Проект строительства Белорусской АЭС — хорошее развлечение для людей, живущих в эпоху «энергетического кризиса». Застройщикам — надежды на освоение средств, экспертам и политикам — тема для обсуждения.
Комментаторы имеют основания говорить, что покамест «Белорусская АЭС» — скорее фактор политики, нежели экономики, социальной жизни или чего бы там еще ни было. Пока неизвестны ни источники финансирования, ни подрядчики, ни даже место для строительства. Уже по этой причине слишком рано что-либо утверждать (а это уже делают) по поводу экономической целесообразности проекта. Любой из названных или каких-то других факторов — проценты по кредитам, недобросовестность подрядчика и пр. — может сыграть таким образом, что возить танкерами из ОАЭ сжиженный газ с целью получения «белорусского электричества» будет целесообразней. Словом, во всем этом слишком много политики. Разумеется, в подобных проектах ее всегда достаточно, но в данном случае можно говорить о ее избытке.
Нужна ли вообще наша национальная АЭС? На этот вопрос нет ответа, и не верьте никому, кто утверждает противоположное. Для получения соответствующего ответа следовало бы организовать широкую общественную дискуссию с участием заинтересованных (атомщики, строители, экологи) групп, а также групп, которые пока не определились относительно степени и вектора собственной заинтересованности. Тогда, возможно, были бы представлены аргументы, которыми можно было бы в дальнейшем оперировать, а также, что немаловажно, был бы прояснен вопрос соотношения сил, который напрямую с вязан с «целесообразностью». Возможно, выяснилось бы, что куда целесообразней включиться в строительство АЭС в Литве. Пример с проектом строительства АЭС в соседней республике, кстати, довольно показателен: положительное «политическое» решение о строительстве принято по меньшей мере три года назад, но ясность имеется только в отношении площадки под строительство, и относительная ясность — по поводу дольщиков.
Как относиться к нашему «политическому» решению? Никак. Более года назад, например, было принято аналогичное по статусу решение — достичь положительного торгового сальдо. В результате мы имеем рекордное отрицательное сальдо. И что с того? Политические решения плодятся, как кролики, не ограничивая себя ни внешними обстоятельствами, ни наличными возможностями.
Таким образом, политическая «эффективность» тех или иных решений — это подлинная проблема рациональности, и подойти к ней едва ли возможно, игнорируя особые регистры этих решений. Хорошо известно, что многие авторитарные режимы зачастую нуждаются в различного рода масштабных проектах вроде Национальной библиотеки или местной «Силиконовой долины». Труднее ответить на вопрос, может ли обойтись тоталитаризм и авторитаризм без подобных «строек века». При этом более или менее понятно — это уже к проблеме экономических соображений — что большие проекты бюрократия любит. От них всегда можно что-то незаметно отщипнуть. Словом, Белорусскую АЭС можно было бы поставить в тот же «модельный» ряд. Было изначально ясно, что проблема «мирного атома» c особой остротой всплывет ближе к окончанию моратория на строительство АЭС. Так оно и получилось.
Чернобыльский синдром — пожалуй, единственное серьезное препятствие для принятия политических решений соответствующего типа, но у Лукашенко есть хорошие учителя. Здесь, что называется, школа перевешивает, ибо понятно, что когда он думает про мирный атом, он не может не помнить про руководство Северной Кореи и Ирана. Словом, как он понимает, атомный аргумент — в его положении единственный аргумент, к которому прислушиваются в мире. В его положении — пожалуй, единственный.
Следовало бы особо подчеркнуть, что у национальной АЭС и суверенитета — весьма специфические и неоднозначные взаимоотношения, посему не следовало бы ставить знак равенства между первым и вторым или воображать первую в качестве подпорки второго. Наличие АЭС в ряже случаев может положительно сказываться на энергобезопасности, но подрывает ряд позиций суверенитета, поскольку атомная энергетика не может быть сугубо национальным делом. Речь идет не только о контроле со стороны МАГАТЭ, не только о взаимоотношениях с соседними странами, но и серьезной технологической зависимости, о проблемах ядерного топлива, захоронений и пр., — словом, о целой группе проблем, с которыми до сей поры суверенное белорусское государство не сталкивалось. Поэтому его руководство так запросто об этом толкует.
Но, с другой стороны, атомная стройка позволяет делать всевозможные намеки на то, что по ту сторону мирного атома скрываются богатые возможности… Никто толком не знает, располагает ли в действительности Северная Корея разработками в области ядерного оружия. Тем не менее, США постоянно пытались купить отказ Пхеньяна от соответствующих намерений. И, в конце концов, они его приобрели — в обмен на поставки продовольствия. Особенность такой торговли состоит в том, что это торговля — нет, даже не угрозами, намеками на угрозы. Намеки на угрозы — тот тип капитала, которым обычно пользуются, когда промотали все остальные.
Мы хотели быть культурно-политическим мостом между Востоком и Западом. Мы хотели быть транзитным коридором между Россией и Европой. И теперь, пока почти ничего не осталось, мы хотим быть атомным тупиком или могильником в центре Европы. Если мы в своей суверенизации пойдем так же далеко, как Пхеньян, то, возможно, в обмен на отказ от атомной программы нам пришлют несколько эшелонов с продовольствием.