Светлое будущее, не очень внятные контуры которого вот уже более десяти лет назад как были намечены формированием сначала сообщества, затем союза, и, наконец, союзного государства Беларуси и России, периодически возбуждает отдельных политиков на постсоветском пространстве. Сейчас эстафету подхватила Киргизия. По мнению бывшего премьер-министра, а ныне лидера Объединенного фронта «За достойное будущее Киргизии» Феликса Кулова, киргизская оппозиция спит и видит будущее своей страны в союзе с Россией. В ходе второго народного собрания оппозиции, которое прошло в начале июня в Бишкеке, Кулов заявил, что идея российско-киргизской конфедерации обсуждается уже не первый год, но теперь дело необходимо довести до логического конца. Он выразил уверенность в поддержке этой идеи населением республики, а чтобы убедиться в этом, предложил провести референдум.
В разное время к идее объединения с Россией обращались самые разные киргизские политики. Но что характерно: говорить об этом они начинали почему-то в период падения своей популярности. Вот и у Кулова после апрельских митингов рейтинг заметно понизился. В Киргизии мало кто верит, что дело дойдет до референдума, так как предыдущие подобные акции ограничивались сбором подписей. Сама идея не проработана, общей границы с Россией нет. Остается разве что апеллировать к истории, когда в 1924 году Кара-Киргизская автономная область входила в состав РСФСР. К тому же далеко не все соратники экс-премьера по оппозиции поддерживают его в этом вопросе. «Объединение с Россией повлечет за собой полную утрату суверенитета, — заявил лидер коалиции „За демократию и гражданское общество“ Эдиль Байсалов. — Кулов прекрасно понимает, что говорит о поглощении Россией Киргизии, об отказе киргизского народа от собственного суверенитета и национальной независимости» (Независимая газета, 04.06.2007).
Таким образом, несмотря на все более наглядно проявляющиеся в последнее время проблемы белорусско-российского «союзного государства», желающие присоединиться к нему на этом тернистом пути остаются. Как уже отмечалось, Киргизия это последний, но не единственный пример. Нельзя, правда, сказать, что за период существования данного образования претендентов было очень уж много, однако подобные устремления время от времени кое-где все-таки возникали. При этом наибольший ажиотаж наблюдался вскоре после упомянутых эпохальных интеграционных этапов.
Армения. Весной 1997 года левые силы Армении, едва не выигравшие предыдущей осенью президентские выборы, провели ряд массовых акций протеста и заодно выступили инициаторами проведения общенационального референдума по вопросу о присоединении к союзу. Причем в ходе сбора подписей складывалось впечатление, что жители республики в целом готовы были поддержать эту идею — более миллиона высказалось в ее пользу.
В общем-то, это было не удивительно. После обретения независимости страна оказалась перед рядом серьезнейших проблем, прежде всего, с точки зрения военной безопасности: с двух сторон с ней граничили тогда совсем не дружественная Турция и вообще состоявший с Арменией в вооруженном конфликте Азербайджан, с третьей — нестабильная Грузия. В результате Ереван оказался практически в экономической блокаде. Если вспомнить, что ему приходилось поддерживать еще и Нагорный Карабах, то совершенно естественным выглядит тот факт, что в 1994 году по уровню ВВП на душу населения Армения занимала одно из последних мест в СНГ — 670 долларов. Для сравнения: в России тогда было 2650 долларов, в Беларуси — 2160, в Украине — 1570, в Казахстане — 1110 (Звязда, 27.05.1997).
Так что настроения были понятны, и вероятность стать третьим была у Еревана достаточно высока. Власти, однако, особо не высказываясь по этому поводу, референдум, что называется, «замотали». Скорее всего, одной из основных причин этого также стало отсутствие у Армении с Россией общей границы.
Однако некоторое время спустя, после подписания Минском и Москвой в декабре 1999 года договора о создании союзного государства, армянские интеграсты вновь зашевелились. Один из активистов «Инициативы Армения-Россия-Беларусь», депутат парламента Агаси Аршакян заявил о создании в Национальном собрании «координационного совета в поддержку присоединения республики к Союзу России и Беларуси», членами которого стали 17 законодателей, представлявших различные партии и фракции. На сей раз власть отреагировала быстро: в тот же день пресс-секретарь президента республики Роберта Кочаряна заявил, что «вопрос о присоединении Армении к Союзу России-Беларуси в повестке дня не стоит» (Независимая газета, 11.02.2000).
Тем не менее, летом 2002 года, во время визита Роберта Кочаряна в Минск, его снова призвали воспользоваться этим шансом. Глава Армении даже вынужден был заявить на пресс-конференции по итогам визита, что далеко не все армяне разделяют тоску по Советскому Союзу, и отношение к российско-белорусскому объединению тоже далеко не однозначное. Не исключено, что этому в значительной мере способствовало настроение армянской диаспоры, материальная помощь которой имеет исключительно большое значение для страны. У зарубежных армян могло вызвать беспокойство слишком тесное сближение с Лукашенко в связи с международной изоляцией последнего. С тех пор в Армении в этом плане стоит затишье.
Украина. Летом 1997 года в Украине было создано движение «Народная оппозиция», выступавшее за присоединение к белорусско-российскому союзу и сочетавшее эту цель с благородной борьбой против расширения НАТО. А осенью прошел съезд компартии Украины, на котором, по свидетельству белорусской государственной прессы, «буквально все выступавшие члены КПУ и многие союзники украинских коммунистов из других партий говорили о своей поддержке стремления белорусского народа к дальнейшей интеграции с Россией и выражали свое восхищение деятельностью Александра Лукашенко в этом направлении» (Народная газета, 22.10.1997).
Однако украинское руководство никогда не допускало и мысли о своем участии в новой структуре, да и в целом в стране данная инициатива не получила широкого распространения. Поэтому она осталась лозунгом лишь некоторых политиков левого толка, вроде Петра Симоненко или Натальи Витренко. Впрочем, в феврале 2003 года, после возвращения с киевского саммита СНГ, Александр Лукашенко сделал неожиданное заявление относительно возможности присоединения Украины. По его словам, этот вопрос должен был в ближайшее время быть рассмотрен на трехстороннем саммите (www.svaboda.org, 3.02.2003). Но тогдашний министр иностранных дел Украины Анатолий Зленко отверг эти предположения: «Я бы не советовал ждать интеграции Украины в российско-белорусский „союз“ или ЕврАзЭС. Такого продолжения не будет» (www.charter97.org, 25.04.2003). Больше эта проблема там всерьез не поднималась.
Татарстан. В начале 2000 года несколько национальных организаций Татарстана в письме на имя Владимира Путина, тогда еще и. о. президента России, заявили о желании присоединиться к союзу Беларуси и России. В послании говорилось, что «никто не может оспаривать логичность подписания союзного договора между Россией и Беларусью, но желание Татарстана стать третьим членом этого союза выглядит не менее естественным и логичным» (Русская мысль, 9.03.2000).
Хотя инициаторы считались оппозиционерами по отношению к властям автономной республики, в данном случае, возможно, их интересы совпали с завуалированными намерениями президента Ментимира Шаймиева повысить статус Татарстана, поскольку сам он неоднократно высказывался за то, что в процессе создания союза Беларуси и России должны учитываться и интересы его республики. Однако последовавшие затем действия Владимира Путина по укреплению территориальной целостности России достаточно скоро выбили изо всех горячих голов эту манию величия.
Приднестровье. В Приднестровской Молдавской Республике стремление вступить в союз с 1997 года фактически является официальным курсом. Бессменный президент непризнанного образования Игорь Смирнов еще в те времена заявлял, что «если бы представилась возможность вступить в этот союз Приднестровью, это было бы сделано тут же и без разговоров» (Белорусский рынок, № 23, 1997).
Данное горячее желание сохранилось у него до настоящего времени. Так, год назад он направил Лукашенко и Путину поздравительные телеграммы в связи с десятой годовщиной образования сообщества, назвав этот день «замечательным» (BBC Monitoring Ukraine & Baltics, 10.04.2006). А полгода спустя еще раз заявил о готовности присоединиться к союзному государству. Однако он отдает себе отчет в сложностях, стоящих на этом пути: «Мы хотим, но хотеть не вредно. Главное, чтобы этого хотели и Беларусь с Россией», — сказал он. При этом было подчеркнуто, что в настоящее время это невозможно, так как непризнанные государственные образования не могут быть приняты в объединения такого рода (www.charter97.org, 22.09.2006). Так что и реальных шансов пока не видно.
А вот в 1998–2000 годах про бывшую Союзную Республику Югославию этого сказать было никак нельзя, тогда вопрос уже стоял в практической плоскости. В январе 1999 года парламентское собрание союза предоставило Скупщине СРЮ статус постоянного наблюдателя, что рассматривалось как первый шаг на пути к ее вступлению в организацию.
Но особенная активность, причем преимущественно белорусской стороной, была проявлена с началом военной акции НАТО. Согласно официальной информации, 9 апреля А. Лукашенко провел телефонные переговоры с Б. Ельциным, тогдашним российским премьер-министром Е. Примаковым и спикером Госдумы Г. Селезневым. Обсуждалась возможность срочного рассмотрения вопроса о вступлении Югославии в российско-белорусский союз, для чего предлагалось провести внеочередное заседание его Высшего совета (Советская Белоруссия, 10.04.1999). Российская пресса также сообщала, что, по сведениям из МИДа, должна была вот-вот начаться проработка этого вопроса (Независимая газета, 10.04.1999). Селезнев заявил тогда, что 90 процентов россиян поддерживают данную идею, и что если тройственный союз будет создан, то речь будет идти уже далеко не только о военно-технической помощи СРЮ: «Там будет и наша армия» (Белорусская газета, 12.04.1999).
Так что опасность быть втянутой в военные действия для Беларуси была вполне реальной. Понятно, что Милошевичу славянская интеграция нужна была прежде всего в расчете на военную помощь. Как только НАТО прекратило бы бомбардировки, в Белграде о союзе тут же забыли бы, тем более что данный интеграционный порыв грозил СРЮ расколом — президент Черногории Мило Джуканович заявил, что его республика выйдет из федерации, если эта идея воплотится в жизнь.
По меткому замечанию российского публициста Леонида Радзиховского, перспективы у такого союза были «блестящие — какие только могут быть жизненные перспективы у трехглавого орла. Потому что, если бы действительно возник такой союз, новое уродское образование, какой-то перепутанный обрубок-мутант СССР и Варшавского договора, то это была бы реальная катастрофа для России. Государство — материализованная истерика, государство, придуманное только как кукиш США. Да, такое государство, с его новым ржавым железным занавесом стало бы настоящим саваном для государства Российского» (Сегодня, 15.04.1999). Добавим, и для белорусского тоже.
Трудно сказать, что конкретно повлияло на дальнейший ход событий, возможно, предупреждение Запада, но в конечном счете дело было спущено «на тормозах». Хотя отголоски его доносились еще в 2000 году, когда российский министр по делам СНГ Леонид Драчевский, комментируя заявления югославского министра иностранных дел Живадина Йовановича, выразившего надежду на присоединение Югославии, не исключил такую возможность (www.polit.ru, 27.1.2000). Но уже через полтора месяца окончательную точку поставил тот же Селезнев, со свойственной ему логикой заявивший, что «создание нового межгосударственного объединения не вершится в одночасье, даже при наличии доброй воли и стремления сторон к объединению» (Российская газета, 15.03.2000).
Итак, приведенные примеры с очевидностью показывают, что все желающие вступить в «союзное государство» либо были в своих странах маргинальными политиками, либо сами эти страны в тот момент испытывали те или иные серьезные проблемы и рассчитывали на более или менее бескорыстное содействие в их разрешении. По различным причинам осуществить задуманное никому так и не удалось, что, однако, не исключает новых попыток. Впрочем, развитие белорусско-российских отношений в последнее время показывает, что, возможно, уже в относительно недалеком будущем подобные инициативы не смогут возникать в принципе — из-за исчезновения объекта притяжения.