высказывать мое персональное отношение к оценкам и заключениям наделавшей столько шума статьи А.Суздальцева. Но я твердо убежден, что, как человек, приехавший из России и принадлежащий к русской общине, человек честный, талантливый и умный, Суздальцев имеет безусловное право на свою точку зрения по деликатному вопросу места и статуса русской диаспоры в Беларуси. И имеет бесспорное право ее высказывать, сколь бы непривычной и проблематичной она ни представлялась. Потому что это и есть не химерическая, а живая и реальная свобода слова. Чтобы понять это, достаточно быть последовательным.
Чего только Андрею Суздальцеву, выступившему в диссонанс с требованиями «политического момента», ни довелось за эти дни услышать и прочитать в свой адрес.
Андрей, по сути, все уже написал в своей реплике «Паника». Добавить к этому можно немногое. Некоторые вещи бросаются в глаза, и наши ощущения совпали. И по поводу сильного доносного привкуса высказываний в СМИ. И в недостатке в общей картине художественной завершенности, заключающейся в отсутствии писем трудящихся с требованиями «раздавить фашистскую гадину». Мы почти ровесники. Видели подобное и читали.
Первый залп был дан заметкой в «Советской Белоруссии», оперативно появившейся в номере за четверг 9 октября и написанной все тем же молодым специалистом по морфологии растений. В тексте третируются не установленные «Советской Белоруссией» создатели «многочисленных опусов» о «так называемом русском вопросе». Ну, разумеется. Если бы речь шла о Суздальцеве, следовало бы признать, что смысл сказанного им в статье и в интервью «БГ», в соответствии с поставленной, надо думать, задачей, в материале бессовестно перевирается. Как справедливо заметил сам А. Суздальцев, автор, за ненадобностью, мог их вообще не читать. Так что посмотрим, что там про «опусы» и «вопросы»? Да, как обычно. Зубодробительные штампы, живо напомнившие мне, как и А. Суздальцеву, дошедшие до моего поколения, пожелтевшие уже к тому времени газеты 30-х и 40-х (Ср. например, хрестоматийные извлечения из доклада А. А. Жданова). Следуя той же традиции, вакуум на месте доводов восполняется претензией на патетику, завершающейся обвинением потусторонних авторов «опусов» в безнравственности и низости. Им-то там уже точно все равно.
Фантазийная критика «Советской Белоруссией» бестелесных существ стала понятной тем же вечером, когда оккультные изыскания газеты материализовались в конкретном облике Андрея Суздальцева. Штампы «СБ», свободные, как мы уже видели, от каких-либо природных условностей, вдруг оказались строго научно обоснованной базой для оргвыводов в отношении автора «Русской улицы». Использовать их довелось опять же молодому и боевитому (добрая смена растет ушедшим на покой ветеранам сабельных атак) комментатору, на сей раз БТ.
Комментатор этот, судя по всему, юрист по призванию, с прокурорской прямотой, подкрепившись цитированием «СБ», уже от себя уверенно квалифицировал мнение А. Суздальцева как нарушение закона. Впрочем, может быть, ему подсказали. Такие же юристы. Я — не юрист. И не комментатор БТ или «СБ». Но я знаком с понятием «Habeas corpus». Возможно, это возрастное. И мне известно, что подобного рода публичные заявления не корректны и не честны.
Мне не хотелось бы быть категоричным по отношению к не исчерпавшему еще, вероятно, свои жизненные перспективы автору «Советской Белоруссии». Но я наверняка знаю, что ни я, ни Андрей Суздальцев, ни кто-либо другой из наших коллег никогда бы не поставил свою подпись под подобным текстом. Независимо от лагеря. В этом принципиальное различие между нами и зубрами растениеводства. Одно дело критиковать находящуюся во всесилии власть, тем более сейчас, в Беларуси, другое — понимая собственную безнаказанность и то, что оппонент не в состоянии ответить и защитить себя перед столь же обширной аудиторией, инициировать травлю лишенного брони человека, эксперта, за то, что он мыслит не в соответствии со спущенной сверху генеральной линией.
Слишком велика разница в содержании, которое мы вкладываем в понятие свободы слова.
* * *
Андрею Ивановичу Суздальцеву, 1960 года рождения, женатому, имеющему двоих детей, русскому, много лет занимавшему ответственную должность на белорусском негосударственном предприятии, в пятницу 10 октября предложено написать заявление об уходе.