Оцените итоги Европейского марша в трех аспектах. Во-первых, способствовал ли Европейский марш сближению Беларуси и Европы? Во-вторых, способствовал ли Европейский марш подвижкам в аспекте реализации диалога между властью и оппозицией? Наконец, в третьих, не стал ли марш манифестацией нарастающего раскола между старшим и младшим «политическими» поколениями ?
Валерий Карбалевич: На первый вопрос я бы ответил достаточно осторожно: Европейский марш не стал препятствием для диалога между Беларусью и Европой — пусть заочного, пусть кулуарного, закулисного, — хотя мог бы им стать, если бы власти применили какие-то жесткие меры в отношении демонстрантов. И поскольку власти отнесли к этому мероприятию достаточно либерально, то можно говорить о том, что двери для диалога остаются открытыми и, таким образом, какое-то окно возможностей Европейский марш оставил или подтвердил.
Что касается национального диалога между властью и оппозицией, то, как мне кажется, здесь подвижек никаких нет — главным образом, по двум причинам. Во-первых, власть пока не ощущает серьезной опасности, которая побудили бы ее к какому-то движению навстречу оппозиции. Во-вторых, оппозиция пока не продемонстрировала силу, достаточную для того, чтобы власть увидела в ней партнера, без которого она обойтись не может. Поэтому на данном этапе ни о каком серьезном диалоге речи быть не может. Хотя то, что происходило на марше, или, скажем, пусть формальный, но все же ответ Натальи Петкевич на письмо организаторов марша, — все это символы определенных уступок, небольших шагов навстречу друг другу. Во всяком случае, власть показала, что признает существование оппозиции в стране, скажем так, по умолчанию. Потому что до сего момента Александр Лукашенко все время говорил о том, что переговоры вести не с кем, нет никакой оппозиции, есть только кучка «отморозков». Тем не менее, повторюсь еще раз: диалога внутри страны пока нет, и рассчитывать на него не приходится, пока не возникнут два фактора, о которых я сказал выше. Можно также добавить, что оппозиция попала в ловушку собственного предмаршевого пиара, когда говорили о том, что марш — это демонстрация оппозиционных сил, демонстрация европейского потенциала Беларуси, это маленькая гирька, как говорил Ивашкевич, которая может перевесить в пользу иного геополитического выбора. Понятно, что пять тыс. человек не решают тех задач, которые ставила перед собой оппозиция.
Наконец, проблема отцов и детей, выражающая себя применительно к белорусскому политическому контексту через противостояние молодых «революционеров» и старых «консерваторов». Известная проблема, и ничего специфического в наших условиях она не означает, хотя, на мой взгляд, она серьезно усугубляется по причинам организационного характера, в частности — из-за отсутствия единого координационного центра, решения которого признавались бы всеми силами. Политсовет ОДС лишь формально выполняет эту функцию, поскольку и движение Милинкевича «За свободу», и Европейская коалиция, куда входит «Молодой фронт», стараются от него дистанцироваться. Отсюда — и разногласия, которые сегодня выплеснулись наружу. Причем эти разногласия нельзя свести лишь к конфликту поколений. Достаточно вспомнить, как резко критиковал согласие организаторов марша идти на Бангалор Николай Статкевич. Весьма скептически к этому решению отнесся и Александр Милинкевич. Ну, а молодежь просто пошла дальше… Другими словами, за внешним конфликтом между «отцами» и «детьми» стоят более глубокие противоречия, которые очередной раз проявились во время проведения Европейского марша. Я хочу напомнить, что уже во время Конгресса ОДС проявилась конфликтная дилемма: «диалог» или «змаганне»? Этот раскол никуда не исчез.