«Публикуйся или гибни…»

В каждой шутке есть доля шутки
Поговорка

Наука, надо отдать ей должное, внесла весомый вклад в тот всемирный бумажный поток, который начал захлестывать человечество, точнее, его образованную часть, после изобретения книгопечатания. Один из главных законов научной деятельности, открытый Р. Мертоном, сформулирован им в виде инструкции: «publish or perish» — «публикуйся или гибни». Именно этот закон побуждает ученых с самого начала своей научной карьеры включаться в гонку публикаций, изводить тонны бумаги и ставить рекорды, подобные установленному английским энтомологом Т. Коккерелом, который за свою не такую уж долгую жизнь опубликовал 3904 научные работы. Не ударили лицом в грязь и психологи [1], тоже продемонстрировавшие изрядную писучесть. Например, В. Вундт за 68 лет научных занятий опубликовал 53735 страниц, что в среднем составляет две страницы в день. Эти ориентиры и должны ставить перед собой начинающие гуманитарии — плох тот солдат, который не хочет стать генералом.

Публикация для ученого — то же самое, что печать для чиновника или оружие для военного [2], не имея их, он вообще не считается полноценным членом научного сообщества. Ученый должен что-то публиковать и чем больше, тем лучше. Качество и содержание написанного, хотя иногда и принимаются во внимание, играют куда меньшую роль, чем количество. По крайней мере, при проведении аттестаций, от которых решающим образом зависят должность и зарплата ученых, учитывается только количество их публикаций, а не то, что именно и о чем они пишут. Вообще в науке количественно исчисляемое имеет куда больший вес, чем не исчисляемое — в силу того, что его можно подсчитать, а, стало быть, сказать, много его или мало. Много — хорошо, мало — плохо.

Тем не менее, для ученых все же имеет немалое значение, что именно писать. Речь идет не о качестве написанного, а о жанре. По этому признаку ученых можно разделить на три категории: а) пишущие тезисы, б) пишущие статьи, в) пишущие книги. Вообще ничего не пишущие в силу закона «публикуйся или гибни» в науке не жизнеспособны и их можно вообще не рассматривать.

Универсальные тезисы

Пишущие в основном тезисы — самая многочисленная и наименее престижная категория. Они используют тот же принцип, что и многие боксеры: если у тебя нет сильного удара (а у большинства научных сотрудников его нет), то поединок можно выиграть только по очкам. Тезисы — самый простой способ набирать эти очки, не растрачивая силы и ограничиваясь легкими ударами. Их могут подавать практически все участники любой научной конференции, даже те, кто в момент ее проведения находится совсем в другом месте. Обычно тезисы публикуют без какой-либо селекции, то есть отсеивания явного хлама, редактирования или сокращений. В результате тезисы не только не предполагают высокого качества продукта, но и представляют собой лучший способ донести авторскую мысль (или ее отсутствие) до читателя в нетронутом (рукой редактора) виде. Организаторы конференций обычно провозглашают, что будут опубликованы лучшие тезисы. Но наиболее сильные участники конференций тезисы, как правило, не сдают, поскольку заняты другими делами и к тому же предпочитают более престижные виды публикаций, поэтому организаторы вынуждены публиковать тезисы наиболее слабых. Можно сказать, что тезисы — наиболее демократичная, то есть общедоступная форма научной продукции.

Важное преимущество тезисов заключено и в том, что обычно они не превышают двух-трех страниц, а при подсчете количества публикаций расцениваются как полноценная единица, приравниваясь к научным статьям. Скажем, десять страниц, опубликованных в качестве тезисов в препринтах десяти различных конференций, в числовом исчислении эквивалентны десяти научным статьям. А общее количество страниц опытные авторы обычно скрывают, называя количество своих работ, а не количество страниц в этих работах. Опытные «тезисотворцы» умеют экономить свои силы и посылают на разные конференции одни и те же тезисы под разными названиями (формально одна и та же работа, опубликованная под разными названиями, — это две разные работы). А подлинные мастера жанра имеют в своем арсенале универсальные тезисы (УТ), которые в силу их предельно универсального характера можно послать на любую конференцию, вне зависимости от того, обсуждаются там расширение Вселенной или проблемы животноводства. Настоящие же мастера жанра не останавливаются и на этом, а используют так называемые конструкторы — наборы фрагментов, комбинируя которые, можно быстро составить тезисы практически на любую тему. Словом, этот жанр при его кажущейся простоте и даже примитивности содержит в себе невообразимые возможности для творчества. Но и у него есть свои недостатки. Во-первых, участники конференций обычно сдают свои материалы в последний день и не в том виде, в каком требуют руководители форума. У последних не хватает терпения ждать, когда соберется весь пакет материалов. В результате податель тезисов рискует никогда не увидеть их изданными. Во-вторых, к ученому, сколотившему свой научный капитал исключительно из тезисов, в научной среде относятся довольно пренебрежительно, а иногда за злоупотребление этим способом украшения послужного списка могут и не повысить в должности. Так что данным жанром, при всех его простоте и эффективности, лучше не злоупотреблять и использовать его в сочетании с другими.

СО

Второй по трудоемкости жанр научных публикаций — научные статьи, которые и составляют основную часть океана литературы, который затопил науку после изобретения книгопечатания. Бытует мнение, что научные статьи и, соответственно, научные журналы, которые их печатают, нужны для того, чтобы информация как можно скорее распространялась в научном сообществе. Действительно, написать и издать статью можно куда быстрее, чем книгу, кроме того, не у всякого ученого хватит терпения, времени и словарного запаса, чтобы написать целую книгу, а на статью у него, как правило, хватает и первого, и второго, и третьего. К тому же, для наименее терпеливых — тех, кто не хочет ждать, пока статья будет опубликована, и стремится быстрее донести до научного сообщества свои гениальные мысли, существует еще и такая разновидность данного жанра как препринты, заранее уведомляющие сообщество, что будет написано в выходящей статье. К этой разновидности научной коммуникации часто прибегают ученые, которые не уверены, что их статья будет опубликована, и стремятся таким образом подстраховаться.

Конечно, скорость опубликования (СО), то есть отрезок времени между сдачей статьи в редакцию и ее выходом в свет, у разных статей разная. Основной фактор, влияющий на СО, это, разумеется, личность автора. Если автор — маститый или считающийся таковым ученый, к тому же состоящий в дружественных отношениях с членами редколлегии (ЧР), то его статью, естественно, опубликуют намного быстрее, чем статью его начинающего, не обремененного чинами и званиями коллеги (если тот к тому же не имеет высокопоставленных родственников, ситуация усугубляется). Существуют и авторы-изгои, которые постоянно бомбардируют своими творениями редакции журналов, не получая никакой обратной связи и уведомления о том, почему их статьи не печатают. Максимальная же скорость опубликования статей, естественно, у самих членов редколлегии. Причем физическое присутствие того или иного ЧР на заседании, где решается участь его статьи, не имеет большого значения. Впрочем, большинство ЧР на таких заседаниях, как правило, отсутствуют. Но всегда кто-то присутствует, а присутствующие, во-первых, солидарны с отсутствующими — даже с теми, кто отсутствует всегда, во-вторых, каждый присутствующий в следующий раз может оказаться в положении отсутствующего, а отсутствующий — в положении присутствующего. Поэтому статьи отсутствующих ЧР не принято «зарубать».

Если же абстрагироваться от этих крайних случаев — от изгоев, статьи которых не публикуют никогда, и от ЧР, статьи которых публикуют всегда и наиболее быстро, то средняя СО научной статьи составляет примерно полгода. Этот срок, несколько варьирующий в зависимости от количества номеров журнала, выходящих за год, и тому подобных обстоятельств, имеет глубокий смысл. С одной стороны, за это время типовой автор успевает забыть, о чем он писал, и к тому же потерять оригинал статьи, что дает редактору большую свободу в обращении с текстом. С другой стороны, за это время автор еще не теряет надежды, что его статью опубликуют, и не успевает отнести ее в другой журнал. Правда, существует категория авторов, которые, написав статью, начинают пристраивать ее, иногда под разными названиями, в разные журналы. Но эта категория немногочисленна и не делает погоды.

Так или иначе, научные статьи либо не издают вообще, либо издают достаточно быстро. Именно данное обстоятельство и порождает представление о том, что статьи нужны для быстрого распространения научной информации. На самом же деле это большое заблуждение. Один из наиболее известных исследователей информационных процессов в науке Д. де Солла Прайс убедительно продемонстрировал, что почти половину статей, публикуемых в научных журналах, вообще никто не читает, кроме самого автора и редактора, а более или менее значительный круг читателей находит лишь один процент статей. Но если львиную долю научных статей вообще не читают, то возникает резонный вопрос: для кого они публикуются и, вообще, для кого существуют журналы? Ответ очевиден: для авторов и редакторов. Научные журналы существуют для того, чтобы ученые могли публиковать в них свои статьи, а редакторы немного подрабатывать, исправляя их грамматические ошибки.

Собственно, данный, установленный эмпирически, факт мог быть выведен и теоретическим путем — из закона «публикуйся или гибни». Вовлеченный в гонку публикаций ученый должен решить, читать ему или писать, поскольку на то и другое у него попросту не хватит времени. Если он сделает выбор в пользу второго, то погибнет, поскольку будет мало публиковаться. Соответственно, те, кто считается учеными — это, по определению, люди, сделавшие выбор в пользу второго. По известному анекдоту, это писатели, а не читатели. Читатели же вымываются из науки путем естественного отбора, поэтому основную часть научных статей никто не читает ввиду физического отсутствия читателей, то есть ученых читающего типа. А один процент научных статей, которые все-таки кто-то читает — следствие того, что вымывание читателей происходит не единовременно и прежде чем погибнуть (в качестве ученых) они все же успевают что-то прочитать.

Здесь можно усмотреть парадокс. Большинство научных статей содержит ссылки на другие научные статьи, которые авторы вроде бы прочитали, а, стало быть, они должны уметь не только писать, но и читать. Но это тоже заблуждение. Во-первых, многие из ученых опираются в своих текстах лишь на ту литературу, которую прочитали в студенческие годы, когда еще не были учеными, то есть людьми, вовлеченными в гонку публикаций. Во-вторых, та литература, которая цитируется или используется автором статьи каким-либо иным образом, совсем не обязательно им прочитана. Существует прием так называемого вторичного использования, состоящий в том, что можно прочитать всего одну книгу, а потом цитировать описанные в ней работы. Есть аннотации, реферативные сборники и т. п., позволяющие узнавать содержание научных статей, не читая их и, таким образом, переваривать за час до ста единиц научной продукции. Существуют и другие приемы, позволяющие авторам статей делать вид, что они перечитали большое количество научной литературы, которую на самом деле в глаза не видели. Любой настоящий ученый должен ими владеть, иначе ему придется читать, что снизит его шансы на выживание в не терпящей задержек гонке.

Существенный вклад в сохранение иллюзии, будто научные статьи все-таки читают, вносит и известный психологический феномен, суть которого в том, что участники событий видят их не так, как внешние наблюдатели. От ученых можно часто услышать высказывания типа «Этот толковый Льстецов очень правильно оценил мою последнюю статью» или «Этот дурак Критиканов опять ничего не понял», основанные на презумпции, что, по крайней мере, Льстецов и Критиканов эту статью прочитали. Большая частота подобных высказываний создает иллюзию читаемости статей. Но обратим внимание на их важную общую черту: во всех подобных случаях о своих читателях и об их реакции говорят сами авторы. Довольно редко можно услышать высказывания типа «Льстецов хвалил статью Самохвалова», в которых ученые упоминают читателей чужих статей. Упоминание своих статей как читанных кем-то другим не лишено рекламной цели, создавая у окружающих чувство их популярности и провоцируя к их чтению. Но главное все же другое — вышеупомянутый феномен. Ученые искренне убеждены, что их собственные статьи читают, а статьи их коллег — нет. Правда, здесь действуют и другие хорошо известные психологические феномены: потребность в поддержании высокой самооценки, желание улучшить свой Я-образ и т. п.

Феномен Лапьера

Многие ученые, конечно, осознают защитно-психологическое происхождение своего представления о том, будто их статьи читают, и стараются обрести не только иллюзорных, но и реальных читателей. Один из типовых путей к этой цели — вручение препринтов и репринтов. В подобных ситуациях делается ставка на еще один психологический феномен — феномен Лапьера, краткая история обнаружения которого следующая. В мрачные времена маккартизма и расизма в Соединенных Штатах психолог Лапьер разослал ста владельцам американских отелей уведомление о том, что собирается остановиться у них с двумя ассистентами-китайцами, сопроводив письмо вопросом о том, готовы ли они принять такую кампанию. Только двое ответили согласием, остальные написали, что его лично принять готовы, но без всяких китайцев. Затем Лапьер проехался со своими китайцами по этим отелям и обнаружил обратную картину: только двое владельцев отказались их поселить, остальные же сделали это. Объяснение очень простое: к абстрактной вещи люди относятся не так, как к той же самой вещи, если она лежит (стоит) непосредственно перед ними. То же самое происходит и с научными публикациями: расчет делается на то, что любой потенциальный читатель скорее прочитает подаренную ему лично статью — в виде ее препринта или репринта, чем опубликованную в журнале, которого ему никто не дарил. Да и сам факт дарения зачастую обязывает, предполагая ответную благодарность — например, в виде прочтения подаренной статьи. Некоторые адресаты, правда, упорно стараются где-нибудь забыть подобный подарок, но им никак нельзя этого позволять.

К сожалению, в настоящее время нет надежных статистических данных, которые позволили бы судить о том, насколько результативна ставка на описанные психологические закономерности. Зато есть сведения о том, что во многих ситуациях они наталкиваются на сопротивление других закономерностей. Например, позитивному воздействию первых противостоит типовая схема восприятия: «Тебе что, больше всех надо?», провоцирующая воспринимать дарящего статью как человека с завышенной самооценкой, непонятно почему решившего, что она может служить подарком. Сказывается и факт физической перегруженности квартир, в которых проживают ученые, всевозможной макулатурой, вследствие чего любая новая бумага воспринимается как хлам, от которого нужно избавиться. Благодарность же дарителю можно выразить и меньшей ценой, сказав типовые фразы: «интересно», «хорошо», «талантливо» и т. п., произнесение которых не требует чтения статьи. В результате подобных обстоятельств подаренные оттиски статей часто тут же, иногда на глазах у автора, отправляются в мусорную корзину.

Зная все это, ученые нередко используют другой прием — организуют обсуждение своих статей. Эта процедура технически непроста, поскольку требует собрать определенное, варьирующее в зависимости от амбиций ее инициатора, количество участников в определенное время и в определенном месте, что те делать не любят. Конечно, наиболее эффективен обещанный после (но ни в коем случае не до) обсуждения банкет, но в этом случае цель редко оправдывает средства. Но, к счастью, к этому высоко затратному средству не обязательно прибегать, поскольку в научных учреждениях всегда есть немало людей, в основном преклонного возраста, которым совсем нечего делать. Важно только постоянно напоминать им, когда, куда и по какому поводу они должны прийти, поскольку они обычно находятся в таком состоянии, что все забывают. Впрочем, по какому поводу они собрались, они забудут, несмотря на все напоминания, но это неважно. Важно просто собрать людей, а для чего именно, они поймут (или не поймут) по ходу дела.

Не надо питать иллюзий о том, что собравшиеся на обсуждение статьи ее прочитают. Собирающиеся на подобные обсуждения делятся на три категории. К первой относятся те, кому совсем нечего делать и кто жадно ловит любую возможность убить время. Ко второй — те, кто очень любит поговорить, причем на любую тему. К третьей — те, кого насильственно загоняют на обсуждение начальники, но эта категория, широко распространенная в советские времена, быстро уменьшается соответственно снижению зависимости ученых от их начальников. У представителей всех трех категорий нет никаких резонов читать вашу статью. Для первый избыток свободного времени все-таки не служит поводом что-то читать, да к тому же, в силу своего возраста, они тут же забывают прочитанное. Вторые приходят высказать свои мысли, а не обсуждать чужие. Третьи — вообще участники поневоле и выразят свой протест против примененного к ним насилия глухим молчанием. А главное, любой настоящий ученый умеет обсуждать то, о чем понятия не имеет, и в обсуждение статьи в основном включатся те, кто ее не читал. При этом некоторые выскажут свое мнение в форме: «Я не знаю, о чем пишет автор, но я с ним не согласен».

Все это ни в коей мере не является препятствиями популяризации вашего научного творения. Вам непременно будет предоставлено вступительное слово, в котором вы и перескажете присутствующим содержание своей статьи, причем сделаете это лучше, чем в тексте, поскольку тексты научных статей всегда бывают подпорчены редакторами. Возможно, кто-то заинтересуется и действительно прочитает ее. Остальные же смутно запомнят, о чем статья, и куда более отчетливо — свое участие в ее обсуждении. По прошествии некоторого времени эти два ощущения сольются в ощущение того, что они читали статью. Возможно, такой искусственно сфабрикованный читатель покажется не вполне полноценным. Но, во-первых, другого читателя — естественного — найти практически невозможно, во-вторых, в плане осведомленности о научном творении искусственный читатель ничем не уступает естественному.

Писательские кирпичи

Отсутствие у большинства научных статей читателей, разумеется, не избавляет от необходимости их писать (как было показано выше, именно в силу этой необходимости у научных статей читатели и отсутствуют). Умение же писать научные статьи — это не искусство, как думают некоторые, а ремесло, основанное на прочном усвоении ряда простых навыков. Каждый знает, что стандартный размер научной статьи — примерно один печатный лист. И хотя иногда встречаются статьи как меньшего, так и большего формата, они являются исключениями. Печатный лист должен быть магическим знаком для автора: он должен научиться писать, думать и делать все остальное печатными листами. Печатный лист — тот кирпич научного творчества, из которого возведена основная часть научных построек. А ученый — станок, который производит эти кирпичи. Если же в станке что-то сломается и он начнет производить кирпичи нестандартных размеров, то ни один нормальный подрядчик не заключит с ним контракт на строительство.

Из чего должен быть сделан кирпич, то есть из чего должна состоять научная статья? Процитируем одного авторитетного специалиста в данной области. «В публикациях „переднего края“ [3] (журнальных статьях) сформировались нормы, регламентирующие стандартное оформление произведения: автор, сведения об авторе, (в том числе позиция в профессиональном сообществе, адрес, электронная почта), выражение признательности, историография проблемы, методический инструментарий, база данных, представление результатов, обсуждение, выводы». Вариации здесь так же минимальны, как и у обычных кирпичей, которые очень похожи друг на друга и делятся всего на два вида: белые (силикатные) и красные (глиняные). Научные статьи тоже делятся на два основных вида: бывают обзорно-теоретическими и эмпирическими. Другие их разновидности — такая же редкость, как, например, желтые кирпичи. Эмпирические статьи пишутся в том случае, если автор провел какое-либо эмпирическое исследование, осуществил обряд подсчета корреляций, применил регрессионный или факторный анализ, обзорно-теоретические статьи создаются, если он, ввиду дефицита времени или неумения считать, этого не сделал. Эмпирические статьи, правда, тоже содержат обзорно-теоретическую часть — дабы продемонстрировать, что автор умеет не только считать, но и читать. Но здесь она, как правило, предельно редуцирована и может состоять из двух-трех строчек.

Стандартная логика эмпирической статьи такова. Существует некая важная проблема (вводная часть). Ее изучали зарубежные ученые Дуркинд, Кретиненд и Непонимаенз, а также наши отечественные — Тупов и Глупенштейн, и их работы я хорошо знаю (обзорная часть). Но они были полными дураками, поэтому не смогли решить поставленную проблему (критическая часть). Я же, будучи куда умнее, эту проблему безусловно решу (формулировка задачи исследования). Но в качестве первого шага мне надо что-нибудь измерить, в общем, все равно что, но удобнее всего посмотреть, как А влияет на Б (формулировка гипотез) [4]. Я — очень добросовестный, трудолюбивый исследователь, и, если надо, могу тратить время на полную ерунду (изложение полученных в эмпирическом исследовании результатов). Но, несмотря на подобные непроизводительные затраты времени, я сохраняю способность мыслить и не забываю о главном (выводы). И, несомненно, еще принесу большую пользу, если мне помогут — материально или как-либо еще (заключение). Все перечисленные составные элементы должны присутствовать в любой полноценной эмпирической статье, а если какой-либо из них отсутствует, она будет выглядеть примерно так же, как кирпич, у которого отбиты куски, и любой рецензент это заметит.

Обзорно-теоретические статьи более аморфны, и их основные элементы вычленить труднее. Но все разновидности этих статей можно уложить в некий континуум, две основные части которого задаются мотивацией авторов. В одной его части помещаются статьи, авторы которых пытаются доказать, что все остальные дураки, а они умные, и акцент делают на первой части утверждения. Такие статьи носят, в основном, обзорно-критический характер, а их теоретическая часть — собственные идеи автора — имеет небольшой удельный вес, а иногда и вообще стремится к нулю. Во второй части континуума находятся статьи, авторы которых вводят предположение о том, что все остальные, кроме них, — дураки, как некоторую презумпцию, и делают акцент на демонстрации собственной гениальности. В таких статьях обсуждаются преимущественно собственные идеи авторов или идеи, которые они выдают за собственные. При этом авторы особенно не утруждают себя демонстрацией того, что они что-то читали, в результате к нулю стремится обзорная часть. Два типа обзорно-теоретических статей различаются не только масштабом амбиций, а, стало быть, статусом и служебным положением авторов, но и степенью растиражированности. Статьи, где доминирует обзорная часть, это, в основном, товар одноразового использования. Такая статья, как правило, публикуется один раз и только в одном журнале, хотя ее отдельные части, естественно, могут переноситься из статьи в статью. Статьи же, где преобладает теоретическая часть, никогда одноразовыми не бывают. Авторы всегда публикуют их под разными названиями в разных журналах дабы в научном сообществе осталось как можно меньше тех, кто еще не знаком с их идеями.

В каком именно жанре писать научные статьи — личное дело каждого. Но опыт показывает, что и тут свобода выбора имеет социальные ограничения. Установлено, в частности, что начинающие ученые обычно пишут чисто обзорные статьи; занимающие начальственное положение — теоретические; все остальные — эмпирические. Это отвечает основным принципам развитой демократии, при которой все имеют равные права, но богатые живут в одних кварталах, бедные — в других, люди среднего достатка — в третьих, а попытка поселиться не в своем квартале, скорее всего, ни к чему хорошему не приведет.

Соблюдение принципа «всяк сверчок знай свой шесток» необходимо, но недостаточно для того, чтобы статья была опубликована, причем не через пять лет, а в пределах стандартного полугодового срока. Нужен еще и «толкач» — влиятельная личность, которая следила бы за тем, чтобы статью не потеряли и не отложили в сторону. Наиболее оптимальный вариант — когда эта личность является ЧР того журнала, в который вы подаете статью, и не вечно отсутствующим, а обычно присутствующим. Лучше — если он ваш родственник или близкий знакомый, но в принципе достаточно и просто хороших отношений, дополненных обязательностью с его стороны.

Преисподняя издательского дела

Если вы написали статью в соответствии с описанными выше правилами и обзавелись «толкачом», ее участь не должна вас беспокоить, — статья с почти стопроцентной вероятностью будет опубликована. Но возникнет еще одна проблема — редактор. Все редакторы делятся на четыре категории: а) редакторы, улучшающие тексты (РУТ), б) редакторы, не вмешивающиеся в тексты (РНВТ), в) редакторы, вмешивающиеся в тексты и портящие их до неузнаваемости (РПТН), г) редакторы, вмешивающиеся в тексты, но портящие их в умеренных пределах (РПТУ).

Первая категория (РУТ) наиболее редкая, да к тому же вымирающая (кто будет всерьез работать за зарплату редактора?), а ее представители столь немногочисленны, что их можно вообще не рассматривать. Вторая категория (РНВТ) является порождением двух обстоятельств: во-первых, формулы «автор текста разбирается в нем лучше редактора», в принципе логичной, ныне признаваемой и некоторыми редакторами, но на практике иногда дающей сбои; во-вторых, тотальной безответственности, характерной для нашего времени. РНВТ вполне приемлемы для большинства авторов, по крайней мере, для умеющих писать, но нежелательны для тех, кто не читает собственные тексты, подавая их с большим количеством ошибок, пропусков, опечаток и т. п. Наиболее же опасен для них третий тип (РПТН), другое название которого — «редакторы-терминаторы». Текст, вышедший из-под руки «терминатора», напоминает свиную отбивную. Редкий автор узнает в нем свой изначальный продукт, а если узнает, на его глаза наворачиваются слезы. Спорить с «терминатором» бесполезно — во-первых, потому, что он убежден, что в любом тексте разбирается лучше автора, во-вторых, потому, что в нем заложен инстинкт разрушения. Хорошие личные отношения с «терминатором» не спасают: он портит до неузнаваемости любой текст, причем из лучших побуждений, поэтому, чем лучше он к вам относится, тем больше будет заниматься вашим текстом, а, значит, тем больше его испортит. Превозмочь РПТН можно только двумя способами: либо его убить, либо уговорить его начальника (председателя редколлегии и т. п.) отдать текст кому-то другому. Если же у вас нет ни той, ни другой возможности, смиритесь с тем, что ваше дитя родится сильно покалеченным и вам придется объяснять потенциальным читателям, почему оно — урод. Вообще же большинство редакторов портит тексты не от плохого и не от слишком хорошего отношения к их авторам и не потому, что они слабее этих авторов, а под влиянием различным ситуативных обстоятельств. Например, один из редакторов, сидя около окна с видом на универсам, каждый раз, когда ему попадалось слово «универсум», переделывал его на «универсам» — просто потому, что думал не об универсумах, а об универсаме.

К счастью, в распоряжении автора всегда есть потенциальное средство решения подобных проблем — соавтор. В науке популярно изречение, которое попеременно приписывают то Клоду Бернару, то Паскалю, то кому-то еще: «Если у тебя есть яблоко и у меня есть яблоко и мы ими обменяемся, то у каждого из нас останется по одному яблоку. Если же у тебя есть идея, и у меня есть идея, и мы ими обменяемся, то у каждого из нас будет по две идеи». И, действительно, мудрее не скажешь и не сделаешь. В применении к научным статьям эта формула приобретает такой вид: «Если у тебя есть научная статья и у меня есть научная статья и мы их опубликуем, у нас будет по одной публикации. Если у тебя есть научная статья и у меня есть научная статья и ты возьмешь в соавторы меня, а я тебя, то у каждого из нас будет по две публикации». В условиях, когда количество публикаций — чуть ли не главное мерило ценности научного сотрудника, и каждый из них вовлечен в гонку публикаций, они, естественно, часто прибегают к этому приему. В результате история науки сопровождается постоянным нарастанием, во-первых, удельного веса статей, имеющих более одного автора, во-вторых, среднего количества авторов на научную статью. Если первые ученые писали свои труды в одиночку, то их современные коллеги обычно пишут вдвоем, втроем, а то и впятером, вшестером и т. д. И это понятно, ведь чем больше соавторов у статьи, тем выше шансы каждого из них стать соавтором какой-нибудь еще статьи, а у того, кто на самом деле написал статью, есть хорошая перспектива быть взятым в соавторы каждым из тех, кого взял он. Но и здесь нужно знать меру: статьи, имеющие слишком много соавторов, воспринимаются как братские могилы, имя каждого отдельно взятого соавтора растворяется в длинном списке и потому не запоминается. Тут уместна аналогия с собственностью: если она принадлежит слишком многим, она уже ничья.

Хуже всего соавторам, фамилии которых начинаются с букв, расположенных в середине алфавита. Запертые в список фамилий, начинающихся с первых и последних букв, они, по известному психологическому закону (лучше запоминаются первый и последний члены стимульного ряда), имеют минимальные шансы быть замеченными. Поэтому, если вы хотите иметь много соавторов и множить количество своих публикаций подобным способом, проследите хотя бы за тем, чтобы их фамилии начинались с менее выгодных, чем ваша фамилия, букв. Вообще же практика показывает, что наиболее жизнеспособны авторские тандемы, построенные на базе наиболее простого принципа «ты — мне, я — тебе». За тандемами идут триады, а квартеты, квинтеты и т. д. в гуманитарных науках встречаются очень редко, хотя весьма распространены в таких дисциплинах, как биология, где трудно не взять в соавторы всех, кто помогал проводить эксперимент, — даже тех, чья роль ограничивалась мытьем пробирок.

Соавторов, естественно, надо выбирать с умом. Принцип «ты — мне, я — тебе» приобретает в этом важном деле объемное звучание. Проще всего выбрать в качестве соавтора коллегу, который публикует примерно столько же, сколько и ты, чтобы предоставлять друг другу примерно равное количество авторских вакансий. Но такой подход обедняет возможности соавторства. Очень полезно брать в соавторы и потенциальных «толкачей», и начальников, у которых, ввиду обилия более важных дел, на подготовку собственных публикаций нет времени, и просто влиятельных коллег, и, особенно, ответственных работников организаций, где есть деньги. Это не всегда дает приращение количества ваших собственных публикаций, но зато может иметь куда более важные эффекты: виде укрепления полезных связей, повышения в должности (если соавтор — начальник), в неформальном статусе (если он — просто влиятельный человек), распространения слуха о том, что вы — приятель (зять, шурин и т. п.) самого Великочинова и т. п. Оптимальная стратегия предполагает попеременное соавторство с лицами всех этих категорий. А самый лучший вариант — авторская триада, с состав которой кроме вас входит одно постоянное лицо — ваш коллега Писучий, который удваивает ваши публикации, и одно переменное: то один из ваших начальников, Великочинов или Среднечинов, то Блатов — коллега, имеющий высокий неформальный статус, то Пробивалов, умеющий пристраивать научные статьи, то Денежный — сотрудник какого-либо научного фонда, то кто-либо еще.

Говоря о научных статьях, надо упомянуть еще две их разновидности, распространение которых служит данью нашему времени: газетные статьи и электронные статьи. Научные статьи в газетах тоже следует разделить на две категории: а) посвященные науке, б) написанные о чем-либо другом, например, о политике или об экономике, но от имени науки, т. е. от имени человека, имеющего ученую степень, что автоматически делает их научными. Первые представляют собой реликтовое явление, поскольку современное общество наукой не интересуется. Вторые, наоборот, явно в моде, поскольку современное общество, хотя и утратило интерес к науке, но почему-то продолжает уважать ученые степени и мнение ученых. Поэтому, если вы хотите опубликоваться в газете, вам лучше написать не о науке, а о чем-то еще, при этом обязательно представившись ученым, т. е. человеком с учеными степенями (они — главный критерий принадлежности к науке, разделяемый массовым сознанием), а лучше — руководителем какого-нибудь аналитического центра, даже если на самом деле вы им не руководите, — проверять не будут.

Газетная научная статья имеет два преимущества перед опубликованной в научном журнале. Во-первых, она короче, обычно не выходит за пределы семи страниц, и, стало быть, написать ее можно быстрее. Во-вторых, ее действительно многие прочитают, и в плане саморекламы автора она эффективнее журнальной. В содержательном же плане она имеет только одно, но очень существенное отличие: должна быть сенсационной, открывающей для читателя что-то новое и интересное. Новое для него открыть несложно, поскольку он мало что знает. Интересное — намного сложнее, поскольку он мало чем интересуется. Лучше всего, если вам удастся, например, обосновать связь между приростом населения в Ираке и поведением какого-либо нашего известного политического деятеля. Но сойдет и уведомление о глобальной вселенской катастрофе ввиду роста популяции тараканов или о том, что скоро все население Земли станет лысым и шестипалым — вследствие доминантности соответствующих генов. В этих случаях вам по крайней мере будет обеспечено внимание домохозяек, от которых их влиятельные мужья черпают основную часть своих знаний.

Электронные научные статьи пока не получили широкого распространения, но знающие люди говорят, что за ними будущее. Так это или нет, посмотрим, когда это самое будущее наступит. Но одно ясно уже сегодня: автор электронной статьи свободен как ветер. Ему не надо свое детище куда-то пристраивать, терпеть насилие редактора, обрабатывать членов какой-нибудь редколлегии и т. п. Компьютеры пока не могут похвастать совершенством человеческого ума и еще не додумались до таких величайших порождений человеческого гения, как цензура и бюрократия. Пока они столь несовершенны, электронные статьи очень похожи на воплощение давней мечты большинства авторов — об абсолютной и никем не ограниченной авторской свободе, а в Интернете пока нет ни цензуры, ни бюрократии. Но это ненадолго, поскольку любые виды свободы рано или поздно порождают свои ограничения, а компьютерная бюрократия вне всякого сомнения скоро возникнет и ни в чем не уступит человеческой.

Кроме того, электронная коммуникация и, соответственно, научные статьи, опубликованные в электронном