Очень мало исторических событий происходит в нужное время, большинство же — не происходит вообще.
Поэтому задача настоящего историка —
потихоньку исправлять все эти пробелы(из профессионального юмора)
Что происходит?
Знаковой особенностью современной духовной жизни Беларуси выступает тотальное смешение и постыдное сближение тех приемов идеологических и нравственных полемик, которые используются противоборствующими политическими сторонами в борьбе между собой.
Начало этой сумятице, трагической для каждого порядочного человека и приверженца европейского выбора нашей страны, положил Александр Милинкевич, обратившийся к действующему президенту с призывом срочно разделить «зоны» морально-политической ответственности в условиях удорожания цен на импортируемые российские энергоносители. Воспоследовавшее вскоре за этим обращение Анатолия Лебедько к премьеру Сидорскому (как выясняется «задним числом», тоже не совсем удачное) уже вполне напомнило процедуру поиска заблудшими оппозиционными овцами индивидуальных ангелов-покровителей из лагеря власти. Единственным утешением в этом контексте для отечественных диссидентов выступает то, что никто из них в тот момент не сумел додуматься вступить в тесную эпистолярную коммуникацию с г-ном Сухоренко.
Самостийные аналитики, осмысливающие проблему смены идейных ориентиров, также смутили. Далеко не единственный мыслитель этого ряда — обсуждая озвучку Анжеликой Агурбаш лозунга «Жыве Беларусь!» на недавнем официальном концерте — заметил, что официальная «Народная газета» уже добрых десять лет размещает этот слоган на собственной передовой полосе. Напряжем память: в данном державном органе долгое время (в его бумажной ипостаси) была изображена здравица в ее русскоязычной версии (?) «Живи Беларусь!». И тут начинается самое интересное: есть ли принципиальная разница в данных формулировках (вне контекста перевода с языка на язык) и является ли вообще эта патриотическая дискуссия серьезным предметом рассуждений?
То обстоятельство, что все активные участники политических игрищ используют в своих целях брэнд «суверенная Беларусь», не может не радовать. Спустя десяток лет наивысшие чиновники осознали, что надежды на воцарение Лукашенко в Кремле окончательно рассыпались и пора — наподобие гениальному товарищу Сталину — начинать строить «социально ориентированную рыночную экономику» в отдельной «взятой за горло» ими же стране.
В принципе сама — весьма четко наметившаяся в последнее время в Беларуси — технология заимствования властью классических оппозиционных лозунгов (типа «Жыве Беларусь!» или балтийско-черноморского коллектора) не является каким-то особым политико-технологическим открытием. Еще более 100 лет назад правящие партии США апробировали подобные стратегии в борьбе с теми политическими силами, которые — опираясь на рост рабочего движения и на популярность идей Маркса, еще не прошедших трагическую апробацию, — стремились сломать американскую двухпартийную модель. Республиканцы и демократы беззастенчиво присваивали популистские лозунги неофитов идеологической арены: именовалась данная процедура «методом отраженных стрел».
Вопрос здесь состоит в том, какие метаморфозы способна претерпеть отечественная идейная атмосфера в сложившихся условиях?
Кто виноват?
Величайшей трагедией молодого белорусского государства выступает то, что содержательное наполнение собственно «белорусской идеи» осуществляется немногочисленными квалифицированными специалистами из взаимно оппонирующих лагерей «с точностью до наоборот». Самодостаточная ценность суверенности (которую изначально и обе стороны начали истолковывать неверно) была низведена до уровня орудия мелкотравчатых разборок.
Так, официально и повсеместно предъявляемый официальной властью национальный консенсус по поводу «оригинального исторического выбора Беларуси» зиждился исключительно на 10-летнем поступательном росте реального благосостояния большинства населения, обеспеченном беспрецедентными российскими материальными инъекциями. Батькино «общество потребления», оно же — заповедник равнодушных оптимистов — пока не нуждается в отыскании «единых метафизических» ценностей нации, только и способных сплотить последнюю в эру лихих испытаний. Режим копирует идеологические практики советской системы: никто никогда особо не интересовался тем, как именно воспринимаются на «думающих и неравнодушных» кухнях передовицы партийной газеты «Правда». Для подобного контроля существовали стукачи из «тайной полиции мыслей».
Местные духовные гуру абсолютно не заботятся о хотя бы минимальной убедительности и теоретической оснащенности собственных творений. Кто будет их внимательно читать и — тем более — с ними дискутировать? Пробовал это делать — и весьма компетентно — лишь журнал «Архэ»: к чему это его привело, хорошо известно. Идейные полемики целиком отданы на откуп цензорам, чиновникам с запретительными функциями и «силовикам».
Иначе не встречались бы столь поразительные пассажи в творениях государственных авторитетов. Так, зам. главы президентской администрации, тов. А. Рубинов в двухполосной статье «Еще раз об идеологии», опубликованной в «Советской Белоруссии» 28 июля 2006 г., умудрился при описании цивилизационных горизонтов и перспектив Беларуси соединить принципиально несовместимое. С одной стороны, он ни разу не припомнил экономический и культурный опыт почти братского «красного» Китая. С другой же, отметил: «В принципе, все государства Европы, включая Беларусь, идут примерно к одному и тому же, ибо глобализация и интеграция неизбежны».
Глобализация — это стратегия Буша; европейская интеграция — это маршрут в Евросоюз. Зачем тогда батьке Лукашенко рваться на подиум «форума неприсоединения» в Гаване? Зачем задруживаться с неистовым Чавесом? Зачем БТ перманентно обличать империализм США? Или правая идеологическая нога не ведает, что планирует духовная голова? Если творить на подобном профессиональном уровне, то цельной новой истории — «правдивой и чэснай» — точно еще долго не будет создано. Хотя адекватная модель будущего (опорная конструкция любой государственной идеологии) не представима без тесно сопряженной с ней версии объяснения / описания исторического прошлого. Белорусская же официальная пропаганда пока не измыслила ничего лучшего, нежели «победу белорусского народа в Великой Отечественной войне».
Совместить элементарный здравый смысл в ретроспективных оценках исторического прошлого белорусской нации с «простыми как мычание» идеологическими установками-накачками ее лидера гармоничным путем попросту невозможно.
В этом плане весьма показателен также и интеллектуальный строй большинства духовных вождей нынешней оппозиции: люди, еще совсем недавно охотно получавшие из рук Лукашенко должности, чины и звания, сегодня столь охотно объясняют общественности (здешней и зарубежной), как именно в 1996 г. (в их бытность официальной «элитой») батька начал узурпировать государственную власть. Разруха-то, действительно, в головах. Ждать даже от этой публики какого-то стройного, непротиворечивого и искреннего анализа прошлого и настоящего Беларуси тоже вряд ли стоит. Предельно «крупноблочной» модели исторического прошлого нашего Отечества не выработано даже кругами, позиционирующими себя как приверженцев европейского геополитического выбора Беларуси, ее национального суверенитета (вне любых союзов с РФ), демократии и либерализма.
Дело в том, что всерьез утверждать, что «историческим прародителем» нашего современного Отечества является Великое Княжество Литовское, может лишь откровенно глумливый политикан. В историческом интервале между законодателем Л. Сапегой из ВКЛ и, к примеру, неистовым В. Вечеркой миновал добрый десяток полновесных поколений. Из них как минимум последним четырем — пяти (!) ничего не сообщали об этой главе из национального прошлого. Патриотическая интеллигенция же, способная напомнить сколько-нибудь значимой массе сограждан об этих ярких страницах, прошла на протяжении последних двух веков сквозь четыре тотальные «культурные катастрофы», уничтожавшие местную элиту «под корень». Проект подлинной Беларуси необходимо осмысливать заново: на основании реалий XXI столетия. Здесь даже не столь важно: в оппозиции к властям находятся подлинные патриоты или им предоставлен телеэфир. Умонастроения нации творятся несколькими десятками (и вряд ли более) людей: Быков, Короткевич, Алексиевич и иже с ними. Но творения таких авторов — неудобных, взывающих к совести сограждан и не подыгрывающих национальной ограниченности и лени — востребованы лишь в периоды кризисов.
Выбрать и детально обосновать более-менее единую систему ценностей, способную сплотить хотя бы активную часть общества, Беларуси все равно придется. Иначе это сделают равнодушные к нашим проблемам чужие политтехнологи и духовные шаманы. Но в пределе лишь реальное развитие Истории способно окончательно подтвердить или опровергнуть правоту как Лукашенко, так и его оппонентов. Вполне правоверный марксист В. Беньямин, признанный сегодня, тем не менее, одним из наиболее выдающихся мыслителей ХХ столетия, писал перед Второй мировой войной: «Исторически артикулировать, осмысливать прошедшее» не значит осознавать «как оно было на самом деле»; поражение революции радикально обессмысливает всю героическую борьбу предшествующих поколений («и мертвые не уцелеют, если враг победит»).
Батьке Лукашенко в статусе Главного Историка, наверное, стоило бы встать на безошибочную позицию Иисуса Христа, избрав в качестве камертона личных ретроспективных оценок любовь к каждому грешнику и всепрощение. Но как «православный атеист» он не склонен к излишнему гуманизму, а — вдобавок — кроме «правды Бога Сына» уже существует «истина Аллаха и Мухаммада», а также «евангелия от Кастро и Че Гевары». Непросто будет и ему, и всем думающим белорусам.
Но в любом случае искренне размышлять по этому поводу необходимо уже сейчас. Ибо если страна не сохранит себя как самостоятельное государственное образование, должны сохраниться хотя бы яркие мысли именно ее граждан — в качестве наилучшего памятника Отечеству.
Историки, ретроспективно конструирующие историю / государственную идеологию жизненно необходимы любой суверенной стране: новейший литовский историк Э. Гудавичус в рамках 700-страничной «Истории Литвы» (описывающей события вплоть до судьбы ВКЛ в 1569 г.) не посчитал нужным ни разу упомянуть белорусов или Беларусь вплоть до XVII в. Пока государственная ученая челядь в Беларуси локтями распихивает друг друга в поиске званий и чинов, у нашего Отечества похищают саму его историю. Любой уважающей себя нации должна быть присуща некая изысканная легитимность, некий рыцарский аристократизм, свидетельствующие о культурной преемственности. Купала призывал «людзьмi звацца», сейчас же у белорусов (между прочим, при поддержке ряда профессиональных просветителей-россиян) отнимают это право вплоть до событий всего-навсего 300-летней давности.
Кто еще в деле духовного ограбления белорусов?
До сей поры вся официальная пропагандистская машина «государства белорусского президента» (ибо данное сейчас в наличии политическое образование вряд ли заслуживает того, чтобы именоваться Беларусью) работала на идею того, что территория нашей страны — это легитимный фрагмент былой Империи Кремля. Доказывалось, что местное население — это неотъемлемая часть имперской истории. Местные молодые карьеристы в своих интернет-проектах договорились до того, что они — часть той возрастной генерации, которую взращивали именно для «управления империей».
Почитаем фрагмент текста, адресованного одним из московских духовных дел мудрецов своим литовским (!) оппонентам. (Размещено это было пока в «газете второго ряда» — «Московские новости», № 41, 2006 г.) Как выясняется, европейский культурный багаж нужен и «энергетической империи» Кремля. Иначе как доказать западным высоколобым умникам, что Москва — издавна у себя дома там, куда сегодня настойчиво тянется с не самыми благотворительными объятиями «Газпром».
Осмысливая то, как на постсоветских просторах «национальные интеллигенции создают ксенофобские настроения», автор из «МН» пишет:
«В еще советской Литве прославлялось Великое княжество литовское, включавшее в себя в годы расцвета кроме территории нынешней Литвы земли нынешней Белоруссии, почти всю Украину, берег Черного моря. Западная граница княжества проходила около Можайска. С удовольствием обсуждались документы, доказывающие, что Московское государство признавало верховную власть Литвы. Мог ли народ с такой историей быть частью страны, управляемой русскими? Но дело в том, что могучее средневековое государство называлось великим княжеством литовцев и русских, глава его именовался русским словом князь, а не европейским аналогом герцог или литовским кунигас. Языком летописей и двора был русский, по-русски пели колыбельные матери будущим великим князьям (все их отцы были женаты на русских). Русские составляли около 90% населения государства. Можно говорить о неравноправии литовцев — ведь выходец из коренной Литвы не мог сделать карьеру без знания русского языка. Князья не завоевывали русские земли — они сами присоединялись, сплачиваясь против общих врагов — рыцарских орденов и татар. И Москвы. Тогда она не была центром всего русского… Не могли сражавшиеся за независимость с Москвой Новгород, Тверь и Рязань знать, что Русское государство сложится вокруг Москвы. Не знали этого и жители Смоленска и Полоцка, погибавшие за право жить в государстве литовцев и русских, не желавшие идти под Москву. Не было русско-литовских войн — сражались два русских государства, претендовавших на власть над всеми русскими. Литовцы были меньшинством в том, которое проиграло…».
Белорусский батька иногда соизволяет упоминать о ВКЛ как о собственной исторической вотчине. Но — как выясняется — в прошлое не назначишь губернатора, который квалифицировал бы тебя «немного превыше Бога». Москвичи даже не считают население «соседней страны с центром в Минске» потенциальным партнером в дележе этого культурного и цивилизованного наследства. Вильнюс — как прагматичный и по-европейски окультуренный политический центр — начал эту игру немедленно после обретения суверенитета. Литву воспринимают всерьез. А как же батькины белорусы? К ним относятся соответственно. Как, впрочем, официальные историки и заслужили. А именно: в ряду многих откровенных издевок
ад несмышлеными «братьями меньшими».
Так, в этой же статье из «МН» упоминается о том, что «новейшие исследования бакинских историков доказывают, что Ветхий Завет переведен неверно: Бог творил Адама и Еву отнюдь не в междуречье Тигра и Евфрата, а в Карабахе, очевидно, тогда уже азербайджанском». И — здесь же почти рядом: «Можно Франциска Скорину назвать белорусским ученым, а его Библию русску — переводом на белорусский язык, но вот сам Скорина так не думал».
Под шумок растаскивают все.
История есть слишком дорогостоящий и — без его тщательного консервирования определенным образом — быстро портящийся товар. Беларусь — уже третья (после Вильно и Москвы) в очереди за своей собственной подлинно европейской «спадчынай».
Пока за историческую честь Беларуси сражаются единицы. И за свой личный счет. Кто пропагандирует цельные и четко идейно отстроенные тексты Владимира Орлова или Геннадия Сагановича? Единицы, ибо остальными управляют выросшие «среди растений и животных».
Кто должен делать?
Народ обязательно должен узнать о своих подлинных национальных героях. Для чего?
По расчетам историков, российско-белорусская война второй половины XVII века стоила жизни половине населения страны (в восточной части — двум третям), Северная война России и Швеции погубила еще треть «тутэйшых». Несмотря на эти полномасштабные «культурные катастрофы», реально бывшие конкретным геноцидом, в 1794, 1831 и 1863 годах здесь поднимались антироссийские восстания — в том числе и с лозунгами «За Беларусь!». Восстановив реальное историческое наполнение этого призыва, можно рассчитывать на единство граждан в противостоянии вполне реальной «газовой войне» с Востока. Хотя, пробудив в электорате гражданский дух, самой власти придется вести себя осмотрительнее.
Необходимо осмысление истинно белорусских национальных символов. До сей поры из осколков Советского Союза лишь Беларусь целиком сохранила былую национально-государственную символику. Сейчас символически (а значит: более чем реально) по-прежнему жива БССР.
Даже Кремлю стала ясна важность возвращения некоторых символов: гимн Александрова оставили, поменяв текст. (Музыка идейно окрашена лишь для особо тонких знатоков.) Но красный стяг с серпом и молотом — революционно-имперский по художественной сути своей — убрали в архив, заместив его пафосно не-советским триколором. Здесь не грешно и поучиться.
Столетиями внедряемую в умы местной публики идею о превосходстве всего, произведенного восточнее Витебска и Могилева, надо срочно забыть. Вспоминать не Полтаву Петра I и взятие Измаила Суворовым, а (как-то уже давно делают вменяемые патриоты) битву под Оршей и лавры белорусского Ганнибала, коими был увенчан в 1514 г. наш соотечественник Константин Острожский.
То, что объединение здравомыслящих в принципе возможно (при уходе лишь нескольких зловещих лиц-символов) не надо сомневаться. Переписывать устаревшие, чисто «совковые» мифы о прошлом пытаются (возможно, и в разительно несхожих целях) самые непохожие люди. Нормальные историки встречаются даже в многозвездных погонах.
В 2004 г. под эгидой отечественной Академии милиции (!) было опубликовано учебное пособие «Философская мысль Беларуси» (автор — Козел А.А.). Под рядом его идей охотно подписался бы любой искренний патриот. Так раздел книги «Философская мысль Беларуси периода Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтского», который начинается осмыслением творчества Ф. Скорины и заканчивается Люблинской унией (1569 г.), автор, в частности, завершает выводом: «Таков золотой век отечественной философской и общественно-политической мысли». Согласно вполне адекватной исторической логике издания, объемы разделов книги (без хрестоматийных приложений, вопросов для самоконтроля и перечней литературы), посвященные достижениям отечественной философии (с древности и до гибели Речи Посполитой) занимают 126 страниц. Осмыслению же творчества местных ангажированных манкуртов периода господства Кремля (царского и коммунистического) — всего 54 страницы (из них советскому периоду вынужденно уделено лишь 18 страниц в формате подробного пересказа содержания почти всех изданных монографий и брошюр). Есть же еще офицеры с представлениями о профессиональной чести.
Необходимо признать, что на протяжении последних двух — двух с половиной столетий (шесть — семь поколений) мыслящие обитатели нынешнего белорусского пространства не имели ни временной дистанции, ни стратегической задачи осмыслить возможный формат национального суверенитета. Здесь располагался то Северо-Западный край Российской империи, то псевдо-независимая БССР — в равной степени второсортные части некоего универсального политико-идеологического целого. В Беларуси: если национальный вопрос пытался (на протяжении двух веков) серьезно осмысливать отец, то его сын почти наверняка оставался сиротой. Если к необходимости осмысления подобных проблем приходил сын, он неизбежно шел поперек мнения родителей. Творческие династии — «золотой фонд» всех осознающих себя наций — являют собой грустное исключение из местных правил.
Для граждан нашего Отечества привязка есть и остается единственной: мы — обитатели, аборигены, иногда — вполне патриоты этих мест. Нас не часто связывают родственные узы, ибо волны массовых миграций, военных нашествий и разнообразных Голодоморов с Холокостами (в специфической форме, разумеется) не единожды захлестывали Беларусь. Нас не особо связывает «матчына мова», ибо русский, польский и еврейский языки весь XIX век доминировали на всей этой территории (кроме мужыцких деревень). Позже — ушли и эти люди, оставив лишь бесцеремонных носителей «советского диалекта», породивших печально известную «трасянку». Нас не связывает земля в собственности, ее здесь «выдавали» лишь по «шесть соток» на жизнь и по две — на могилу. Нас не объединяют культурные идеалы, ибо необходимость самого их наличия — в однозначной национально-самобытной версии — до сих пор оспаривается лидером страны. Ибо ни за «цивилизованным миром», ни за Кремлем нас гулять пока не планируют.
В новейшее время всерьез об архитектуре храма суверенной государственности, о строительных лесах, необходимых для его сооружения, впервые заговорили отнюдь не те, кому это было положено «по должности». Историк Зенон Позняк, писатель Василь Быков, физик Станислав Шушкевич вполне были способны выступить в роли нравственных камертонов этих процедур. Исполнять же их — административно, экономически, посредством циничного политического торга — обязаны были иные. Таких не нашлось.
Сегодня проблема подлинного отечественного патриотизма сведена к вопросу о том, кто именно голосовал против Беловежских соглашений, даровавших стране суверенную государственность. До сей поры самодержавный советский патриотизм преподносится в стране Лукашенко как действительно высокое нравственное чувство. Официальные же оценки оппозиционных «любительских сценариев», ориентированных на поиск национальной самобытности, привычно негативные.
В итоге, в серьезных дискуссиях о феномене «тутэйшасцi» власть и ее подручные не принимают участия. Запретить ли очередную — и все еще на удивление острую! — пьесу Янки Купалы, как именно подкормить свежеиспеченный союз «развоплощенных национальных» писателей, в каком порядке вытеснять из публичной сферы радикалов БНФ — вот стратегия и тактика национального культуртрегерства местного режима.
Что делать?
Что можно сообщить белорусам как еще не сформировавшейся этно-культурной нации?
Версия 1. От «теоретиков креольства».
По мысли этих — вполне конкретных — персон, обдумывание данной ситуации остается (как и ранее) делом отдельных интеллектуалов и небольших «замкнутых на себя» национальных тусовок. Они слабо взаимодействуют между собой и почти не оказывают заметного влияния на массовые процессы. Стратегические цели подменены тактическими уловками, диктуемыми задачами «выживания». Неизменно откладываемая национальная самоидентификация за последние 10 лет превратила наличное положение вещей в сюрреалистическое, при котором большинство граждан занято (в век информационных технологий) «борьбой за еду», а меньшинство ушло в «виртуальную реальность». При этом фактически нет (за редким исключением) не только акций организованного протеста, но и предложения инициатив по преодолению сложившейся ситуации, которые находили бы поддержку за пределами групп, их предложивших.
Факторы, усугубляющие ситуацию выбора, связаны с тем, что белорусское общество и в своей массе, и на уровне элит оказалось «глухим» к ценностям либеральной демократии и открытого общества, в той или иной степени воспринятым подавляющим большинством европейских постсоциалистических стран.
Более того (и это уже уникальный случай) потерпела поражение и была свернута при молчаливой поддержке большинства и робких возражениях меньшинства программа национального Возрождения. В данном случае можно отвлечься от того, что она была сформулирована в терминологии начала ХХ в. по канонам классического национализма, а при ее реализации был допущен ряд ошибок. Констатация: за последние 10 лет в массовом сознании произошло закрепление отрицательного отношения ко всему, что связано с понятием «национального» (читай — белорусского). Негативные установки были сформированы еще в советское время, однако в реальности они проявлялись, скорее, как индифферентность по отношению к вопросам национальной самоидентификации. Парадокс еще и в том, что эти тенденции нередко проявляются в условиях суверенного белорусского государства, самоценность которого воспринимается также далеко не всеми.
Дело в том, что в Беларуси сегодня присутствуют два культурных пространства: социальное (пространстве действия здесь-и-сейчас живущих поколений) и знаковое, текстовое (представляющее культурную память и опыт всех поколений людей, самоидентифицированных в данной культуре). Только применительно к первому случаю с полным основанием можно говорить о единстве социального и культурного, их тождественности (одно — сторона и условие другого). Во втором же случае культура превращается в объемлющую социум систему, задающую последнему горизонты видения, стратегии, модели, образцы его конструирования, определяющую его творческий потенциал.
Когда культура распадается на две своих составляющих, между которыми утрачиваются каналы диалога (наше нынешнее положение), она почти автоматически превращается в набор слабо связанных частных, маргинальных, провинциальных субкультур. В крайних случаях порождаются комплексы явлений, которые могут быть обозначены как «контркультура». Ситуация еще больше усугубляется, когда знаковый (текстовый) слой культуры сам «субкультурируется» — его носителями становится относительно замкнутое и изолированное (даже отторгаемое большинством) меньшинство. В этих случаях никакие чисто политические, экономические и т. д. проекты принципиально не могут решить (но могут повлиять на решение) встающего комплекса проблем, так как последние связаны (по сути) со смертью одного этно-культурного субъекта и рождением другого. В случае с Беларусью мы имеем, судя по всему, именно эту ситуацию.
Средством для достижения целей национального возрождения может выступить в наличных условиях обращение к так называемым авторским, мифологическим, искусственно конструируемым моделям воспроизведения собственных этнических стереотипов. Вес последних постоянно нарастает в истории по мере движения к индустриальным и постиндустриальным сообществам, к нациям как формам этнической и геополитической идентификации. Аутентичные, «исконные» традиции почти утрачены в современных социальных системах, но они «сняты» в традициях вторичных, массово тиражируемых посредством современных технологий. «Заново думать Беларусь» — как призывает один «профессиональный методолог».
Белорусская ситуация характеризуется потерей преемственности при нарастании инертности системы, постоянными разрывами традиции, требующими новой национально-культурной идентификации, отсутствием квалифицированного осмысления налично данного при наличии огромного материала, описывающего собственную историческую конкретику.
Такой анализ дает если не ключи к пониманию белорусской ситуации, то ограничивает, по крайней мере, «место» поиска этих ключей.
На этом можно конструировать возможные стратегии реформ массового национального самосознания.
Версия 2. От «национального постмодерниста».
Данная схема, пожалуй, известна несколько шире, нежели идеи «креольскости» Беларуси. Ее автор — в высшей степени колоритная и европейски мыслящая — фигура. «Диалоги с Богом», «Война культур», «Архипелаг Беларусь», «Разрушить Париж», «Беларусь как постмодернистский проект Бога», «Метафизика: ситуация расцвета и упадка» и др. — вот главные его эссе, посвященные данной проблеме.
Лейтмотивом поисков национального возрождения здесь выступает тема национального (как нации, так и каждой представляющей ее личности) отсутствия: «Меня — нет». Развернута проблема в ключ пост-экзистенциального мышления. Осмысливается она посредством специфически белорусского опыта отсутствия в Большом Западном Мифе-Послании (том наборе идеалов, коим фундируется Старый Свет). Европа не полна без англичан, немцев, французов, итальянцев, греков, поляков, голландцев и даже — финнов. Без белорусов вполне можно обойтись. Если мы сами — каждый персонально — не возжелаем иного.
«Белорусский проект» в этом контексте рассматривается как «веревка над пропастью». Его автор ничего не предлагает. Подтверждает «невозможность иначе избежать смерти, кроме как умереть».
Эта стратегия обращена не столько к будущим носителям национально ответственной политической воли и ресурса (как первая), сколько индивидуально к каждому ответственному гражданину страны. Для ее осуществления необходим единственный ресурс — личная совесть.
На данный конкретный момент — «вторая версия», наверное, единственно возможный вариант действий для неравнодушных. Ибо реализация реформаторско-просветительского проекта, вырастающего из «первой версии» объяснения нынешнего состояния белорусской нации, требует активного участия компетентного государства.
В ближайшей же перспективе — на фоне разворованных главных ресурсов страны — носители ценностей «второй версии» являют собой единственную надежду Беларуси. Если они сумеют «ночь простоять да день продержаться», то — возможно — придет очередь стратегиям «первой версии».