Сегодня все чаще звучат высказывания о неизбежности расширения контактов между ЕС и Беларусью — в том числе в связи с тем, что политика изоляции белорусского режима не оправдала себя. Как вы оцениваете перспективы изменения политики Европы в отношении Беларуси? Насколько вообще важен «белорусский вопрос» для Европы?
Сергей Паньковский: Конечно, «белорусский вопрос» не является для европейских структур центральным, но, тем не менее, он все время находится в поле их зрения. Т.е. к нему время от времени обращаются, и, таким образом, белорусская тема звучит постоянно. Почему?
Начну, пожалуй, вот с чего. Накануне выборов 2006 года в Минск приезжала моя знакомая французская журналистка. Она хорошо владеет русским языком, Ранее в Беларуси она не была. Послушав местное телевидение и почитав государственных газет, она сказала мне: «Это же делириум». Мира, который воссоздает белорусская пропаганда, не существует, и о войне, которая здесь ведется против Запада, на самом Западе почти не знают. Оттуда Беларусь воспринимается как банальный автократическая диктатура, которых Европа на протяжении XX века повидала немало. Диктатура — это, в общем, простейшее общественное устройство, предполагающее, что в ситуации отсутствия традиций противостояния со стороны общества правящая группировка превращает государство в инструмент реализации своих узкогрупповых задач. В то же время демократия предполагает, что прежде чем принять решение по отношению к человеку или группе людей, спрашивают их мнения. Прочие демократические институты, как мне кажется, вырастают из этого нравственного принципа, к которому Европа пришла, преодолев длительный путь. Демократия стала ответом на те типы общественного устройства, которые европейскими мыслителями определялись как «деспотия», как «тирания». Таким образом, у европейского сообщества опыт достаточно богатый, и относительно белорусской специфики нет у него никаких сомнений. В частности, выступление нового докладчика по Беларуси Андреа Ригони в этом смысле также не оставляло никаких сомнений.
Что здесь представляется важным? Что у Европейского Союза сложилось вполне определенное мнение по поводу Беларуси, и сколько бы режим не работал над своим имиджем, изменить это мнение не удастся. Другое дело, что не до конца понятно, что делать с белорусским случаем, достаточно уникальным для современного европейского континента. Европа находится в растерянности. То ли практиковать методы изоляции, то ли напротив — осуществлять своего рода сближение, проявляя терпимое отношение. Как уже неоднократно подчеркивалось, ни тот, ни другой метод не дают результатов. Причем, в Европе достаточно хорошо понимают, что демократизировать режим Лукашенко невозможно.
Позиция европейских структур и шире — международного сообщества — как известно, часто критикуется представителями демократического сообщества Беларуси. Если иметь в виду критику «умиротворенческого» подхода и, в частноти, критику позиции г-на Ригони, то я бы отметил, что критикам также следовало бы исходить из более или менее целостного представления о том, что именно может сделать Европа для Беларуси. Понятно, что она не может практиковать те же методы, что и диктатура, поскольку агрессивные и двусмысленные действия входят в противоречие с принципами и ценностями, на основе которых создавался Европейский Союз. С другой стороны, никакие другие попытки демократизировать режим не удаются. Равным же образом не удаются, да и не могут удастся попытки белорусского режима убедить Европу в том, что наша социально-политическая система является нормальной. В противном случае нужно распускать Совет Европы и пересматривать принципы интеграции. Таким образом, ситуация патовая.
Единственно возможная тактика Европы в этой ситуации, как мне кажется, может состоять в точечных инициативах — торг, обмен по тем или иным вопросам. Мне кажется, Европе следует переформулировать проблему, и думать не столько об изменении сущности режима, сколько о расширении контактов с белорусским гражданским обществом, которое, несмотря на репрессии, все же существует в виде довольно важных элементов. Наконец, полагаю, нельзя упускать из виду то обстоятельство, что белорусский режим все же существует в иных условиях, нежели европейские диктатуры XX века: в частности, во многом благодаря противодействию международного сообщества белорусские власти не могут организовать массовые расправы над инакомыслящими. Иными словами, сам факт, что белорусский вопрос попадает в фокус внимания европейских институтов, позволяет существовать людям.