«Российский народ заслуживает явно большего, чем та пародия на выборы, на которой он выбрал президенту Владимиру Путину преемника», говорится в редакционной статье The Financial Times. Трудно согласиться. Напротив, лишний раз было подтверждено известное изречение, согласно которому каждый народ имеет то правительство, которого он заслуживает. Во-первых, практически все обозреватели сходятся на том, что и без многочисленных и масштабных нарушений, действительно имевших место в процессе избирательной кампании, Дмитрий Медведев все равно был бы избран, причем значительным большинством голосов. Во-вторых, даже если бы он реально проиграл, то индифферентность, регулярно проявляемая жителями России, наглядно показывает, что они готовы смириться с любым насилием над своей политической волей.
Но это, в конце концов, их собственные проблемы. Для остальных государств гораздо большее значение имеет то, какую внешнюю политику будет проводить страна в свете произошедших перемен. Конечно, приход к власти нового лица, пусть на начальном этапе не очень самостоятельного, но, не исключено, имеющего некие собственные взгляды на внешнеполитические приоритеты России, вызывает повышенный интерес, — особенно тех стран, которые не удовлетворены нынешним состоянием отношений с ней и хотели бы их изменить.
Характерной особенностью российской внешней политики при Путине было стремление по-советски разделить мир на «сферы влияния», откровенно пренебрегая при этом потенциальными преимуществами, которые страна могла бы получить от сближения с Западом и глобализации. Путин неоднократно публично порицал действия прежней власти, когда Россия еще не отказывалась от интеграции с Западом. За последние месяцы он вышел из одного из европейских договоров по контролю над вооружениями и начал грозить Польше и Украине ядерными ракетами. Москва постоянно стремится запугать своих соседей, например, Грузию; она поддерживает сербских националистов, отвергших независимость Косово, и ядерную программу Ирана, а также пытается использовать свои поставки нефти и газа в Европу в качестве политического оружия.
Главная причина заключается в том, что Кремль опасается создания в мире другой системы международной безопасности, в которой России будет отведено значительно более скромное место. И не потому, что при этом под угрозой окажутся ее суверенитет и территориальная целостность, здесь основную роль играет ущемленное имперское самолюбие. Отсюда вытекает постоянно демонстрируемая приверженность явно устаревшей Вестфальской системе международных отношений. Еще одним весьма немаловажным фактором является убежденность в абсолютном превалировании интересов над ценностями, в первую очередь, демократическими.
Существуют диаметрально противоположные оценки достижений России на международной арене за последние восемь лет. Большинство российских политиков и политологов высокопарно заявляет, что страна «встала с колен», восстановила былой авторитет, вернула себе статус супердержавы, по крайней мере, в энергетической сфере, заставила Запад с собой считаться и т. д. Западные же эксперты и их немногочисленные единомышленники в России считают, что за этот период страна лишилась почти всех союзников на постсоветском пространстве и значительно ухудшила взаимоотношения с западным миром, прежде всего, с США, а также практически отказалась от стратегического партнерства с Евросоюзом.
При попытке определить перспективы российской внешней политики в складывающейся ситуации неизбежно возникает вопрос, насколько самостоятельным будет в своих действиях свежеиспеченный российский президент. На своей первой пресс-конференции по окончании выборов Дмитрий Медведев заявил, что будет осуществлять полный контроль над внешней политикой государства, тогда как Владимир Путин будет руководить работой правительства. В российской прессе сразу же появились утечки о якобы готовящейся в недрах МИД новой концепции внешней политики России, что еще более подогрело интерес к этой теме.
И на сей счет высказываются самые разные суждения. В частности, президент США Джордж Буш отверг мнение о том, что Дмитрий Медведев — марионетка Путина, хотя и признал, что не знает, насколько полной будет власть Медведева, пока Путин остается на политической арене. В позитивном ключе о Медведеве высказалась и госсекретарь США Кондолиза Райс: «Я действительно знаю Дмитрия Медведева. Я встречалась с ним несколько раз — он очень умный человек, он из другого поколения». Зато все кандидаты на пост президента США — как демократы Хиллари Клинтон и Барак Обама, так и республиканец Джон Маккейн — считают, что реальная власть останется в у Путина (см. ИАА МиК).
Збигнев Бжезинский также убежден, что ключевые решения в России будет принимать уходящий президент: «Я не думаю, что это очень важно — более либерал Медведев или менее. Что важно — кто в ближайшее время будет принимать ключевые решения. Я думаю, ответ на этот вопрос совершенно очевиден. Это будет человек по имени мистер Путин. А вовсе не мистер Медведев».
Понятно, что если на практике реализуется вариант «зицпредседателя», то ожидать каких-либо перемен серьезных оснований нет. Поэтому интерес представляет только тот случай, когда приведенное выше заявление Медведева о его грядущей роли во внешней политике будет в большей или меньшей степени соответствовать действительности.
И здесь высказываемые по этому поводу предположения различаются радикально. Некоторые эксперты полагают, что период конфронтации с Западом, пришедшийся на вторую половину путинского правления, подходит к концу. Этот тренд, дескать, сыграл свою историческую роль, Россия продемонстрировала свою силу и возможности, но продолжение этой политики является контрпродуктивным, так что настало время новой парадигмы.
Так, известный немецкий политолог Александр Рар еще до выборов позитивно оценивал приход Медведева: «После выдвижения Дмитрия Медведева в кандидаты в президенты из отношений России с Западом исчезла вражеская тональность, если не считать российско-английского конфликта. Прозападные российские диссиденты и инакомыслящие прекратили нападки на Кремль. Западные политики, в первую очередь Кондолиза Райс и Ангела Меркель, публично приветствовали выдвижение Медведева. Новый польский премьер хочет опять дружить с Россией и критикует США. Страны-члены НАТО — Болгария, Греция и Венгрия — создают собственный энергетический альянс с Россией. О возможном начале новой холодной войны на Западе как будто вдруг прочно позабыли… Не исключено, что приход Медведева к власти — это шанс для начала новых отношений между Россией и Западом».
С другой стороны, представитель немецкой оппозиции, депутат бундестага от СвДП, эксперт по России Харальд Ляйбрехт утверждал, что «на фоне других российских политиков Дмитрий Медведев, может быть, и выглядит либералом, однако это не значит, что он либерал по нашим меркам. С другой стороны, не стоит торопиться с выводами. Думаю, мы должны дать господину Медведеву… возможность показать, что он за человек, и какую политическую линию он намерен проводить на практике».
В российском истеблишменте убеждены, что ЕС после расширения стал разобщенным и подверженным дальнейшему разобщению, посему никакой необходимости идти на уступки нет. В подтверждение этого на недавних переговорах с Ангелой Меркель Путин заявил: «Медведев… не меньше в хорошем смысле слова русский националист, чем я. Не думаю, что нашим партнерам будет с ним проще». Вопреки упомянутому мнению Рара, канцлер Германии тоже пришла к заключению, что избрание Дмитрия Медведева не приведет к потеплению в нынешних непростых отношениях между Западом и Россией: «Думаю, они продолжатся в нынешнем ключе. Не думаю, что нынешние затруднения куда-то испарятся».
Вместе с тем, российские интересы сейчас слишком тесно переплетены с западными, чтобы возникла открытая конфронтация. Действительно, Кремль полностью контролирует большинство стратегических отраслей российской экономики. Резкий рост цен на нефть и газ привел к увеличению объема ВВП на душу населения от намного меньше среднемирового до нынешнего, превосходящего этот уровень. В 2007 году рост ВВП в России в два раза превысил соответствующий показатель США, хотя по своим общим масштабам американская экономика во много раз мощнее российской. Экономика России также во многом выиграла от притока иностранных инвестиций: в 2007 году туда их пришло более 200 миллиардов долларов, за год темпы роста иностранных капиталовложений составили 2,5 процента. Этот показатель выше, чем у любой другой из 15 крупнейших экономик мира (по данным МВФ за 2007 год, Россия в этом ряду занимает 11-е место).
То есть в распоряжении Кремля появился мощный рычаг. Однако использовать его в качестве политического оружия не так просто, как кажется. Отказ же от поставок энергоресурсов по политическим мотивам в качестве долгосрочной стратегии в отношении Европейского Союза представляется маловероятным, поскольку в сохранении рабочих коммерческих отношений с европейскими покупателями заинтересовано не только российское государство. Взаимосвязанность политики и бизнеса в современной России означает, что многие могущественные люди страны имеют непосредственную личную заинтересованность в дальнейшем процветании Европы. У них есть деловые отношения, которые они хотят поддерживать, инвестиции, которые нужно защищать, дома на юге Франции, дети, учащиеся в английских школах.
К тому же российская экономика находится сейчас на перепутье, на ее, казалось бы, совершенно ясном небосклоне собираются тучи. Во-первых, замедляются темпы роста. Издание Economist Intelligence Unit прогнозирует, что реальный рост ВВП в стране снизится с 7,5 процента в 2007 году до 4,3 в 2012. Серьезной проблемой для России является также инфляция, выросшая в прошлом году до 11,9 процента. В последнем докладе Всемирного банка о российской экономике перечисляется целый ряд проблем как краткосрочного, так и среднесрочного плана — от развития важнейших элементов инфраструктуры до совершенствования бюджетно-налоговой политики. Наконец, налицо ухудшение социальных и политических условий в стране: растет количество насильственных преступлений, разрушается система здравоохранения, процветает коррупция.
Кроме того, следует ожидать, что внешняя политика Кремля станет еще больше ориентированной на приобретение важной собственности за рубежом как частными, так и государственными компаниями, хотя, скорее всего, российские инвестиции в стратегические европейские активы неизбежно будут подвергаться тщательному контролю. Поэтому российские олигархи вряд ли поддержат политику открытого противостояния. Делать приобретения в европейской экономике и осознанно идти на конфликт с ЕС — значит вредить самим себе.
В общем, можно предположить, что, став президентом, Медведев более сдержанными высказываниями попытается восстановить имидж России на международной арене, который был существенно подпорчен агрессивной риторикой последних лет. Он будет действовать более вежливо, но в целом все-таки будет сохранять ту же линию, которую проводил Путин.
Таким образом, во главе угла останется откровенный прагматизм в российском понимании. Отсюда следует, что и в отношении Беларуси сохранится политика самого последнего времени, то есть продолжение преимущественно экономической экспансии, хотя, разумеется, прибрать при удобном случае к рукам лишнюю территорию никто не откажется.
Конечно, ни одна марионетка, какой бы ручной она ни была, не может считаться полностью надежной, ибо нет никакой гарантии, что она не выступит против своего хозяина, когда у нее появятся соответствующие возможности. Так что надеяться на некие принципиальные изменения в лучшую сторону в российской политике можно, однако готовиться следует все-таки к худшему.