Организация прошедших выборов в местные Советы, сопровождавшихся привычными и оттого вялыми международными перепалками, блестяще показала, что белорусская политическая модель все в меньшей степени считается с необходимостью достижения внешних признаков легитимности, закрепляя за собой статус квазидемократического пространства, где игра в общепринятые процедуры осуществляется в соответствии с имеющими сугубо внутреннюю ценность нормами и критериями. Власть могла бы с легкостью отказаться и от выборов как таковых, если бы удалось найти какую-нибудь иную форму идеологического и правового оправдания реально сложившихся в Беларуси механизмов правления, объявив их, скажем, происходящими непосредственно от Бога или завещанными нам нашими предками (как это делается в некоторых, становящихся нам все роднее исламских республиках). И не нужно было бы возится с досрочным голосованием и печатанием бюллетеней, без всяких хитроумностей посадив нужных людей в нужные места. Впрочем, к этому идет. Поскольку обсуждаемый сейчас референдум относительно продления президентского мандата создаст ситуацию, с правовой точки зрения мало отличающуюся от провозглашения себя Александром Македонским сыном египетского бога Амона, что давало ему основания предстать в глазах населения завоеванного им Египта законным правителем (фараоном). Ну, раз сын бога, — законный правитель, какие разговоры? Потрясающие цифры избирательской активности, вопреки заверениям не слишком начитанных белорусских полисмейкеров, а также масс-медийных пропагандистов и агитаторов отнюдь не являются показателями нормального политического процесса, и за пределами Беларуси могут произвести (и произвели) только юмористический эффект.
Общей тенденцией последних десятилетий прошедшего века в демократических обществах стало заметное распространение абсентеизма, уклонения от участия в выборах. Как правило, это связывается в развитых странах с обретением политической и социальной стабильности, упрочением демократических институтов. Философы и социологи с тревогой заговорили об опасности «экономизма», т. е. выдвижение на первых план конкуренции чисто экономических стратегий, а не масштабных политических проектов. Метазадача политики вообще заключается в приведении реальности в соответствие с некоторыми предданными философскими, мировоззренческими, нравственными принципами, превращение мира из такого, какой он есть, в такой, каким он должен быть. Важно отметить, что обеспечение гражданам экономического процветания все чаще рассматривается в качестве нравственной задачи общества постольку, поскольку право на нормальные и достойные условия жизни входит в число фундаментальных прав человека.
В западном мире между тем еще не изгладилось впечатление, произведенное книгой Фрэнсиса Фукуямы «Конец истории и последний человек» (1992). Собственно говоря, дискуссия была начата в 1989 году после того, как фрагмент будущей книги был опубликован в виде статьи. Фукуяма писал о том, что западный либерализм как форма связывания политического, социального и экономического пространств является наиболее оптимальным для человеческого общежития с точки зрения возможностей реализации потенциалов и потребностей человека, осуществления его основных прав. Автор «Конца истории…» утверждал, что с достижением стадии либерализма истории некуда дальше двигаться, так как, по крайней мере, в рамках существующего уровня развития технологий более сбалансированное общество невозможно. Книга, разумеется, вызвала много споров относительно универсальности либерализма и западного опыта. Последний либо полностью критиками отвергался, либо интерпретировался как «всеобщий человеческий». В значительной, однако, части работ сами по себе ценности либеральной демократии не оспаривались, противопоставлялись лишь различные подходы к их воплощению в жизнь. Более либеральная американская модель, например, противопоставлялась более социальной европейской.
Так или иначе, книга Фукуямы стала отражением той точки зрения, согласно которой, для обществ, вошедших в число зрелых либеральных демократий, политические проекты утрачивают свою принципиальную значимость.
Соответственно, снижается активность на выборах. А как же иначе, если политика больше не является сферой, где конкурируют концепции общественной жизни, представления о месте и роли государства, программы, касающиеся организации и функционирования общества. Политике не остается иного предназначения, кроме как рациональное, научно обоснованное управление реальностью, имеющей, прежде всего, экономическую природу.
В этих условиях выбор, оставляемый избирателям сводится либо к сопоставлению компетентности тех или иных персоналий, а также достигнутых ими результатов, либо, в лучшем случае, к выбору организационных форм обеспечения наиболее защищенной и справедливой социальной жизни.
Однако такое положение вещей отчетливо воспринимается современной политико-философской мыслью как опасное для будущего человеческого сообщества, поскольку может привести к девальвации значения демократических ценностей как таковых. Ведь человек есть не только потребитель экономических благ — ценности свободы, справедливости, уважения к личности и т. д. не менее важны для его существования.
Вместе с тем утрата интереса к голосованию и охлаждение к политике очень часто означает, что те, кто не приходят на избирательные участки, просто удовлетворены сложившейся ситуацией в обществе и не считают, что она должна претерпевать радикальные изменения.
Т.е. повышенная активность избирателей на настоящем, а не бутафорском политическом поле — свидетельство как раз не консенсуса, а наличия серьезных разногласий или недовольства. Однако ж, какие тут разногласия, когда все «за»? А если все «за», то для чего такое воодушевление?
Своеобразие белорусской жизни в том, что логика проведения подобных акций совсем иная. Творцы нынешней отечественной демократии исходят из твердого понимания того, что народ — это группа лиц, назначенных начальством. И в эту категорию избранных еще нужно попасть. Не народ выбирает власть, а власть подбирает себе народ, определяя всех не понравившихся в оппозицию, которая в ее, власти, истолковании частью народа уже как бы и не является. Так, горстка эксцентричных отщепенцев, по которым плачет то ли тюрьма, то ли сумасшедший дом.
Столь вольная интерпретация принципиальных категорий общественной жизни только усиливает отдаление Беларуси от остального мира.
Ведь демократические процессы и процедуры, сложившиеся в результате длительной исторической практики, вне скрупулезного соблюдения условий их применения утрачивают всякий смысл. Демократия, достойная этого названия, предполагает выполнение нескольких необходимых условий. Во-первых, принципиальные решения должны приниматься в результате политической дискуссии, — серьезной, достаточной по продолжительности и осуществляемой в информированном обществе.
Во-вторых, необходимой предпосылкой дискуссии является доступ представителей всех противоположных мнений ко ВСЕЙ требуемой для принятия решения информации.
И, наконец, необходимо наличие носителей этих самых противоположных мнений. Если нет оппозиции, то есть именно отличного мнения, то какая и с кем может быть дискуссия?
В сущности, в социуме, где оппозиция не прописана в качестве легального и естественного элемента политической системы, а именно таково сейчас белорусское общество, не вполне легальным и естественным элементом является и сама власть. Либо этот социум не является вполне демократическим. Но тогда он действительно существует по каким-то своим особым законам, где фальсификация выборов вещь вполне нормальная, и, более того, необходимая, что на уровне конкретных исполнителей добавляет дополнительную мотивацию. Ибо есть некая высшая правда, о содержании которой начальством сообщается отдельно, порождая у низовых исполнителей ощущение принадлежности к ордену избранных. Ради торжества этой правды можно и результат под заранее заданный подогнать. И ничего в этом нет зазорного, именно так благородно будет и правильно, и начальство будет довольно. Просто вот такая реальность и такая вот, так сказать, политическая культура.
Отличительная особенность интеллектуальной ситуации в стране заключается в том, что для белорусской власти, неустрашимо несущейся против течения, конструирующей странный, наподобие толкиеновского, сказочный мир, где не действуют принятые в других местах природные, социальные и нравственные законы, становится потенциально опасным любой непредвзятый учебник политологии, где растолковано, что на самом деле имеется в виду под принципом, например, разделения властей. Белорусский президент, судя по его многочисленным на этот счет комментариям и практическим действиям, понимает этот принцип как некоторое дополнительное удобство для облегчения участи главы государства, которому недосуг самолично писать законы и еще лично же заседать в качестве судьи. Парламентская и судебная ветви власти рассматриваются им как рядовые технические подразделения президентского департамента, расположенные в соседнем кабинете от профсоюзов и СМИ.
А ведь в учебниках политологии это всего только один из параграфов. Но есть еще и другие учебники.
Как-то в последнее время в разных, как принято говорить, «аудиториях» стал все чаще витать вопрос, останется ли цвет нынешней власти и лично президент Лукашенко в учебниках истории? В учебниках истории, однако, чего?
Завоевание и удержание власти в конкретных условиях Беларуси совершенно не обязательно строится на тех же качествах, что и созидание новой исторической судьбы целого народа. Для любого популистского лидера интеллект далеко не обязательная черта личности. Его успех тем вернее, чем острее он чувствует, угадывает настроение большинства электората, поскольку сам является его наиболее типичным представителем. Логика мышления власти, такой, как она сложилась в Беларуси, — это логика мышления человека массы, не слишком глупого и не чрезмерно умного, не перегруженного образованием и сантиментами, далекого от изысков и этической щепетильности, но и не так чтобы совсем уж безграмотного и не умеющего в ситуацию вникнуть и к ней приспособиться.
Но не этот лидер управляет страной, электорат управляет им. До тех пор, пока электорат остается с ним на одной волне понимания. Но электорат постепенно молодеет, а правители остаются, не раз уже убедительно доказав, что вот именно эти люди никогда ничего не сумеют. И все более призрачной становится надежда, что однажды нынешняя руководящая команда проснется талантливыми реформаторами и преобразует страну в богатую и уважаемую соседями. Давно бы уже проснулась, но сон ее беспробуден, и, похоже, другая у нее историческая задача — окончательно дискредитировать все то, от имени чего она выступает. Вот это удается точно. Тем дальше в противоположную сторону качнется маятник, когда созреет поколение руководителей, способных идти в ногу со временем, сметая кустарные политические и экономические конструкты, нагороженные предыдущими управленцами. И что от них останется для учебников истории? Какими доблестями и заслугами своих родителей будут гордиться их потомки? В созидании чего они были отмечены и увековечены?
Сегодняшняя история будет писаться завтра.
В свое время, это правда, белорусский президент и белорусская правящая элита могли сделать другой выбор. И сейчас, при всей даже неуемности своего характера, Лукашенко вполне мог бы быть уже бывшим, но уважаемым президентом европейской страны. И страна вряд ли жила бы хуже, чем сейчас, но имела бы надежду и перспективу. И не было бы за нее стыдно.
Не он встал, однако, над номенклатурой, она — приветливо абсорбировала его. Да и не нашлось у него ни новых идей, ни реальных качеств первопроходца, за которым идет нация.
Поддержка на плаву сюрреалистического белорусского государства существует, возможно, только как следствие того, что большая часть населения, сформированная советской эпохой, просто не знает, о том, что в 21 веке можно и нужно жить иначе, нежели довольствуясь чаркой и шкваркой. Отдающие свои голоса «за кого скажут» прозябающие в бедности и безнадеге и смирившиеся с ней жители сел и деревень, городских рабочих районов, пенсионеры фактически голосуют за такую же бедность и безнадегу для своих детей и внуков.
Но уже сегодня c неизбежностью формируется иная среда, новое поколение, лучше образованное, более прагматичное и трезвое, более умелое и динамичное. Это именно с ним реально не может совпасть сегодняшняя власть, именно оно ее действительный оппонент.
Оно то и будет писать, в конечном счете, учебники истории.